Если большинство не сговорится, то меньшинство может победить. Это бывает. Здесь не фракция. Мы пришли как фракция, но составляем здесь не фракцию. Мы должны использовать свое право на выборах. Мы боролись на выборах делегатов для того, чтобы победить на съезде. И это мы должны сделать.
Когда развернулась дискуссия, то все увидели политическую ошибку и совершенно верно. Это была самая опасная дискуссия. Массы подхватили: значит и у них разногласия.
Мы должны быть крепкими, твердыми. Колеблющиеся придут к нам. <…>
Если вы хотите ввести оппозицию в ЦК для разложения, то позвольте этого не позволить.
«Рабочая оппозиция» выражает шатания беспартийной массы.
«Демократический централизм» имеется только в Москве и объединяет только интеллигенцию. Но она мешает работать.
Москва лучший город в том смысле, что в нем есть масса интеллигенции, сочинителей тезисов, бывших сановников и т. д.
Меня обвинили: а ты, сукин сын, что распустил дискуссию. А попробуйте удержать Бронштейна. Сколько дивизий против него послать.
Аппараты плохи. Главки все ненавидят. Но никто не согласен их разогнать. Политика для аппарата, а не аппарат…
Наша политика. С точки зрения интересов авангарда к арьергарду, всего класса к крестьянству.
Вчера о профсоюзах, а сегодня обновить весь комсостав. Откуда нам достать комиссаров.
Мы с Бронштейном сойдемся.
Аппарат для политики, а не политика для аппарата.
Бронштейн требует отставки. У меня за три года в карманах было много отставок. Часть из них лежала в кармане, отлеживалась. А Бронштейн человек с темпераментом и военной подготовкой. Он в аппарат влюблен, а в политике ни бе – ни ме.
(Выступление на совещании делегатов Х съезда РКП (б) – сторонников «платформы десяти», 13 марта)
1994
Люди, которые под политикой понимают мелкие приёмы, сводящиеся иногда чуть ли не к обману, должны встречать в нашей среде самое решительное осуждение.
1995
Если кто-либо из коммунистов мечтал, что в три года можно переделать экономическую базу, экономические корни мелкого земледелия, то он, конечно, был фантазер. И – нечего греха таить – таких фантазеров в нашей среде было немало. И ничего тут нет особенно худого. Откуда же было в такой стране начать социалистическую революцию без фантазёров?
1996
Люди, полные самых добрых намерений и желаний, шли в деревню устраивать коммуны, коллективы, не умея хозяйничать, потому что коллективного опыта у них не было. Опыт этих коллективных хозяйств только показывает пример, как не надо хозяйничать: окрестные крестьяне смеются или злобствуют.
1997
Громадная земледельческая страна с плохими путями сообщения, с необъятными пространствами, различным климатом, различными сельско-хозяйственными условиями и проч. неизбежно предполагает известную свободу оборота местного земледелия и местной промышленности в местном масштабе. Мы в этом отношении очень много погрешили, идя слишком далеко: мы слишком далеко зашли по пути национализации торговли и промышленности, по пути закрытия местного оборота. Было ли это ошибкой? Несомненно. В этом отношении нами было сделано много просто ошибочного, и было бы величайшим преступлением здесь не видеть и не понимать того, что мы меры не соблюли, не знали, как её соблюсти. Но тут также была и вынужденная необходимость: мы жили до сих пор в условиях такой бешеной, неслыханно тяжёлой войны, когда ничего, кроме как действия по-военному, нам не оставалось и в области экономической.
1998
Конечно, при местном хозяйственном обороте кооперация, которая у нас в состоянии чрезмерного задушения, нам нужна. Наша программа подчеркивает, что лучший аппарат для распределения есть оставшаяся от капитализма кооперация, что этот аппарат нужно сохранить. Это говорится в программе. Исполнили ли мы это? Очень недостаточно, а частью совсем не исполняли, опять-таки частью по ошибке, частью по военной нужде. Кооперация, выделяя элементы более хозяйственные, более высокие в экономическом отношении, тем самым в политике выделяла меньшевиков и эсеров. Это химический закон, – тут ничего не поделаешь! Меньшевики и эсеры, это – люди, которые сознательно или бессознательно восстанавливают капитализм и помогают Юденичам. Это тоже закон. Мы должны с ними воевать. Коли воевать, так по-военному: мы должны были защищать себя, и мы себя защитили. Но можно ли остаться непременно при теперешнем положении? Нельзя. И связывать себе этим руки будет безусловно ошибкой.
1999
Крестьяне – очень умные люди и умеют великолепно издеваться.
2000
Мы боремся против международного капитала, который, увидя нашу республику, сказал: «Это – разбойники, крокодилы» (эти слова мне буквально переданы одной английской художницей, которая слышала это выражение от одного самого влиятельного политика). А раз крокодилы, то их можно только презирать. И это было голосом международного капитала. Это был голос классового врага и с его точки зрения правильный. Однако правильность таких заключений требует проверки за деле. Если ты – всемирная, могущественная сила, всемирный капитал, если ты говоришь: «крокодил», а у тебя вся техника в руках, – то попробуй, застрели! А когда он попробовал, то вышло, что ему же от этого больнее. Тогда капитал, который вынужден считаться с реальной политической и экономической жизнью, говорит: «Надо торговать». В этом состоит наша величайшая победа. Сейчас скажу вам, что у нас есть два предложения займа на сумму около ста миллионов золотом. Золото-то у нас есть, но золото продать нельзя, потому что это такая штука, которую кушать нельзя. Все так разорены, во всех странах валютные отношения между капиталистическими государствами перекувыркнулись от войны до невероятности. Кроме того, для сношения с Европой надо иметь флот, этого у нас нет. Флот – в руках враждебных. С Францией мы никакого договора не заключали, она считает, что мы должны ей, значит, любой корабль – «пожалуйте, это мой». У них есть военный флот, у нас нет. Вот положение, при котором мы до сих пор реализовать золото могли в маленьком, в ничтожном, ничтожном до смешного размере. Теперь есть два предложения от капиталистов-банковиков – реализовать заём на сто миллионов. Конечно, этот капитал возьмет грабительские проценты. Но до сих пор они вообще не говорили об этом, до сих пор они говорили: «Я тебя пристрелю и даром возьму». Теперь, так как они пристрелить не могут, они готовы торговать. Торговый договор с Америкой и Англией теперь, можно сказать, на мази; также и концессии. Я вчера получил ещё письмо от мистера Вандерлипа, находящегося здесь, который, наряду с целым рядом жалоб, сообщает целый ряд планов относительно концессий и относительно займа. Это – представитель финансового капитала самой деляческой марки, связанный с западными штатами Северной Америки, более враждебными Японии.
2001
Тип экономических отношений, который вверху имеет вид блока с иностранным капитализмом, даст возможность для пролетарской государственной власти свободного оборота с крестьянством внизу. Я знаю, – это мне уже приходилось говорить, – что это вызывало некоторые насмешки. В Москве есть целый слой интеллигентски-бюрократический, который пытается создавать «общественное мнение». Он начал потешаться: «Вот так коммунизм вышел! Вроде того, как человек, у которого внизу костыли, а вместо лица сплошная перевязка, и от коммунизма остается загадочная картинка». Этого рода шуточки я достаточно слыхал, но шуточки эти либо бюрократические, либо не серьёзные! Россия из войны вышла в таком положении, что её состояние больше всего похоже на состояние человека, которого избили до полусмерти: семь лет колотили её, и тут, дай Бог, с костылями двигаться! Вот мы в каком положении! Тут думать, что мы можем вылезти без костылей, – значит ничего не понимать! Пока революции нет в других странах, мы должны были бы вылезать десятилетиями, и тут не жалко сотнями миллионов, а то и миллиардами поступиться из наших необъятных богатств, из наших богатых источников сырья, лишь бы получить помощь крупного передового капитализма. Мы потом с лихвой себе вернём.
2002
Разумеется, что всякое выделение кулачества и развитие мелкобуржуазных отношений порождают соответствующие политические партии, которые в России слагались десятилетиями и которые нам хорошо известны. Здесь надо выбирать не между тем, давать или не давать ход этим партиям, – они неизбежно порождаются мелкобуржуазными экономическими отношениями, – а нам надо выбирать, и то лишь в известной степени, только лишь между формами концентрации, объединения действий этих партий.
2003
Если бы мы имели государство, в котором преобладает крупная промышленность, или же, скажем даже, не преобладает, но очень сильно развита, и очень развито крупное производство в земледелии, тогда прямой переход к коммунизму возможен. Без этого переход к коммунизму невозможен экономически. Тов. Милютин говорил здесь о том, что у нас была стройная система и что наше законодательство представляет из себя, как он выразился, до известной степени стройную систему подобного перехода, которая, однако, не учитывала необходимости ряда уступок мелкой буржуазии. Говоря это, тов. Милютин сделал не тот вывод, который я делаю. Та стройная система, которая создавалась, она диктовалась потребностями, соображениями и условиями военными, а не экономическими.
(15 марта)
2004
Чтобы осуществить строгую дисциплину внутри партии и во всей советской работе и добиться наибольшего единства при устранении всякой фракционности, съезд даёт Центральному Комитету полномочие применять в случаях нарушения дисциплины или возрождения или допущения фракционности все меры партийных взысканий вплоть до исключения из партии, а по отношению к членам ЦК перевод их в кандидаты и даже, как крайнюю меру, исключение из партии. Условием применения к членам ЦК, кандидатам в ЦК и членам Контрольной комиссии такой крайней меры должен быть созыв пле