[369]. Ферман на его освящение был получен летом 1914 г., но освящен храм был лишь в 1925 г.
Святейший синод по каким-то соображениям возражал против покупки земли Антонином и даже требовал отчуждения купленных участков. Против этого выступил МИД, считая, что вопрос о приобретении земли имеет политическое значение. 12 апреля 1872 г. Игнатьев предписал консулу в Иерусалиме В. Ф. Кожевникову ни в коем случае не отчуждать купленные земли[370]. Несмотря на запрет Синода, земли продолжали покупаться. В 1883 г. иерусалимский консул В. А. Максимов докладывал послу в Константинополе А. И. Нелидову о том, что купленные Антонином участки расположены рядом с землями, принадлежащими католической и протестантской церквам. На них возведены монастыри (в Горнем и на Елеонской горе), храмы, приюты, дома для монахинь, школа для девочек. «Приобретения эти послужат русскому здесь делу по отношению к усилению нашего нравственного и образовательного влияния»[371]. Некоторые земли Русской духовной миссии и по сие время принадлежат Русской православной церкви, обязанной этим архимандриту Антонину и неизменно поддерживавшему его Игнатьеву.
Ввиду того что христианские святыни являлись объектом поклонения представителей разных конфессий, неоднократно происходили конфликты, которые посольству и консулам приходилось улаживать. Так, в мае 1865 г. монахи-францисканцы предъявили свои права на «Пещеру Богородицы» близ Вифлеема, которая находилась в совместном владении католиков, патриаршей и армянской церквей.
Францисканцы возвели вокруг пещеры стену и навесили железную дверь. Разразился скандал. Игнатьев добился у Али-паши приказа сломать стену и дверь и допустить православных поклоняться святыне[372]. «Пещера Богородицы» вообще являлась предметом ряда споров, поскольку католики и православные не могли договориться о совместном ею пользовании. В 1873 г. уже греки разорили католическую часть пещеры, при этом произошла драка и были раненые. Игнатьеву пришлось добиваться от Порты посылки на место комиссаров для расследования дела. В депеше Кожевникову от 19 апреля 1873 г. посол предписывал консулу содействовать комиссарам Порты: «Действуйте осторожно и благоразумно, не утрачивая приобретенного нами положения во всех вопросах, касающихся Святых мест, стараясь направить все выгодным для нас образом, открыто не обвиняя перед иноверцами православных греков»[373]. Эти факты говорят о том, что авторитет российского посольства в Святых землях был достаточно велик и многие дела решались Игнатьевым, использовавшим свои связи в Порте, в интересах православия.
Посольство также много внимания уделяло ремонту купола храма Гроба Господня в Иерусалиме, который Россия осуществляла совместно с Францией. По совету Игнатьева для производства работ был приглашен русский архитектор М. И. Эппингер. Работы длились два года и были закончены в 1866 г. Россия оплатила половину затраченных сумм (свыше 537 тыс. руб.), а Эппингер по возвращении в Петербург получил пожизненную пенсию в 2 тыс. руб. в год[374].
К числу крупных церковных споров, которые приходилось улаживать посольству и лично Игнатьеву, относится дело об афонском монастыре Св. Пантелеймона (о чем уже вкратце говорилось). Среди 20 главных афонских монастырей русские монахи жили только в нем, он принадлежал им с 1169 г. Но к середине XIX в. половина монахов монастыря являлись греками. Монастырь выделялся среди других своим богатством. Посетивший его в 1864 г. М. А. Хитрово в письме к Игнатьеву описывал красивые и богатые строения монастыря, его ухоженные имения, составлявшие резкий контраст с бедными турецкими селами. В монастыре Св. Пантелеймона жило 400 монахов. Основным источником средств являлась благотворительная помощь из России[375]. Чтобы повысить благосостояние монастыря, Игнатьев добился пожалования ему имения в Юго-Западном крае России. Он считал, что на Афоне необходимо укрепить славянский элемент: из 20 монастырей 16 были греческими[376]. Целый год провел в Пантелеймоновском монастыре российский консул К. Н. Леонтьев, написавший в 1872 г. «Записку об Афонской горе и об отношениях ее к России»[377]. Леонтьев отметил значение монастыря не только в церковном отношении, он расценивал его как опору православной политики России на Востоке. Консул считал необходимым усиление русского влияния на Афоне, привлечение большого числа паломников из России. Этот процесс уже шел. Афон медленно, но «русеет», отмечал Леонтьев, и именно русские представляют там «чрезвычайную силу нравственного влияния». Отношение Леонтьева к Афону было связано с его идеей «очищения» православия и духовного возрождения России. Прагматик Игнатьев рассматривал Афон с других позиций – укрепления влияния России. Поэтому, когда в 1872 г. в монастыре возник конфликт, Игнатьев поддержал избрание русского игумена и способствовал подавлению греческой оппозиции. В следующем году был нанесен удар по сторонникам Константинопольской патриархии в афонском греческом монастыре Св. Павла. Игумен его был обвинен в присвоении в пользу патриарха и свою доходов монастыря, получаемых от бессарабских имений. По просьбе Игнатьева, как уже указывалось, они были секвестрированы, управление имениями передано бессарабскому областному правлению. Позже был избран новый игумен, а секвестр снят[378]. Таким образом, угроза секвестра монастырских имений была мощным рычагом в руках Петербурга в деле влияния на афонские монастыри.
Игнатьеву принадлежала идея основания монастыря в Абхазии. 24 апреля 1875 г. он писал родителям о том, что ему удалось получить у кавказского наместника разрешение устроить скит или монастырь на Черноморском побережье иноками обители Св. Пантелеймона на Афоне. Целью нового монастыря, названного Новоафонским, являлось распространение православия на территории, заселенной абхазами и новыми русскими переселенцами. Посол также добился позволения на сбор в России пожертвований для восстановления древнего монастыря Св. Николая Чудотворца в Мирах Ликийских. Он хотел устроить там также русское подворье[379]. Отметим роль Игнатьева в приобретении для России древнего списка Библии, так называемого Синайского кодекса, датированного IV в. н. э. Этот список был обнаружен в Синайском православном монастыре св. Екатерины еще в 40-х гг. XIX в. Немецкий ученый К. Тишендорф, открывший список и готовивший его издание, добился у монахов согласия подарить его Александру II (монастырь находился под покровительством России, а сам Тишендорф поехал туда с научными целями по поручению российского правительства). Помимо церковно-дипломатической поддержки, которая оказывалась монастырю со стороны России, было решено предоставить монахам также и денежную компенсацию. Это дело было поручено Игнатьеву, который вел переговоры с монахами при посредстве архимандрита Антонина. В конечном счете Синайский монастырь получил 7 тыс. руб. на нужды своей библиотеки, и еще 2 тыс. было пожертвовано по настоянию Антонина греческому монастырю на горе Фавор в Палестине. Монахи также получили орденские награды[380]. Официальный акт подношения списка царю был подписан 18 ноября 1869 г., и Синайский кодекс был помещен в Императорскую публичную библиотеку в Петербурге. До 1933 г. он хранился в России, а затем был продан в Англию за 100 тыс. ф. ст. и сейчас находится в библиотеке Британского музея.
Глава 8Н. П. Игнатьев и национально-освободительная борьба на Балканах во второй половине 60-х гг. XIX в.
После Крымской войны новый министр иностранных дел России А. М. Горчаков провозгласил осторожный курс внешней политики, направленный на обеспечение мирных условий для решения внутренних проблем. Он выдвинул принцип «европейского равновесия», баланса интересов, урегулирования внешнеполитических проблем с помощью «европейского концерта», то есть согласия держав. Ориентация министра на «европейский концерт» подвергалась, иногда и справедливо, жестокой критике со стороны консервативных группировок России, требующих самостоятельной и активной политики. Объявив об отказе России от принципов Священного союза, Горчаков, как уже говорилось, тем не менее сохранил некоторые консервативные начала во внешней политике, заключавшиеся в непринятии территориальных изменений, совершенных «революционным путем». К таким путям он относил не только революционно-демократические, но и национальные революции. В записке от 23 декабря 1867 г. (4 января 1868 г.), подытожившей 11 лет его деятельности на посту министра иностранных дел, Горчаков указывал на одну из целей российской дипломатии: «Приложить все усилия к тому, чтобы в это время в Европе не имели места территориальные изменения, изменения равновесия сил или влияния, которые нанесли бы большой ущерб нашим интересам или нашему политическому положению»[381].
Принцип «европейского равновесия» Горчаков распространял и на Ближний Восток. Он признавал, что Балканы – зона непосредственных и жизненных интересов России и что для реализации там своих задач российская политика должна использовать исторические традиции и национальные симпатии балканских народов. Равновесие в этом регионе означало для Горчакова исключение военных конфликтов, которые могли бы втянуть Россию в войну. Положение России здесь изменилось, ее старались вытеснить с Балкан европейские державы, и единственной ее опорой там оставались православные христиане. Горчаков поэтому считал, что необходима осторожная поддержка освободительного движения балканских народов. Предложенная им тактика заключалась в моральной поддержке христиан, предотвращении отдельных восстаний, призыву к объединению сил, в стремлении убедить христиан, что «благодаря естественному ходу вещей постепенное ослабление ислама приведет в конечном счете к главенству христи