Вскоре после этого он был принят Савинкиным. Тот издали показал Кузнецову решение о вынесении ему партийного взыскания от 1956 года, но ознакомиться с его основаниями не разрешил, блюдя «партийную тайну». От себя же посоветовал написать министру обороны Гречко и начальнику Главного политуправления генералу Епишеву. В Министерстве обороны накладывали взыскание, они и должны его снять.
Преемник Н. Г. Кузнецова в должности главнокомандующего ВМФ СССР Адмирал флота Советского Союза С. Г. Горшков. Из открытых источников
Кузнецов немедленно направил письма в оба адреса с просьбой поддержать ходатайство о снятии партийного взыскания, а также обращение в ЦК КПСС с просьбой объяснить основания, по которым взыскание было наложено даже без его уведомления.
Спустя некоторое время Кузнецова принял председатель Комитета партийного контроля при ЦК КПСС А. Я. Пельше, который объявил ему, что партийное взыскание с него снято. Пользуясь случаем, Кузнецов попытался передать письмо Брежневу с просьбой разобраться в его деле, а также разрешить ознакомиться с материалами, на основании которых он понижен в звании, но Пельше отказался. Единственным результатом его усилий оказалась прибавка к пенсии, которая теперь составила 380 рублей — сумма для 1970-х годов вполне неплохая.
В 1971 году Николай Герасимович работал на общественных началах в качестве военного консультанта в Главной редакционной комиссии научного труда «История Второй мировой войны 1939–1945 гг.». Написал и отправил замечания в адрес академика П. Н. Поспелова и главкома ВМС С. Г. Горшкова. Однако при издании книги его замечания учтены не были.
За время отставки политические взгляды Кузнецова претерпели серьезные изменения. Безусловно, сыграла роль никуда не девшаяся обида на высшее руководство страны. Кроме того, к новым выводам привели и многолетние раздумья о советской политической системе и ее лидерах, о принципах советской государственности.
Посмертно опубликованные мемуары Кузнецова, собранные из его архива, отредактированные и изданные его семьей, резко контрастируют со всеми предыдущими, выдержанными в том же духе, что и другие воспоминания крупных военачальников. «Крутые повороты» содержат рассуждения автора о прожитой жизни, описание всех тех несправедливостей, с которыми он сталкивался на протяжении службы. Судя по всему, книга составлена из набросков, сделанных в разное время, так как автор по нескольку раз возвращается к одним и тем же эпизодам, описывая их разными словами, довольно отрывочно рассказывает об интригах недругов и своих переживаниях.
Можно предположить, что Кузнецов готовил эти воспоминания и размышления не для печати, а для внуков и правнуков, поскольку такую книгу в СССР периода «застоя» никогда бы не опубликовали. «Крутые повороты» — самая антисталинская во всей советской военной мемуаристике, за исключением разве что книг откровенного диссидента и политэмигранта генерал-майора П. Г. Григоренко.
Неужели Кузнецов действительно был на протяжении своей жизни скрытым антисталинистом или стал таковым на склоне лет? Отметим, что «Крутые повороты» появились на книжных прилавках на самом пике антисталинской перестроечной истерии во второй половине 80-х годов. Автор много рассуждает как о личных недостатках вождя, так и о самой природе культа личности в нашей стране, о необходимости демократических преобразований. При этом многие рассуждения Кузнецова весьма глубоки, интересны и, увы, не потеряли своего значения поныне. Разве не актуально звучат сегодня рассуждения Кузнецова:
«В чем корень зла? Мне кажется, в отсутствии твердых законов, конституционных положений и контроля за их выполнением. Огромная власть в одних руках — такое не должно быть свойственно нашему государству. Прав, скажем, у первого секретаря или Предсовмина и без того достаточно, а когда эти должности совмещаются в одном лице, а права находятся в одних руках, то тут и начинается бесправие. Для культурного социалистического государства должно быть характерно не сосредоточение власти в одних руках, а, наоборот, участие в управлении по возможности большего количества органов, большего количества лиц. Крупным недостатком является смешение функций советских органов и партийных, и даже более того — подмена ответственных советских органов партийными. Советская власть как-то потеряла свое лицо»[107].
Н. Г. Кузнецов на даче в Барвихе. 1970 г. Из архива журнала «Морской сборник»
Находясь в отставке, Кузнецов сделал большой шаг в политическом осмыслении нашей истории. Обидно, что весь его огромный профессиональный и государственный потенциал был столь бездарно потерян для страны.
Не менее любопытны рассуждения Кузнецова об отношении к людям, о доверии и недоверии, о порядочности и непорядочности, о значении денег и материальных благ в жизни человека.
Могу сказать, что на переломе эпох книга «Крутые повороты» произвела оглушительное впечатление если не на всю общественность, то уж на флотскую во всяком случае. Помню, как жадно читали мы пассажи Кузнецова о сталинском произволе, о неправых судах, о бездарных советских государственных деятелях и жестоком и коварном маршале Жукове…
Хотел или не хотел того автор, но свою лепту в смятение неокрепших умов и разочарование в СССР поколения 80-х его книга внесла. Невольно возникает ощущение, что, если бы «Крутых поворотов» не было, их надо было бы сочинить…
В последние годы Николай Герасимович большую часть года жил за городом на даче. Как всегда, много писал. Первым человеком, которому он читал вслух написанное, была его супруга Вера Николаевна. Кузнецов всегда был человеком общительным, а дом его отличался гостеприимством. Поэтому в воскресные и праздничные дни к Кузнецовым приходило много друзей. Николай Герасимович умел их тепло принять. Друг семьи Н. Ф. Харитонов вспоминал, что Кузнецов умел выслушать, дать мудрый совет, порадоваться чужой радости. Как и всякий пожилой человек, любил вспомнить былое, замечательных людей, с кем сталкивала его судьба. Особенно часто рассказывал об адмирале Галлере, которого, видимо, любил. Всегда с большим уважением и теплотой вспоминал наркома судостроения Тевосяна.
Что касается Исакова, то с ним пути-дороги у Кузнецова разошлись. Своему знакомому, военному врачу Г. А. Кулижникову, он признался: «Мы с Иваном Степановичем неплохо сработались. Когда же я попал в опалу и был уволен в отставку, он прекратил со мной всякую связь, но, когда вышла моя книга „Накануне“, вдруг стал искать встречи со мной. Но разговора у нас так и не получилось».
Типичный распорядок его, по воспоминаниям друзей и близких, был таков: утром зарядка и прогулка, после завтрака не менее четырех часов работа в кабинете, затем обед, прогулка, чтение книг, ответы на письма, снова работа, вечером — общение с близкими и телевизор. И всегда много читал. Очень любил Пушкина. Томик «Евгения Онегина» всегда лежал на его столике у кровати. Вера Николаевна читала ему вслух историю Карамзина, книги Ключевского, Тарле…
О литературной работе он рассказывал Г. А. Кулижникову так: «Пишу и сразу же печатаю на машинке. Спустя какое-то время возвращаюсь к напечатанному, правлю и отдаю машинистке перепечатать набело. Если за день не выдам двух-трех страниц, считаю, что день потерян, и злюсь на себя».
Притом, как вспоминал Н. Ф. Харитонов, «не исключал Николай Герасимович из своей жизни и „чисто земных“ дел, занятий и увлечений. Еще в молодости он полюбил историю и в особенности увлекался историей флота и, будучи талантливым рассказчиком, с удовольствием рассказывал о былых морских сражениях и флотоводцах. Кузнецовы часто ходили в театры, любили слушать музыку. Наблюдая Николая Герасимовича на прогулке, я не раз замечал, как он вдруг останавливался и, как бы замирая на месте, несколько минут стоял, слушая, как шумят сосны, или наблюдая за дятлом-красноголовиком. В такие минуты, казалось, он сливался с природой»[108].
Н. Г. Кузнецов с внучкой. Последние годы жизни. Из архива журнала «Морской сборник»
Кузнецовы очень любили семейные выезды на природу на катере в какой-нибудь район канала имени Москвы, где ловили рыбу, разводили костер, варили уху…
По воспоминаниям близко знавших его, Кузнецов всегда избегал говорить о людях плохо. Недостатков не скрывал, но на первый план выдвигал достоинства, считал, что это поднимает человека и обязывает его больше, чем критика… В каждом человеке старался подметить лучшее.
Одевался Николай Герасимович аккуратно, но скромно. Дома к столу выходил всегда в костюме. Предпочитал носить старые вещи, к новым долго не мог привыкнуть. Больше всех остальных дней в году любил и почитал последнее воскресенье июля — День Военно-Морского Флота. В этот день у Кузнецовых было особенно многолюдно. Часто праздник совпадал с днем рождения Николая Герасимовича (24 июля), но и в этом случае любая попытка гостей произнести первый тост за его здоровье решительно отвергалась. Признавался только один первый тост: «За Военно-морской флот нашей страны!»
Незадолго до своей смерти в мае 1973 года Кузнецов не без горечи написал в дневнике: «Никогда раньше у меня не возникали мысли о конце своей жизни. Теперь же, когда я был поставлен в определенные условия, когда независимо от меня прервалась моя служба, а годы и здоровье уже подсказывают, что и конец не за горами, иногда в часы раздумья невольно сосредоточиваешь свои мысли на прожитом, на оставшихся днях, на цели, когда-то стоявшей в жизни, и на стремлениях что-то еще успеть сделать для будущего. Временами закрадываются разочарования и какая-то черная мысль о бесцельности проведенного времени, о безотрадной перспективе. Вот в такие моменты и нужна ясная цель, опираясь на которую значительно легче бороться с меланхолией и даже болезнью… Счастлив тот, кто до последних дней в состоянии работать и закончить свое существование, не изнывая в тоске по труду. Я находил и нахожу удовлетворение в написании мемуаров, но делаю это в весьма ограниченном виде, ибо все описываемое относится исключительно к прошлому, без связи его с настоящим и тем более будущим ВМФ».