Это во-первых. А во-вторых, надо сокращённый план выработать тотчас и затем, это в-третьих, – и это самое главное – надо уметь вызвать и СОРЕВНОВАНИЕ И САМОДЕЯТЕЛЬНОСТЬ МАСС для того, чтобы они ТОТЧАС принялись за дело. Нельзя ли для этого тотчас разработать такой план (примерно):
1) все волости (10−15 тыс.) снабжаются электрическим освещением в ОДИН год;
2) все посёлки (½−1 миллион, вероятно, не более ¾ миллиона) в ДВА года;
3) в первую очередь – изба-читальня и совдеп (2 лампочки);
4) столбы ТОТЧАС готовьте так-то;
5) изоляторы ТОТЧАС готовьте САМИ (керамические заводы, кажись, местные и маленькие?). Готовьте ТАК-ТО;
6) МЕДЬ на провода? СОБИРАЙТЕ САМИ по уезду и волостям (тонкий намёк на колокола и проч.).
(Письмо Кржижановскому, декабрь)
1946
«Государственный работник на государственной земле» – ничего общего не имеет с «коммуной» и – пари держу, давайте пари! – вполне приемлемо для крестьянина среднего.
(Записка Преображенскому, 27 декабря)
1947
Производство останется всегда, демократия пройдёт, минет. Производством будут управлять все, когда не будет демократии.
(Конспект речи «О профессиональных союзах, о текущем моменте и об ошибках товарища Бронштейна», 29 декабря)
1948
«Сращивание»(?) <профсоюзов> с полубюрократическим аппаратом ОСТОРОЖНО и УМНЕНЬКО. Поменьше говорить о сращивании, побольше проверять практические успехи его (ибо они давно и везде есть) на деле.
(То же)
1949
Демобилизация армии. Всеобщие ожидания получки. Преувеличенные ожидания широких масс (и пролетариата и крестьянства), сугубо уставших, – и мало ресурсов. <…> В такой момент дружная работа в ПРОЛЕТАРИАТЕ, в его массах (в профессиональном движении в том числе) всего важнее.
(То же)
1950
Позиция Бронштейна объективно = поддержке ХУДШЕГО, предрассудков, дурных привычек в ВОЕННОЙ КОММУНИСТИЧЕСКОЙ среде, А НЕ ЛУЧШЕГО.
(То же)
1951
Мы перешли, слава Богу, от принципов к практической, деловой работе. В Смольном мы калякали о принципах и, несомненно, больше, чем следовало.
1952
Тов. Бронштейн говорит о «рабочем государстве». Позвольте, это абстракция. Когда мы в 1917 году писали о рабочем государстве, то это было понятно; но теперь, когда нам говорят: «Зачем защищать, от кого защищать рабочий класс, так как буржуазии нет, так как государство рабочее», то тут делают явную ошибку. Не совсем рабочее, в том-то и штука. Тут и заключается одна из основных ошибок Бронштейна. Сейчас мы от общих принципов перешли к деловому обсуждению и к декретам, а нас от приступа к практическому и деловому тянут назад. Так нельзя. У нас государство на деле не рабочее, а рабоче-крестьянское – это во-первых. А из этого очень многое вытекает (Бухарин: Какое? Рабоче-крестьянское?). И хотя т. Бухарин сзади кричит: «Какое? Рабоче-крестьянское?», но на это я отвечать ему не стану. А кто желает, пусть припомнит только что закончившийся съезд Советов, и в этом уже будет ответ. Но мало этого. Из нашей партийной программы видно – документ, который автору «Азбуки коммунизма» известен очень хорошо – из этой уже программы видно, что государство у нас рабочее С БЮРОКРАТИЧЕСКИМ ИЗВРАЩЕНИЕМ. И мы этот печальный, – как бы это сказать? – ярлык, что ли, должны были на него навесить. Вот вам реальность перехода. Что же, при такого рода практически сложившемся государстве профсоюзам нечего защищать, можно обойтись без них для защиты материальных и духовных интересов пролетариата, поголовно организованного? – Это совершенно неверное теоретически рассуждение. Это переносит нас в область абстракции или идеала, которого мы через 15−20 лет достигнем, но я и в этом не уверен, что достигнем в такой именно срок. Перед нами же действительность, которую мы хорошо знаем, если только мы не опьяняем себя, не увлекаемся интеллигентскими разговорами, или абстрактными рассуждениями, или тем, что иногда кажется «теорией», а на деле является ошибкой, неверным учётом особенностей перехода. Наше теперешнее государство таково, что поголовно организованный пролетариат защищать себя должен, а мы должны эти рабочие организации использовать для защиты рабочих от своего государства и для защиты рабочими нашего государства. И та и другая защита осуществляется через своеобразное сплетение наших государственных мер и нашего соглашения, «сращивания» с нашими профсоюзами.
1953
Производство нужно всегда, демократия не всегда. Производственная демократия порождает ряд мыслей, в корне фальшивых. Сапог не износили, когда единоличие проповедовали. Нельзя вносить кашу, создавая опасность, что люди запутаются: когда демократия, когда единоличие, когда диктатура. Ни в коем случае не надо отрекаться и от диктатуры, – я слышу, что сзади Бухарин рычит: «Совершенно верно». (В зале смех, аплодисменты.)
Дальше. С сентября говорим мы о переходе от ударности к уравнительности, говорим это в резолюции общепартийной конференции, утвержденной Центральным Комитетом. Вопрос трудный. Ибо так или иначе сочетать приходится уравнительность и ударность, а эти понятия исключают друг друга. Но мы всё-таки марксизму немножко учились, учились, как и когда можно и должно соединять противоположности, а главное: в нашей революции за три с половиной года мы практически неоднократно соединяли противоположности. <…>
Вот что мы читаем в последних тезисах Бронштейна:
«…В области ПОТРЕБЛЕНИЯ, т. е. условий личного существования трудящихся, необходимо вести линию уравнительности. В области ПРОИЗВОДСТВА принцип ударности ещё надолго останется для нас решающим…».
Это совершенная путаница теоретически. Это совершенно неверно. Ударность есть предпочтение, а предпочтение без потребления ничто. Если меня так будут предпочитать, что я буду получать восьмушку хлеба, то благодарю покорно за такое предпочтение. Предпочтение в ударности есть предпочтение и в потреблении. Без этого ударность – мечтание, облачко, а мы всё-таки материалисты. И рабочие – материалисты; если говоришь ударность, тогда дай и хлеба, и одежды, и мяса. Только так мы понимали и понимаем, когда сотни раз обсуждали эти вопросы, по конкретным поводам, в Совете Обороны, когда один тянет себе сапоги, говорит: «У меня ударность», а другой говорит: «Мне сапоги, иначе не выдержат твои ударные рабочие и твоя ударность пропадёт». <…> Дело теперь не в том, чтобы в тезисах воспевать, а в том, чтобы хлеба и мяса дать. Не лучше ли отнять, скажем, мясо у какой-то категории рабочих и дать его в виде премии другим, «ударным» рабочим? От такой ударности мы не отказываемся. Эта ударность нужна.
(30 декабря)
1921 год(№№ отрывков: 1954−1986)
1954
Прилагаю письмо Шкловской. Просьба: прочесть и созвониться с Цека (секретари) и НКИнодел, что Я ПРОШУ-ДЕ ИСПОЛНИТЬ ЕЁ просьбу. Я знаю семью, ей НЕ ВЫЖИТЬ в России теперь.
(Письмо Горбунову, 18 января)
1955
Надо иметь мужество смотреть прямо в лицо горькой истине. Партия больна. Партию треплет лихорадка. Весь вопрос в том, захватила ли болезнь только «лихорадящие верхи», да и то может быть исключительно московские, или болезнью охвачен весь организм. И в последнем случае, способен ли этот организм в несколько недель (до партсъезда и на партсъезде) излечиться полностью и сделать повторение болезни невозможным или болезнь станет затяжной и опасной.
1956
Кто верит на слово, тот безнадёжный идиот, на которого машут рукой. Если НЕТ документов, нужен допрос свидетелей ОБЕИХ или нескольких сторон и обязательно «допрос с пристрастием» и допрос при свидетелях.
1957
Говоря о дискуссии 30 декабря, я должен исправить ещё одну свою ошибку. Я сказал «У нас государство на деле не рабочее, а рабоче-крестьянское». Тов. Бухарин сразу же воскликнул: «какое?». А я в ответ ему сослался на только что закончившийся VIII съезд Советов. Читая теперь отчёт о дискуссии, я вижу, что я был неправ, а т. Бухарин прав. Мне надо было сказать: «Рабочее государство есть абстракция. А на деле мы имеем рабочее государство, во-1-х, с той особенностью, что в стране преобладает не рабочее, а крестьянское население; и, во-2-х, рабочее государство с бюрократическим извращением». Читатель, который захочет прочесть всю мою речь, увидит, что от этой поправки ни ход моей аргументации, ни мои выводы не изменяются.
1958
Если профсоюзы, т. е. на 9/10 беспартийные рабочие, назначают («обязательные кандидатуры») управление промышленностью, тогда к чему партия? И логически, и теоретически, и практически то, до чего договорился Бухарин, означает раскол партии, вернее: разрыв синдикалистов с партией.
До сих пор «главным» в борьбе был Бронштейн. Теперь Бухарин далеко «обогнал» и совершенно «затмил» его, создал совершенно новое соотношение в борьбе, ибо договорился до ошибки, во сто раз более крупной, чем все ошибки Бронштейна, взятые вместе. Как мог Бухарин договориться до этого разрыва с коммунизмом? Мы знаем всю мягкость тов. Бухарина, одно из свойств, за которое его так любят и не могут не любить. Мы знаем, что его не раз звали в шутку: «мягкий воск». Оказывается, на этом «мягком воске» может писать что угодно любой «беспринципный» человек, любой «демагог». Эти, взятые в кавычки, резкие выражения употребил и имел право употребить тов. Розенфельд на дискуссии 17-то января. Но ни Розенфельду, ни кому другому не придёт, конечно, в голову ОБЪЯСНЯТЬ происшедшее беспринципной ДЕМАГОГИЕЙ, сводить всё к ней. Напротив. Есть объективная логика фракционной борьбы, которая даже лучших людей, если они настаивают на занятой ими неправильной позиции, неизбежно приводит к положению, ничем фактически не отличающемуся от беспринципной демагогии. Этому учит вся история фракционных войн (пример: объединение «вперёдовцев» и меньшевиков против большевиков).