(«Система Тейлора – порабощение человека машиной», 26 марта)
782
У Бронштейна же никогда никакой «физиономии» не было и нет, а есть только перелёты, перемётывания от либералов к марксистам и обратно, обрывки словечек и звонких фраз, надёрганных отсюда и оттуда.
(«Распад „августовского“ блока», 28 марта)
783
Рыбалка паршивый, поганый националистический мещанин, который под флагом марксизма проповедует РАЗДЕЛЕНИЕ рабочих по национальности. <…> Перепиши мой проект (я на ВСЕ изменения согласен, конечно, лишь бы остался протест прямой против деления по нациям) – пусть Лола ОДИН или сам-друг и т. д. ПРИМЕТ И ПЕРЕВЕДЁТ ЕГО ПО-УКРАИНСКИ, затем пошлёт ЧЕРЕЗ МЕНЯ в «ПУТЬ ПРАВДЫ» от своего имени или (лучше) от имени группы (хотя бы в 2−3 человека) украинских марксистов (ещё лучше: украинских рабочих). Это надо сделать тактично, быстро, против Рыбалки и БЕЗ ЕГО ВЕДОМА, ибо сей жулик будет гадить. (Получил твой рассказ о реферате Лолы и выступлении Рыбалки: откровенно скажу, злился на тебя: ты не поняла, в чём СУТЬ у Рыбалки. И я опять – каюсь – ругал тебя богородицей. Не сердись, пожалуйста, это я любя по дружбе, но не могу не злиться, когда вижу «нечто от богородицы»). Отвечай скорее, можешь ли сие поручение умненько выполнить и как скоро.
(Письмо Арманд, 1 апреля)
784
Дорогой друг! Вчера получил тревожное письмо от Самойлова. Ему хуже. Не спит. СКУЧАЕТ. Членов посоветовал холодные (!?) ванны. После четырёх ванн Самойлов почувствовал себя ЕЩЁ ХУЖЕ… Ужасно это неприятно, ибо мы взялись, так сказать, его вылечить. Посылаю ему сегодня рекомендательное письмо здешнего нервного врача <…> в санаторий. Видимо, надо свозить Самойлова к лучшему нервному врачу и перевести в санаторий, где бы был систематический уход и присмотр. Сделайте это, пожалуйста. Не стесняйтесь расходами на телефон и поездки: в случае надобности мы всё это покроем, ибо во что бы то ни стало надо к осени поставить Самойлова на ноги. Если нужно, зайдите ещё раз к Сали. Но, видимо, тут нужен НЕРВНЫЙ врач. Надеюсь, разыщете ЛУЧШЕГО в Швейцарии и свозите Самойлова. Пишу о том же Ривлину: Вы ещё с ним спойтесь, чтобы вместе действовать, разделяя труд. Говорят, скука очень вредна неврастеникам. Но как тут быть? Взять Самойлова в ПОРОНИН (мы едем туда первого мая) или ЗАКОПАНЕ? Можно, но ТАМ ДОЖДИ ВСЁ ЛЕТО.
(Письмо Шкловскому, апрель)
785
Воры, публичные мужчины, продажные писатели, продажные газеты. Это – наша «большая пресса». Это – цвет «высшего» общества. Этих людей «все» знают, у них «везде» связи… Бесстыдная наглость крепостников, обнимающаяся впотьмах с бесстыдной продажностью буржуазии, вот она – «святая Русь».
(«Капитализм и печать», 2 апреля)
786
Законопроект, внесённый на рассмотрение в IV Государственную думу российской социал-демократической рабочей фракцией, особенно подробно останавливается на ограничениях против евреев. Причина понятна: ни одна национальность в России так не угнетена и не преследуема, как еврейская. Антисемитизм пускает всё более глубокие корни среди имущих слоёв. Еврейские рабочие стонут под двойным игом: и как рабочие, и как евреи. Гонения против евреев приняли в последние годы совершенно невероятные размеры.
(«Законопроект о национальном равноправии», 10 апреля)
787
Струве профессиональный «социалистоед».
(«Ещё одно уничтожение социализма», апрель)
788
«Научные» дефиниции и различения г-на Струве просто – сапоги всмятку. Но своеобразный «смысл» в этой грубой и пошлой игре, в этом издевательстве над логикой и историей имеется. Это – «смысл» буржуазного отчаяния и «наплевизма» (если можно так перевести французское выражение: «je m’en fiche»). Отчаяние в возможности научно разбирать настоящее, отказ от науки, стремление наплевать на всякие обобщения, спрятаться от всяких «законов» исторического развития, загородить ЛЕС – деревьями, вот классовый смысл того модного буржуазного скептицизма, той мертвой и мертвящей схоластики, которые мы видим у г-на Струве. «Социальные неравенства» НЕ НУЖНО объяснять из хозяйственного строя, это НЕВОЗМОЖНО (ибо это нежелательно для буржуазии) – вот «теория» г-на Струве. Политическая экономия пусть занимается трюизмами и схоластикой да бессмысленной погоней за фактиками (примеры ниже), а вопрос о «социальных неравенствах» пусть отойдёт в более безопасную область социолого-юридических рассуждений: там, в этой области, легче «отделаться» от этих неприятных вопросов. <…>
Понятие стоимости г-ну Струве в особенности хотелось бы сдать в архив. «Ценность, – пишет он, – как нечто отличное от цены, от неё независимое, её определяющее, есть фантом». «Категория объективной ценности есть лишь, так сказать, метафизическое удвоение категории цены».
Ради уничтожения социализма г. Струве избрал самый… радикальный и самый лёгкий, но зато и самый легковесный метод: отрицать науку вообще. Барский скептицизм пресыщенного и запуганного буржуа доходит здесь до nec plus ultra. Как один адвокат у Достоевского, защищая от обвинения в убийстве с целью грабежа, договаривается по того, что грабежа не было и убийства не было, так г. Струве «опровергает» теорию стоимости Маркса простым УВЕРЕНИЕМ, что стоимость – фантом.
«В настоящее время её» (теорию объективной стоимости) «не приходится даже опровергать; её достаточно описать так, как сделали мы здесь и в нашем „Введении“, для того, чтобы показать, что ей нет и не может быть места в научных построениях».
Ну, как не назвать этот самый «радикальный» метод самым легковесным? Тысячи лет человечество подмечает законосообразность в явлении обмена, силится понять и точнее выразить её, проверяет свои объяснения миллионами и миллиардами повседневных наблюдений над экономической жизнью, – и вдруг модный представитель модного занятия – собирания цитат (я чуть-чуть не сказал: собирания почтовых марок) – «отменяет все это»: «ценность есть фантом». Недаром давно уже сказано, что если бы истины математики задевали интересы людей (интересы классов в их борьбе, вернее), то эти истины оспаривались бы горячо. Для оспаривания непреоборимых истин экономической науки требуется совсем, совсем мало багажу. Вставим, например, словечко, что фантомом является стоимость, КАК НЕЧТО НЕЗАВИСИМОЕ ОТ ЦЕНЫ – и дело в шляпе! <…> В области естественных наук человека, который сказал бы, что законы явлений естественного мира – фантом, посадили бы в дом сумасшедших или просто осмеяли. В области наук экономических человека, щеголяющего так смело… в голом состоянии… охотно назначат профессором, ибо он, действительно, вполне пригоден для отупления буржуазных сынков.
«Цена есть факт. Скажем так: цена есть понятие реального менового отношения между обмениваемыми благами, есть реализованное меновое отношение. Ценность есть норма. Скажем так: ценность есть понятие идеального, или должного соотношения между благами в процессе обмена».
Не правда ли, как характерно для г-на Струве это небрежное, афишированно-несерьёзно бросаемое замечание «скажем так»? Умышленно-тяжеловесный, кокетничающий мудрёными терминами и новообразованиями, г. Струве переходит вдруг в фельетонный тон… Трудненько было бы объявлять стоимость фантомом без перехода в фельетонный тон. <…>
Право, не веришь даже своим глазам, когда читаешь такие вещи. До такой степени маразма, упадка и проституции дошла современная профессорская наука!
(То же)
789
В общем, как ни глух, как ли дик здешний наш город, а я все же больше доволен здесь, чем в Париже. Сутолока колониальной жизни была там неимоверна, нервы трепались отчаянно и зря, работать в Париже неудобно, Национальная библиотека – налажена плохо, – не раз мы вспоминали Женеву, где работалось лучше, удобная библиотека, менее нервна и бестолкова жизнь. Из всех мест моего скитания я бы выбрал Лондон или Женеву, если бы оба не были так далеко. Женева особенно хороша общей культурностью и чрезвычайными удобствами жизни. А здесь, конечно, о культуре уже говорить не приходится – почти как Россия, – библиотека плоха и архинеудобна, но мне почти и не доводится в ней бывать.
(Письмо сестре Марии, 22 апреля)
790
Особо ненавистническая агитация ведется черносотенцами против евреев. Козлом отпущения за все свои грехи пытаются сделать Пуришкевичи – еврейский народ. <…> И школа, и печать, и парламентская трибуна – всё, всё используется для того, чтобы посеять тёмную, дикую, злобную ненависть к евреям. За это чёрное, подлое дело берутся не только отбросы черносотенства, за него берутся и реакционные профессора, учёные, журналисты, депутаты. Миллионы и миллиарды рублей тратятся на то, чтобы отравить сознание народа.
(«Национальное равноправие», 29 апреля)
791
Наши либералы никак не хотят признать того, что в русской деревне до сих пор необъятно широко ещё применяется крепостное хозяйство.
(«Крепостное хозяйство в деревне», 3 мая)
792
Надо создать копеечную «Вечернюю Правду»; «Путь Правды» в его теперешнем виде необходим для сознательного рабочего и должен быть ещё расширен, но он слишком дорог, слишком труден, слишком велик для рабочего с улицы, для массовика, для представителя не втянутых ещё в движение миллионов… О них никогда не забудет передовой рабочий, знающий, что цеховая замкнутость, выделение аристократии труда, обособление её от массы означают отупение и оскотинение пролетария, превращение его в убогого мещанина, в жалкого холопа, означают потерю всякой надежды на его освобождение.
(«Наши задачи», 5 мая)
793
Что же не отвечаете насчёт Самойлова (непременно устройте ему физический труд – найдите крестьянина в окрестностях или огородника через социалистов).
(Письмо Шкловскому, 12 мая)
794
Известие ошеломляющее[79]