. Однако в инструкции также выражались опасения в том, что хатт может быть и не реализован Портой, «толерантность и равенство останутся иллюзиями», и подчеркивалась особая ответственность российских представителей, которые должны спокойно и твердо добиваться исполнения провозглашенных хаттом реформ в интересах христиан.
Горчаков, на наш взгляд, никогда не питал особых иллюзий в отношении хатта, хотя гласно заявлял о его большом значении. Он прекрасно понимал, что выполнение хатта приведет к созданию национальных автономий и развалу Турции. В отчете МИД за 1857 г. он писал: российские консульства убедились в том, что Россия заботится «не о целости и сохранении Турецкой империи, как это было прежде, но о правах и соблюдении религии единоверного нам населения Турции»[234]. Министр рассматривал хатт как рычаг давления на Порту и не более того, в то время как Европа питала надежды на то, что провозглашенные хаттом реформы объединят разнородное население Османской империи, модернизируют и укрепят ее, спася от развала.
6 октября 1856 г. Горчаков в докладе Александру II предложил незамедлительно учредить российские консульства в Болгарии, Боснии, Герцеговине и Албании с целью контроля за реализацией хатта. Министр подчеркивал, что создание консульств требуется в связи с тем, что хатт нигде не выполняется, православное население «доведено до высшего раздражения». В то же время католики и протестанты находят защиту в консульствах европейских стран, повсеместно учрежденных в крупных административных и торговых центрах. В особенности необходимо создание консульств, считал Горчаков, там, «где еще не видели русского консульского флага»[235].
Помимо контроля за реализацией хатта консулам вменялось в обязанность сообщать в центр все сведения о политических настроениях населения, протестных движениях и, если возможно, улаживать конфликты христиан с властями. Россия опасалась широкого развития повстанческого движения (а христианские провинции, в особенности Босния и Герцеговина, отчасти Болгария, не раз становились ареной народных выступлений против действий османских властей и фанатизма мусульманского населения). Христиане обращались за помощью не только к России, но и к Австрии, непосредственно граничащей с османскими провинциями. Петербург боялся усиления австрийской политической и церковной экспансии. Католицизм усиливался, ибо османские власти не желали ссориться с католической церковью и преследовали главным образом православное население. Каждое мало-мальски серьезное протестное движение христиан могло вызвать вмешательство, с одной стороны, Австрии, с другой – Сербии и Черногории, а это уже грозило общебалканским конфликтом и возможным участием в нем России, чего больше всего опасался Горчаков.
По Кючук-Кайнарджийскому миру 1774 г. Россия получила право учреждать консульства и вице-консульства там, где «назначить за благо рассудит», но до Крымской войны этим правом почти не пользовалась. В 40-х гг. в Болгарии было только два консульства – в Варне и Адрианополе, в других христианских провинциях не было совсем российских представительств. В конце 50-х начале 70-х гг. были учреждены консульства в Видине (1856 г.), Сараеве (1856 г.), Мостаре (1858 г.), Битоли (1860 г.), Тырнове (1862 г.), Рущуке (1867 г.), Софии (1871 г.), вице-консульства в Варне (1856 г.), Филиппополе (1860 г.), а также в Призрене, Янине, Шкодре (Албания). Делами христиан занималось также консульство в Салониках, а генеральное консульство в Дубровнике, хотя и располагалось оно на австрийской территории, но в основном было связано с Черногорией и Герцеговиной. Большая часть консульств была открыта по просьбам населения (Видин, София и др.).
О необходимости расширения консульской сети ходатайствовала и дипломатическая миссия в Константинополе, хотя Горчаков и замечал, что МИД не может пойти на большие расходы. При создании консульств принимались в расчет следующие факторы: значение города как административного и культурного центра; наличие в нем консульств других европейских держав; обострение в округе греко-болгарской церковной борьбы; наличие значительного протестного движения населения. Как правило, консульства создавались в центрах санджаков, где находились губернатор (паша) и церковный владыка (архиерей или митрополит).
Направляемые на Балканы и в Персию консулы должны были быть русскими и православными, иметь высшее образование, окончить отделения восточных языков университетов, а затем пройти курс обучения в Учебном отделении восточных языков при Азиатском департаменте МИД. Затем они проходили годичную практику в константинопольской миссии (с 1867 г. – посольства).
После этого они должны были еще несколько лет работать секретарями и драгоманами (переводчиками) консульств, а потом уже получали патент на должность консула. Назначение также подтверждалось специальным указом султана или персидского шаха.
По консульскому уставу консулы не могли принимать участия ни в каких торговых делах и не имели права приобретать недвижимость за границей, пока служат, в том числе на имя жены и детей[236].
Хорошая образовательная подготовка (некоторые консулы имели магистерскую и кандидатскую степени) обусловила незаурядный состав консульств на Балканах: консулы обладали прекрасными знаниями в области истории региона, юрисдикции и т. п., разбирались в непростой политической и экономической ситуации, самостоятельно принимали нужные решения. В МИД и миссию они направляли аналитические отчеты. Проработавший в консульствах на Балканах почти десять лет известный писатель и философ К. Н. Леонтьев отмечал, что, в отличие от консулов западных держав, русские консулы были слабо знакомы с судебной практикой Востока, «но зато ни англичане, ни французы, ни австрийцы не могут сравниться с русскими чиновниками в серьезных вопросах высшей политики»[237]. О многочисленных и сложных обязанностях консулов Леонтьев писал: «Консул на Востоке (консул всякой державы, а не только русской) в одно и то же время дипломат и нотариус, революционер и консерватор, смотря по нужде, по эпохе, по интересам своей державы, по местности». Нужно было «считать хотя бы и не очень большие казенные деньги, судить, управлять, бороться с иностранцами, остерегаться всех и всего и при этом быть все-таки смелым и твердым, подданных судить и сноситься с Портой, с представителями западных держав, иногда защищать их с энергией, но и самих этих подданных, не всегда честных и покойных людей, держать в руках»[238].
Деятельность консулов на Востоке, в отличие от консулов в Европе и Америке, имела политический характер, а не только заботу об интересах российской торговли и мореплавания. Обязанности консулов определялись инструкциями МИД и миссии (посольства). Уже в первых инструкциях Горчаков указывал на главные задачи российской политики: традиционная поддержка православной церкви и христианского населения, установление добрососедских отношений с Турцией, создание благоприятных условий для развития цивилизации и торговли, соблюдение паритета с другими державами в Восточном вопросе, борьба с предубеждением Европы, приписывающей России захватнические планы. Горчаков подчеркивал, что главное внимание посланника и консулов должно быть обращено на контроль за проведением в жизнь положений хатта 1856 г. и обеспечение прав христиан, провозглашенное этим указом. Министр предполагал, что Порта будет уклоняться от выполнения своих обещаний, но российские дипломаты должны добиваться их реализации не с помощью ссор и конфликтов, а путем дружелюбных убеждений, усиления связей с турецкими властями, вызывать их доверие, но проявлять при этом твердость и бескомпромиссность. Он рекомендовал осуществлять давление на Порту с помощью консулов других держав.
Первые же донесения консулов (а они, как правило, составлялись в двух экземплярах и направлялись одновременно в МИД и в миссию) раскрыли ужасающее положение православного населения. Во всех христианских провинциях (Болгария, Македония, Босния, Герцеговина и др.) консулы отмечали, что хатт 1856 г. существует только на бумаге и все обещанные им христианам права не выполняются. Христиане по-прежнему страдали от произвола и беззакония османских властей и бесчинств мусульманского населения. Они не имели права работать в государственных учреждениях, полиции, их судили по законам шариата, а в мусульманских судах свидетельства христиан не принимались в расчет. Законные жалобы христиан игнорировались судами. В городах и селах свирепствовала мусульманская полиция, аресты христиан без всяких оснований, пытки и казни были повсеместным явлением.
Не спасала и христианская церковь – христианские владыки (епископы, митрополиты) назначались Константинопольской патриархией в основном из греков. Они вели богослужение на непонятном населению греческом языке и больше заботились не о защите и благополучии своей паствы, но о собственном кармане. Бесконечные поборы взимались с населения, особенно во время частых объездов епископами своих епархий. Греческое духовенство поддерживало действия османских властей и вообще являло разительный контраст с католическим духовенством, отстаивавшим перед турецкими властями права славян-католиков. Это привело к усилению униатского движения. Православные предпочитали переменить религию, чтобы избежать беззаконий и экономического принуждения. Российские консулы предпринимали громадные усилия, чтобы противостоять униатской и католической пропаганде, и иногда действовали не без успеха. Но больше всего жизнь православного населения осложняло экономическое положение. Христиане были лишены права иметь собственную землю и арендовали ее у помещиков-мусульман. Последние чуть ли не ежегодно повышали арендную плату, а вскоре ликвидировали наследственную аренду, и арендатор-крестьянин в любой момент мог быть лишен своего участка, землю которого он облагораживал много лет.