[246]. Отдельные отрывки из «Записок» появлялись в журналах в переводе на русский язык или в пересказе, а также в переводе на болгарский язык[247]. Представляется, что написанием этого труда Игнатьев хотел подвести своеобразный итог своей деятельности за десять лет пребывания в турецкой столице. Но собственно о себе он рассказал мало. Основное содержание записок касается разнообразных проблем внешней политики России в Османской империи, взаимоотношений на этой почве с иностранными державами и Портой, анализа положения в империи и ее африканских и азиатских владениях. Игнатьев освещает позицию России в этих вопросах, но о своих действиях говорит скупо, что отличает эти записки от его последующих воспоминаний. Представляется, что записки созданы с принципиально иной целью: это не воспоминания, а как бы политический очерк. Сам Игнатьев считал, что «Записки» привлекут внимание и окажут воздействие на политические акции России в Балканском регионе. Однако они пролежали сорок лет без движения в архиве МИД, и никаких выводов МИД, по-видимому, из них не сделал, ибо как Горчаков, так и его преемник Н. К. Гирс были в принципе противниками линии Игнатьева, направленной на активизацию балканской политики России. К сожалению, «Записки» практически не используются отечественными историками внешней политики России.
Игнатьев делит свое пребывание в Константинополе на четыре периода:
1. 1864–1866 гг. – эпоха преобладания влияния европейских держав и стремление российской дипломатии его ослабить, сблизиться с единоверцами и установить добрые отношения с Портой. Главным вопросом в это время являлся румынский – проблема создания единого Румынского княжества и борьба за влияние в нем между европейскими державами и Россией.
2. 1866–1869 гг. – подъем национально-освободительного движения христианских народов Балкан, высшей точкой которого явилось восстание греков на о. Крит. Политика России состояла в моральной поддержке христиан и содействии их национальным стремлениям.
3. 1869–1871 гг. – попытки России мирным путем добиться улучшения положения христиан и отмена статей Парижского договора 1856 г. о нейтрализации Черного моря.
4. 1871–1874 гг. – стремление на базе добрых отношений с Турцией укрепить в ней влияние России и урегулировать вопрос об обеспечении прав христианских народов.
Игнатьев указывал, что ко времени его приезда в Турции преобладало влияние Англии, Австрии и Франции, при этом доминировала последняя. Все важнейшие вопросы решались без участия России. Французский посол Л. Мустье враждебно относился к России и направлял решения Порты. В письме к родителям Игнатьев характеризовал Мустье как энергичного и умного человека, с которым трудно будет сладить: «Характер у него самый неприятный, злой, вспыльчивый, говорит бойко и резко, так что все его здесь побаиваются»[248].
Австрийский посол А. Прокеш фон Остен показался Игнатьеву любезным, но сложным человеком. В политических вопросах он лавировал между Мустье и английским послом Г. Бульвером. Прусский посланник следовал за Англией, а итальянский – за Францией. Россия была в изоляции.
Игнатьев поставил перед собой ряд задач, которые пытался решить в рамках своей компетенции и возможностей:
1. Прежде всего восстановить традиционное влияние России на православных христиан, которых европейские посланники уверяли в слабости русских и отсутствии у них возможности оказать христианам какую-либо помощь.
2. Бороться с влиянием Англии, Франции и Австрии и ослабить их позиции в Порте.
3. Внушать туркам, что Россия еще сильна и может стать партнером Турции, что у них есть общие интересы.
4. Стремиться разрушить согласие европейских держав. Прежде всего Игнатьеву надо было завоевать авторитет в Константинополе, сблизиться как со своими европейскими коллегами, так и с турецкими министрами. Начинать следовало с налаживания работы самой миссии, поднять престиж России в Турции, в особенности среди христиан столицы, имевших большое влияние на своих соотечественников в провинциях.
Игнатьев начал укреплять консульскую сеть. К его приезду в Османской империи имелось 5 генеральных консульств (Константинополь, Бухарест, Бейрут, Белград, Трабзон), 18 консульств и 7 вице-консульств. Из 30 подведомственных миссии учреждений 22 находилось в европейской части империи.
Российские консулы в странах Азии, Дальнего Востока и на Балканах выполняли не столько задачи содействия торговле и защиты экономических интересов России, как их коллеги в Европе и Америке, сколько руководствовались в первую очередь политическими целями. Как уже говорилось, по решению Парижского конгресса 1856 г. Россия вместе с другими странами – участницами конгресса стала гарантом его постановлений, в том числе и провозглашенного султаном указа об уравнении прав христиан и мусульман. Консульства на Балканах должны были обеспечить защиту прав православных христианских народов – болгар, герцеговинцев, боснийцев, македонцев и других. Консулы установили тесные связи с местным населением, благодаря чему имели полную информацию о положении в провинциях. Они оказывали давление на местные османские власти, защищая христиан от экономического гнета и политического бесправия. К их защите прибегало подчас не только православное, но и католическое население. Донесения консулов нередко сопровождались приложениями – письмами и прошениями христиан избавить их от произвола властей и мусульманских феодалов. Консулы пользовались большим авторитетом среди христианского населения провинций империи, способствовали урегулированию конфликтов между населением и властями.
Игнатьев считал, что сеть консульств в Османской империи должна быть увеличена, а задачи расширены. Он направил в МИД специальную записку, где указывал, что консулы должны не только защищать христиан, но развивать в населении чувства преданности России, ограждать православных от западных миссионеров и агентов. Таким образом, надо создать «области, обязанные нам своим нравственным самосохранением и материальным благосостоянием, области, которые бы служили для нас новым обеспечением для наших оборонительных или наступательных движений на юге»[249].
Поскольку Румелия и Малая Азия имели, по мнению посланника, большое стратегическое значение для России, предлагалось развернуть там сеть консульств и установить регулярное сообщение между ними. Особое значение придавал Игнатьев Малой Азии. Он полагал, что «эта страна есть область наших будущих военных движений», от нее зависит спокойствие Кавказа и Закавказья. Игнатьев, как и некоторые другие военные деятели, считал наилучшим путем к проливам не Балканы, а Кавказ и Малую Азию, где у турок было незначительное количество войск. Между тем, там не велось никакой работы с армянским населением, сочувствовавшим России, и находилось только одно русское консульство – в Эрзеруме. Посланник предлагал создать консульства в Ване, Алеппо, Багдаде и других местах региона. Однако такая программа требовала большого финансирования, а МИД во второй половине 60-х гг. проводил реорганизацию, одной из главных целей которой было сокращение расходов. Поэтому были созданы консульства лишь в Раифе и Алеппо, помимо уже имевшихся в Бейруте, Дамаске, Трабзоне, Батуме, Эрзеруме, Смирне и Иерусалиме. Кое-где были учреждены должности консульских агентов (в Яффе, Назарете), но они обслуживали главным образом паломников.
Сокращение расходов больно ударило по престижу миссии и консулов. Последние обычно выдавали на праздники щедрые награды православным священникам, памятуя о том, что церковные деятели являлись проводниками российского влияния и духовными руководителями своей паствы. Не желая прекращать эти выдачи, Игнатьев до минимума уменьшил расходы миссии, экономя даже на телеграммах. Наградные константинопольскому патриарху за праздничные службы в 500 пиастров (25–30 руб.) он платил из собственных средств, а также из своих средств оплачивал отопление и освещение казенных зданий в Буюкдере (загородный дом миссии), белье и одежду слуг, канцелярские расходы и др.[250]
Игнатьев понимал, что успех работы во многом зависит от состава кадров как миссии, так и консульств. Он старался подобрать коллектив единомышленников. Как вспоминал впоследствии один из сотрудников миссии К. А. Губастов, «состав русского посольства был блестящий и молодой»[251]. На момент приезда Игнатьева в миссии находилось 17 человек и 6 человек церковного причта: Игнатьев (в ранге чрезвычайного посланника и полномочного министра с окладом в 36 тыс. руб. в год), советник Е. Е. Стааль (4 тыс. руб.), секретари – старший – А. М. Кумани (3 тыс. руб.) и младшие – В. Жадовский и М. Хитрово (2 тыс. руб.), два помощника секретарей (по 1200 руб.), 5 драгоманов (первый – полковник Д. Н. Богуславский, исполнявший также обязанности военного агента, – 5 тыс. руб., два вторых драгомана – Тимофеев и Ону – 3 тыс. и 2,8 тыс. руб., два третьих драгомана – Иванов и Люк-Тимони – по 2 тыс. руб.), два писца из турок (по 500 руб.), три студента, выпускника Учебного отделения восточных языков МИД – И. В. Белоцерковец, К. М. Аргиропуло и Я. П. Славолюбов (по 1 тыс. руб.). Врачом миссии был доктор Меринг (2 тыс. руб.). В посольской церкви настоятелем служил известный церковный деятель архимандрит Антонин (Капустин), при нем были иеродьякон, три причетника и смотритель.
Оклады российских генеральных консулов в Османской империи составляли 4,5–6,5 тыс. руб., консулов – 2–3 тыс. руб. Кроме того, им выплачивались суммы за наем дома (500–300 руб.). Секретари консульств получали 1200 руб. в год[252].
Штат константинопольской миссии значительно превышал штаты европейских посольств и миссий (где служило по 3–5 чел.), что объяснялось спецификой условий Востока: необходимы были переводчики (драгоманы), врачи, студенты.