[156]. Во всем Элджин обвинял французов, которые настояли на сокращении численности английского десанта. Те, в свою очередь, отказались дать англичанам карту Пекина, переданную Игнатьевым генералу Монтобану еще в Тяньцзине. Игнатьеву пришлось изготовить копию для англичан.
Не получив ответа на английский ультиматум, направленный Гуну, союзнические войска обошли город с севера и захватили летний императорский дворец в Хайдяне, разграбив и уничтожив его сокровища. Л. Ф. Баллюзек, побывавший после этого в лагере англо-французских войск, писал: «Что касается до союзных армий, то они действительно превратились в шайку грабителей: каждый солдат думает составить себе состояние в Китае, и некоторые действительно успели в этом. В Хайдяне нажива была «блистательная», и до сего времени французский лагерь похож на базар, где продают всякие вещи, начиная с нефритовых безделушек до соболиных шуб, платьев богдыхана и его супруги. Мне самому случилось видеть у одного французского офицера 4 большие вазы из чистого золота, две огромные чаши и несколько идолов из того же металла, разные другие мелкие вещи и пр.»[157]
Позже по требованию войск, не участвующих в разграблении дворца, часть сокровищ была у грабителей отобрана и продана с аукциона опоздавшим.
В этом дворце находились и архивы. Так как первыми во дворец ворвались французы, то архив попал в их руки. Игнатьев направил Баллюзека в расположение французского лагеря, и тот получил у Гро часть русских бумаг. Француз был столь любезен, что даже не заглянул в них. В той части архива, которая попала в руки англичан, русских бумаг, по счастью, не оказалось. Но некоторые документы попали в частные руки. Так, уже позднее российский посол в Париже граф П. Д. Киселев приобрел у одного французского солдата за 200 фр. подлинник Тяньцзиньского трактата. Миссионер Попов добыл текст ноты Перовского о русских требованиях у английского переводчика Уэда[158]. Среди переданных Гро Игнатьеву документов оказалась переписка Перовского, Путятина, Муравьева и самого Игнатьева с китайскими чиновниками, причем только один документ был в китайском переводе. Опасения Игнатьева о раскрытии тайных русско-китайских переговоров не оправдались, и союзники могли только догадываться об их содержании по каким-либо косвенным данным. Игнатьев мог спокойно вернуться в Пекин, к штурму которого готовилась союзная армия. Тем временем между союзниками начались споры по поводу сохранения или свержения цинской династии. Как уже говорилось, англичане желали утверждения новой династии вплоть до признания правителем Китая главы тайпинов и переноса столицы на юг в Нанкин, где Англия занимала прочные позиции. Французы решительно возражали. Гро просил Игнатьева уговорить китайцев принять ультиматум союзников и таким образом спасти маньчжурскую династию. Игнатьев сам был в этом заинтересован: с падением цинской династии стали бы недействительными и Айгуньский, и Тяньцзиньский договоры. Но еще больше он был заинтересован в принятии китайцами условий России. В «Отчетной записке» Игнатьев писал: «Разговор мой с французским послом окончательно убедил меня, что англичане и французы были в полном разладе, что решительная и благоприятная минута для того, чтобы мне втереться в переговоры, быть принятым китайцами за спасителя и оградить русские интересы, наступила»[159].
3 октября 1860 г. Игнатьев прибыл в Пекин и остановился в южном подворье Русской духовной миссии. Прибывшим тогда же к нему китайским чиновникам, просившим его спасти город от разрушения и грабежа, он поставил условия:
1. Официальное обращение князя Гуна о посредничестве.
2. Контроль со стороны Игнатьева за переговорами китайцев с европейцами.
3. Ратификация Айгуньского договора.
4. Разграничение по р. Уссури до Японского моря и по линии китайских пикетов в Западном Китае.
5. Открытие сухопутной торговли и создание русских консульств в Кашгаре, Урге и Цицикаре.
Согласие китайцев на эти условия явится залогом успешного решения вопроса о Пекине и о сохранении маньчжурской династии. Отказ от условий России, говорил китайцам Игнатьев, вызовет продолжение войны, оккупацию европейцами части Китая, гибель цинской династии. Веским аргументом служила угроза мести союзников за убитых китайцами пленных (которые были похоронены на русском кладбище в Пекине). Китайцы согласились на эти условия, и в октябре Игнатьев получил официальное письмо от князя Гуна с просьбой о посредничестве. Приняв на себя эту миссию, Игнатьев пытался склонить обе стороны к уступкам. Китайцы просили его уменьшить требуемую союзниками контрибуцию в 1 млн руб. и платить ее в рассрочку, отвести войска от Пекина и не разрушать императорский дворец в столице, ограничить охрану европейских послов в Пекине до 500 чел., наконец, возвращать секвестрированные ими земли французским миссионерам постепенно. Игнатьев убеждал союзников смягчить условия ультиматума, ссылаясь на то, что продолжение войны вызовет народное восстание, что зимовать в Китае опасно для союзных войск и т. п. Союзники обещали уменьшить свои требования и не доводить Гуна до отчаяния, отменить штурм города и не трогать дворец. Игнатьев также добился запрещения французам занять ламскую кумирню, где они успели разместиться. Он убедил союзное командование сразу же после подписания договоров отправить войска обратно в Тяньцзинь (ввиду отсутствия продовольствия) и водворить европейских консулов не в Пекине, а в Тяньцзине.
Переговоры китайцев с европейцами начались в помещении Русской миссии. При затруднениях обе стороны обращались к Игнатьеву. Китайские сановники по нескольку раз в день спрашивали его совета и поступали так, как он говорил. Однако на самих переговорах Игнатьев не появлялся, не желая быть обвиненным во вмешательстве. 12 октября был подписан китайско-английский договор, 13-го – китайско-французский. Кроме контрибуции, Англия и Франция получили значительные привилегии в торговле. К англичанам отошла часть полуострова Цзюлун близ Гонконга. Французским миссионерам было возвращено их имущество. В Пекин назначались постоянные посланники Англии и Франции. Одновременно Игнатьев выполнил свое обещание, данное еще в Шанхае португальскому посланнику, выхлопотав португальским купцам те же права, что английским и французским торговцам. За это он был награжден португальским орденом «Башни и меча»[160].
После подписания китайцами договоров с союзниками Игнатьев приступил к решению российско-китайских дел. Сроки были очень краткие – надо было уладить все вопросы до водворения в Пекине постоянных европейских миссий. Игнатьев, ссылаясь на наступление зимы и предстоящие морозы, уговорил Элджина и Гро покинуть Пекин и отложить приезд посланников до весны. Он опасался, что, узнав о русско-китайских переговорах (а Игнатьев еще в Шанхае сообщил им, что все дела с Китаем улажены), европейские представители не замедлят в них вмешаться. В то же время Игнатьев не мог долго оставаться в Пекине и после отъезда Элджина и Гро, чтобы не вызвать подозрений.
15 октября 1860 г. русско-китайские переговоры возобновились. Игнатьев непосредственно в них не участвовал, опасаясь, что слух о переговорах в этом случае может дойти до союзников. Переговоры с китайскими уполномоченными вели переводчик А. А. Татаринов и архимандрит Гурий, которые информировали обо всем Игнатьева и следовали его указаниям. Китайцы тайно приезжали в подворье Русской духовной миссии, а Игнатьев нередко в это же время встречался в своих комнатах с союзниками. Так, 16 октября он дал прощальный обед англичанам, а 19-го – французам. Гости и не подозревали, что рядом проходят совещания с китайскими представителями. По сути, Игнатьев ходил на острие ножа, но он был в безвыходном положении. Кроме того, ему присущ был, безусловно, некоторый авантюризм, что нередко спасало его в сложных ситуациях. Игнатьев, впрочем, верил в свою счастливую звезду и не боялся рисковать.
Переговоры шли медленно, так как китайские уполномоченные старались всячески уменьшить выгоды России. Опасаясь, что он не достигнет цели, Игнатьев пригрозил китайцам возможностью входа союзных войск в Пекин. В то же время он сделал ряд уступок, отказавшись от учреждения российских консульств в Калгане и Цицикаре, ограничив одновременное пребывание русских подданных в Пекине до 200 чел. и согласившись сохранить подданство китайского населения, проживавшего на р. Уссури. После этого китайцы приняли русские условия.
24 октября начался вывод союзных войск, а 28-го Пекин покинули Элджин и Гро. На следующий день к Игнатьеву приехал князь Гун, который благодарил его за содействие. 31 октября богдыхан утвердил текст русско-китайского договора, который 2 (14) ноября был подписан от России – Игнатьевым, от Китая – князем Гуном. Подписание карты с обозначением границ китайцами было отложено до разграничения на месте. Скрепил карту печатью и подписью только Игнатьев.
Пекинский договор формально считался дополнительным, так как его статьи подтверждали и поясняли Айгуньский и Тяньцзиньский договоры. Но фактически он имел самостоятельное значение. Договор устанавливал русско-китайскую границу по рекам Амуру, Уссури, Сунгача, оз. Ханка, рекам Беленхэ и Туманган, где Россия приобретала нового соседа на Дальнем Востоке – Корею. Граница на западе устанавливалась приблизительно по «направлению гор, течению больших рек и линии ныне существующих китайских пикетов»[161].
Вдоль всей границы разрешалась сухопутная торговля. Учреждались российские консульства в Кашгаре и Урге. В Кашгаре, кроме того, допускалось устройство русской торговой фактории. Договор устанавливал свободную торговлю русских подданных в Китае, а китайских – в России. Подтверждалось наличие консульской юрисдикции (неподсудность русских подданных китайским законам). Оговаривалось устройство русской почты в Китае.