2. Восстановление прав православных и армянских церквей и создание болгарских церквей.
3. Самостоятельность христианских школ и независимость их от правительства.
4. Широкое участие христиан в судебной системе.
5. Реализация равенства всех перед законом.
6. Введение улучшений в судебных организациях.
7. Публикация законов на сербском, болгарском и греческом языках[410].
В донесении от 11 апреля 1867 г. Игнатьев сообщал, что послы Англии, Франции и Австрии в Константинополе поддерживают проект Мустье, поэтому надо перестать рассчитывать на содействие держав, а провести непосредственно с Портой переговоры о реформах. Он предполагал, что проект не встретит особого сопротивления со стороны Порты, так как не предусматривает коренного изменения политических условий в стране и требует минимума гарантий. К донесению была приложена депеша российского консула К. Н. Леонтьева от 4 апреля 1867 г., где говорилось о неверии болгарского населения в полное уравнение своих прав с мусульманами и выражалась его надежда только на помощь России[411].
Составляя свою записку, Игнатьев использовал не только сведения от консулов, но и встречался непосредственно с представителями христиан. «Все выступали за радикальное решение», – писал он[412]. Кроме того, он тщательно изучил положение христиан в империи, о чем говорит его недатированная записка, составленная, по-видимому, осенью 1866 г. и являвшаяся подготовительным материалом к его донесениям в МИД[413]. Записка рисует тяжелое политическое и экономическое положение Османской империи, попытки Порты преодолеть кризис с помощью европейских держав, разгул религиозного фанатизма мусульман. Игнатьев отмечает, что содействие Европы поможет Порте преодолеть кризис, и тогда будет упущено время для освобождения христиан. Поэтому Россия должна проявить активность и помочь христианам объединиться в борьбе против Порты[414].
Полученные МИД сведения от Игнатьева и консулов побудили Горчакова изменить тактику. В письме к консулу в Белграде Н. П. Шишкину от 24 февраля 1867 г. министр уже признал, что переговоры с Францией о реформах бесполезны: «Разница между стараниями нашими и Франции та, что у нас на первом плане выгоды и будущность христиан, а у Франции – упрочение турецкого владычества под исключительным ее влиянием»[415].
Горчаков понимал, что единственно верное решение, облегчающее положение христиан, – предоставление им внутренней автономии. Он начал готовить почву для выступления с этим предложением перед державами, предварительно поручив Игнатьеву прозондировать мнение Порты. 6 марта 1867 г. министр просил Игнатьева переговорить с министром иностранных дел Порты Фуад-пашой об «эффективном, серьезном, гарантированном улучшении положения христиан», обеспечении их безопасности, соблюдении законности и гуманности и отмене репрессий. Фуад-паша поставил условием согласия Порты четыре пункта: сохранение ислама в качестве основной религии, наличие турецкой администрации в провинциях, обеспечение гарантии правящей династии, оставление Константинополя столицей империи. Горчаков считал, что неприемлем только пункт о сохранении турецкой администрации, так как это не обеспечивает автономии христианских провинций[416]. Таким образом, Порта дала понять, что возражает против идеи автономии. Но это не остановило Горчакова. Он надеялся, правда, без всяких оснований, что его идею поддержит Европа.
6 апреля 1867 г. Горчаков обратился к европейским державам с мемуаром, содержавшим проект проведения реформ в христианских провинциях Османской империи на базе административной автономии. Суть его предложений сводилась к следующему.
Разделение Европейской Турции на области по этническому признаку. Области делились на санджаки и округа, в которых избирались советы округов (всеми жителями) и санджаков (из окружных депутатов). Депутаты от санджаков избирали Главный совет под председательством генерал-губернатора области, назначаемого султаном.
Суды создавались на избирательных началах и подразделялись на суды 1-й инстанции (в санджаках – для христиан) и смешанные (для христиан и мусульман), суды духовные. Христиане освобождались от воинской повинности, внося выкуп, но могли служить в милиции. Налог с области назначался Портой и распределялся между округами. Создавались школы всех вероисповеданий. Все жители объявлялись равными перед законом и имели право занимать государственные должности. В будущем предусматривалось уничтожение права капитуляций. Исполнение реформ контролировалось державами[417].
Реализация российских предложений означала бы шаг к дальнейшему освобождению балканских народов, что не входило в намерения держав. Франция сразу же оценила горчаковский проект как путь к распаду Османской империи. Дальнейшие переговоры о реформах велись в Париже между Мустье и российским послом А. Ф. Будбергом.
Игнатьев же продолжал переговоры с Фуад-пашой. Последний был ярым приверженцем плана «османизации» и считал, что слияние христианского и мусульманского элементов спасет Турцию, Игнатьев доказывал ему, что христиане не могут жить по Корану. Наконец, рассмотрев план реформ, предложенных Игнатьевым, Фуад заявил, что в принципе он не отвергает самоуправления, но считает, что его должны осуществлять не выборные органы, а советы старейшин. Он был согласен и с некоторыми другими предложениями и заявил Игнатьеву, что его план пригоден для дальнейшего обсуждения[418]. Позиция Фуада породила у Игнатьева надежду на то, что о реформах можно договориться непосредственно с Портой, ибо он не верил в согласие держав с мемуаром Горчакова.
Примирительная позиция Фуада была обусловлена в значительной части событиями на Балканах, усилением весной 1867 г. освободительного движения на Крите, в Эпире и Фессалии. Сербия вела переговоры о заключении договоров с Грецией и Румынией. Ионин доносил в МИД о том, что Гарибальди собирается приехать в Эпир[419]. Готовилось восстание болгар на Нижнем Дунае, в организации которого принимал участие Тайный болгарский центральный комитет (ТБЦК). Комитет был связан с Одесским болгарским настоятельством, которое 22 апреля 1867 г. направило Игнатьеву послание, говорившее, что «настало время для восстания», и просило содействовать «достижению великой цели освобождения болгарского народа от турецкого ига»[420]. Некоторые болгарские отряды перешли через Дунай и укрылись в Балканах. Донесения об этом были получены от консулов из Варны, Тульчи, Галаца, Рущука и других городов.
В связи с возможным восстанием в Болгарии Игнатьев, обеспокоенный этим известием, просил Герова, чтобы тот обрисовал сложившуюся ситуацию. С Геровым он был хорошо знаком со времени своего директорства в Азиатском департаменте, когда занимался переселением болгар в Россию, а также, уже будучи в Константинополе, советовался с ним по вопросам греко-болгарской церковной борьбы.
Еще 10 января 1866 г. Геров направил посланнику «Очерк о расположении умов в Болгарии». Вице-консул утверждал, что «мысль об освобождении от турецкого ига повсеместна», но болгары понимают слабость своих сил и рассчитывают на совместное восстание против Порты всех балканских народов. Однако если раньше их надежды были связаны с Сербией, то теперь им больше импонировал румынский князь А. Куза. К тому же в Дунайских княжествах проживало большое количество болгарского населения[421]. Это известие встревожило Игнатьева, ибо Куза ориентировался на Францию и враждебно относился к России. Он тотчас отвечал Герову о необходимости удерживать болгар от восстания, «которое для них будет пагубно», к тому же и положение самого Кузы было весьма непрочно. Подстрекая болгар к восстанию, он старался создать затруднения для Порты и укрепить свое пошатнувшееся положение[422]. Через несколько дней Куза был свергнут, его политика противоречила интересам крупных помещиков и буржуазии и пугала их своей непредсказуемостью.
Тем не менее болгары продолжали рассчитывать на внешнюю помощь. Теперь они уже надеялись на изменение своей судьбы в связи с прусско-австрийской войной 1866 г. Поражение Австрии, считали многие, ослабит влияние в ней немецкого элемента и превратит ее в славянскую державу. Однако и эти надежды не оправдались.
В связи с сохранением в Болгарии взрывоопасной ситуации, которая усилилась с началом антиосманского восстания на острове Крит в 1866 г., Игнатьев отправил Герова в Бухарест для выяснения обстановки и настроений болгарской эмиграции. Донесения Герова свидетельствовали о наличии двух течений в эмигрантских кругах. Одно из них, руководимое обществом «Добродетельная дружина», ориентировалось на совместное выступление с Сербией (Геров даже прислал Игнатьеву проект, предусматривавший создание Югославского царства – Сербия, Болгария, Македония, Фракия во главе с царем – сербским князем Михаилом Обреновичем). Другое течение было представлено Тайным центральным болгарским комитетом, рассчитывавшим на союз с румынами и помощь Европы[423].
Все эти события напугали Порту, которая, как доносил Игнатьев Горчакову, решилась вооружить мусульманское население в провинциях, следствием чего явилась бы неминуемо жестокая резня. Игнатьев доказывал Порте, что репрессивные меры только приведут к усилению движения. В ответ он получил заявление о том, что движение инспирировано Петербургом и в нем принимают участие русские офицеры. Поездка Герова в Румынию была расценена Портой как направление Игнатьевым своего эмиссара для подготовки восстания в Болгарии.