Важной геополитической задачей России после войны являлось восстановление и укрепление своих позиций на Балканах при сохранении хороших отношений с Турцией. Это было сложным делом, поскольку с середины XIX в. на Балканах усилились, с одной стороны, национально-освободительное движение подвластных туркам народов, с другой – экспансия европейских держав, в особенности Австрии, ведущих политическое, экономическое и идеологическое наступление в этом регионе. России приходилось строить свою политику с учетом всех этих факторов при условии, что военное решение надолго исключалось из арсенала российских внешнеполитических средств.
Внутриполитическая и экономическая ситуация в стране после крымского поражения обусловила необходимость осторожного подхода к решению международных и внешнеполитических проблем: для успеха реформ России нужен был длительный мир.
Восстановление утраченных позиций в Европе и, в частности, на Балканах предполагало в первую очередь использование мирных, дипломатических средств. Первейшей задачей новый министр иностранных дел А. М. Горчаков считал отмену унизительных для России решений Парижского конгресса, что явилось бы важным шагом в деле подтверждения статуса великой державы. Даже имея флот и укрепления на Черном море, Россия целиком зависела от Турции – хозяйки Черноморских проливов. Изменение их режима в интересах России, контроль над проливами были не менее злободневной задачей внешней политики России. Горчаков рассчитывал реализовать поставленные им цели с помощью принципа «европейского равновесия» и баланса интересов. Именно на них должно было базироваться «европейское согласие». Балканская политика России в послевоенный период вплоть до середины 70-х гг. свидетельствует о попытках министра добиться осуществления намеченных задач с помощью «европейского концерта».
Но «крымская система» была продуктом новой эпохи – капиталистической. Национально-освободительные и объединительные движения с уходом Священного союза получили новый импульс для дальнейшего развития. Судьбу Европы определяли державы-хищники – Англия, Франция, Пруссия, расширявшие свои территории в Европе и на других континентах как военным путем, так и экономической экспансией, создававшие зависимые от себя государства. Объединительные и национально-освободительные движения в ряде стран не подавлялись, как во времена Священного союза, а использовались Лондоном и Парижем, а позднее Берлином в своих целях. «Европейский концерт» перестал быть основой, главным инструментом европейской политики. С устранением главенствующего положения и стабилизирующей роли России, которую она играла в предшествующий период, обострение противоречий между державами усилилось, началась эпоха войн и территориальных изменений.
Центром противоречий в «крымской системе» явились борьба за гегемонию в Европе и Восточный вопрос. Одновременно изменялась и идеология европейской международной политики.
Характерным для «крымской системы» стал двойной стандарт, ранее выраженный гораздо слабее. Так, выдвинутый Наполеоном III в своих интересах принцип национального самоопределения народов широко применялся им в итальянском и польском вопросах, поскольку это было выгодно Франции, но отрицался, когда дело шло о балканских народах. Восточный вопрос использовался для обвинения России в агрессивных стремлениях. Россия, бывшая ранее оплотом «венской системы», теперь рассматривалась как угроза спокойствию Европы.
Идеологический фактор вообще начал играть в политике большую роль. Коалиция Англии, Франции и Австрии, стремившаяся к отстранению России от всех европейских дел, использовала и внутриполитический аспект. Культивировалось русофобство в общественном мнении и парламентских структурах, в прессе. Англия всячески поощряла деятельность русской революционной эмиграции, направленную на компрометацию и разрушение политико-государственного строя России, Франция вела такую же деятельность с помощью поощрения и поддержки польской эмиграции, а Австрия – венгерского элемента.
Нельзя сказать, что Горчаков не видел изменившегося положения в Европе после Крымской войны. В отчете МИД за 1859 г. он писал: «В Европе исчезли принципы солидарности, кабинеты изолированы, Франция превращается в милитаризированную державу, она нанесла моральный удар соглашениям 1815 г. поощрением прав народов и принципа национальностей… В Европе родилась новая политическая доктрина – экспансия, что выражается в намерении Франции переместиться с границ Альп на границы Рейна. Эту доктрину разделяют революционные силы Венгрии, славянских земель Австрии, германских княжеств – Шлезвига и Гольштейна – Дании, турецких христиан, Польши, Ирландии»[229]. К этим силам Горчаков причислял и сторонников объединения Германии. Тем не менее министр базировал свою европейскую программу на принципах равновесия и баланса сил, как в старые времена Священного союза, об исчезновении которого Горчаков вспоминал с горечью. Ему трудно было приспосабливаться к новым реалиям. Но старые принципы было весьма сложно реализовать в условиях «крымской системы», когда равновесие постоянно нарушалось. Державы сходились только в одном – когда они объединялись против России (например, в Восточном вопросе). Однако Горчаков постоянно искал пути к равновесию, делая ставку то на одного, то на другого возможного союзника. Понимая необходимость выхода из международной изоляции, Россия пошла на сближение с Францией, даже осознав несостоятельность обещаний Наполеона III ревизовать в ее пользу статьи Парижского трактата. Сам Горчаков отлично понимал, что договор может быть расторгнут только удачной войной, как он писал царю. Забегая вперед, скажем, что так и произошло, только война была франко-прусской. России неимоверно повезло, ибо никакими дипломатическими усилиями она бы не добилась отмены нейтрализации Черного моря.
С самого начала Россия пошла на сближение с Парижем при условии, чтобы последний «оставил опасный для нас путь потрясения Европы принципом национальностей», – указывал Горчаков в докладе Александру II[230]. Министр в первую очередь имел в виду объединительное движение в Италии и польский сепаратизм, поддерживаемые Францией, но он с опасением относился и к национально-освободительному движению балканских христиан. Позиция Горчакова в Восточном вопросе была двойственной. Он в принципе выступал за создание национальных автономий на месте христианских провинций Османской империи. В начале 1855 г. на Венской конференции, созванной для выработки предварительных условий мира, русские представители сделали попытку обсудить разработанный ими (членом делегации К. М. Базили под руководством А. М. Горчакова) «Проект предложений относительно прав христиан и их церкви». Проект исходил из идеи национальной автономии христианских провинций и предусматривал создание органов национального самоуправления на основе христианской общины, которая бы осуществляла административную и судебную власть, распределяла финансы и налоги, занималась организацией церковного и школьного дела. В дальнейшем намечался постепенный переход к автономии по типу Сербии или Дунайских княжеств[231].
Однако представители европейских держав не допустили обсуждения этого проекта на конференции. По их настоянию был представлен турецкий проект реформ в провинциях, предварительно одобренный английским, французским и австрийским послами при Порте. Этот проект был обнародован за неделю до открытия Парижского конгресса – 18 февраля 1856 г. – в форме султанского указа – хатт-и хумаюна. Хатт внешне выглядел довольно прогрессивным документом: он декларировал равенство всех подданных Османской империи перед законом, провозглашал защиту жизни, имущества и чести граждан, свободу вероисповедания, допуск к государственным должностям всех граждан, к обучению их в военных школах, исполнение всеми воинской повинности, обещал урегулировать систему распределения и взимания налогов. Христианским общинам гарантировалось право на строительство церквей, создание больниц и школ. Последняя гарантия была включена в текст указа по требованию российских делегатов, которые таким образом хотели ограничить общую направленность хатта, преследующего цель сохранения османского господства на Балканах и ассимиляцию христиан, подавление их национальных и культурных особенностей и «слияние» всех народов империи в однородную массу, живущую по законам Корана. Турки стремились реализовать доктрину «османизации».
Хатт-и хумаюн был утвержден статьей 9 Парижского мирного договора 18 марта 1856 г., которая, кроме того, гласила, что европейские державы не имеют права вмешиваться в отношения султана и его подданных, и гарантировала целостность Османской империи. Эта статья была направлена на подрыв позиций России на Балканах, лишая ее преимущественного права покровительства и защиты православных христиан. Теперь за Россией, как и за другими державами – гарантами Парижского договора – осталось только право контроля за реализацией хатта. Это давало теоретическую возможность реально бороться за улучшение прав христиан – как политических, так и экономических.
Поэтому первоначально российские дипломаты считали, что хатт имеет положительное значение для христиан, поскольку не верили, что такой важный документ может быть составлен с пропагандистскими целями. 26 апреля 1856 г. директор Азиатского департамента МИД Е. П. Ковалевский писал Горчакову о том, что принятие хатта является успехом России, и предлагал для сбора информации о реализации этого указа увеличить состав российских дипломатических представителей на Балканах[232]. В инструкции МИД посланнику в Константинополе А. П. Бутеневу от 14 июля 1856 г. говорилось, что хатт содержит гарантии соблюдения прав человека и будет служить основой «наших действий в защиту христиан»[233]