Восстание началось 20 апреля 1876 г. в Копривштице и быстро распространилось на другие округа Болгарии. Игнатьев приписывал его инициативу «экзальтированной молодежи», но на самом деле все трудовое население Болгарии давно готовилось к нему. Однако силы восставших и турок были неравны. Восставшие, безусловно, рассчитывали, что они будут поддержаны сербами и черногорцами, но были разбиты прежде, чем эти государства объявили войну Турции (во второй половине июня).
На основании сообщений российских консулов в Болгарии Игнатьев информировал императора о ходе восстания и зверском подавлении его турками. Он сообщал о поголовном истреблении мужского населения многих городов и деревень, угоне женщин в рабство, о грабежах и разбоях башибузуков (иррегулярные войска), сожжении домов. Особую ненависть турок вызывала болгарская интеллигенция, которую они обвиняли в подготовке восстания. В ряде городов были арестованы все учителя местных школ[497].
Уже к середине мая восстание было подавлено, началась вакханалия убийств и грабежей мирного населения. В возможностях Игнатьева было только информировать высшие османские власти о том, что творилось в Болгарии. Он добился у великого везиря посылки на место двух комиссаров для расследования жестокостей, совершенных башибузуками[498], а также организовал прием великим везирем российского консула в Филиппополе Н. Герова, который информировал главу османского правительства о творящихся в Болгарии бесчинствах. 30 мая 1876 г. Игнатьев писал управляющему МИД Н. К. Гирсу: «Я почти ежедневно делаю настоятельные представления как великому везирю, так и Рашид-паше относительно жестокостей, совершенных турками в Болгарии, настаивая на том, что крайне необходимо успокоить умы… Но практически Порта не принимает никаких реальных мер»[499]. Посол указывал, что болгары «все еще обращают свои отчаянные взоры к России, но симпатии, постоянно проявляемые этим несчастным народом к нам, могут сильно поколебаться, если подобное положение будет продолжаться»[500].
Действительно, от лица российского правительства не последовало никаких официальных протестов. Европа же считала Россию виновной за создавшееся положение. Консулы западных держав твердили болгарам, что все их несчастья происходят из-за привязанности к России и православию. В этих условиях Александр II и Горчаков решили не вмешиваться в события. Но по-иному относилось к происходящему на Балканах русское общество, которое выражало сочувствие болгарам и возмущалось действиями османских властей.
Негодовала и прогрессивная Европа. Передовые деятели многих стран выступили в защиту болгар. В России был организован сбор денежных и вещевых пожертвований для болгарского населения. Особенно активную роль в этом играли славянские комитеты – общественные организации, созданные в Москве и Петербурге для оказания помощи славянам. По требованию европейской общественности была организована комиссия по расследованию турецких зверств, в которую от России вошел российский консул в Адрианополе А. Н. Церетелев, а от США консул в Константинополе Юджин Скайлер и американский прогрессивный журналист Макгахан. Представленные ими данные ужаснули Европу. В своей отчетной записке от 25 мая 1876 г. Церетелев писал, что подавление восстания вылилось в поголовное истребление мирного населения: «Сотни, тысячи болгар всех возрастов и обоего пола погибли при самых страшных обстоятельствах, подробности совершенных жестокостей ужасны. В Перуштице, Батаке, Ветрене вырезано все население… убивали детей… Такие города, как Ямбол и Сливно, были разграблены. Османское правительство, развязав анархию, не может справиться с вооруженными бандами и не отдает себе отчета в том, что разоряет свою самую богатую провинцию»[501].
В Турции между тем произошли события, оказавшие влияние на судьбу Игнатьева. В начале мая 1876 г. фанатичной мусульманской толпой в Салониках были убиты французский и германский консулы. Поводом к бунту явилось заступничество за болгарскую девушку, которую похитили мусульмане и заставили принять ислам. Девушка бежала и укрылась в американском консульстве, но толпа напала на первых попавшихся дипломатов – француза и немца, проходивших мимо мечети[502]. Мусульманское духовенство руководило фанатиками, угрожавшими христианам.
По получении этого известия Игнатьев собрал послов европейских держав и вызвал великого везиря, который обещал покарать виновных. Но мусульманские волнения перекинулись в столицу. Турки были также озлоблены известием о начале восстания в Болгарии в конце апреля 1876 г. Христианское население в панике покидало Константинополь. Послы ежедневно совещались у Игнатьева и планировали способы защиты Перы – посольского квартала. Английский посол Эллиот предлагал ввести британский флот в Босфор, Игнатьев вызвал военный корвет из Николаева, в его распоряжение выслали из России 30 солдат с митральезами и десантными орудиями, а в Константинополе было собрано несколько сотен черногорцев для охраны посольства. Австрийский посол располагал 1500 хорватами. Христианское население просило Игнатьева вызвать русские войска[503]. Ввиду очевидной опасности Игнатьев хотел отправить семью в Крым, но Екатерина Леонидовна решительно отказалась покинуть город.
С большим трудом турецким властям удалось прекратить уличные выступления толпы. Однако правительство было в страхе. Назревал государственный переворот, подготавливаемый младотурками при тайной поддержке Эллиота. Султан дрожал за свою жизнь и не обращал никакого внимания на требования Игнатьева прекратить зверское подавление восстания в Болгарии, где повстанцы быстро потерпели поражение и гнев турок обрушился на мирное население. Игнатьев считал, что восстание в Болгарии было недостаточно хорошо подготовлено и началось преждевременно. Болгарские повстанцы не имели ни достаточных сил, ни оружия, чтобы противостоять регулярным турецким частям и башибузукам. В ходе подавления восстания погибло более 30 тыс. чел., сожжено 80 и полностью разгромлено более 200 населенных пунктов[504].
18 мая 1876 г. султан Абдул-Азис был смещен младотурками и вскоре убит. Его обвиняли в русофильской политике, в неуемных тратах, в неумении справиться с восстанием на Балканах, в приверженности к Европе. Истинными причинами переворота явились финансовый крах, обнищание населения, рост национализма, подстрекательство Англии, покровительствующей младотуркам. Последние требовали ограничения власти султана, введения конституции, создания парламента, считая, что это – путь к возрождению Турции. Особенно ненавидели младотурецкие круги Игнатьева, видя в нем виновника выступления христиан на Балканах. Игнатьева обвиняли в том, что он защищает Сербию и Черногорию, предотвращая нападение на них, навязывает Порте реформы в интересах христиан и т. д. В турецкой и английской прессе публиковались статьи, представлявшие русского посла виновником всех бед Турции. Так, в одной из турецких газет была напечатана статья под названием «Генерал Игнатьев», где говорилось, что он разорил Турцию. Статья была настолько злобной и несправедливой, что Порта сама вынуждена была закрыть газету[505].
Неоднократно в среде младотурок обсуждались средства устранения посла. Рано утром в день переворота турецкий фрегат стал на якорь против летней резиденции русского посольства в Буюкдере, открыл порты и показал жерла громадных орудий, как бы готовясь приступить к бомбардировке. Это был акт устрашения Игнатьева.
Константинопольский переворот был неожиданностью для Игнатьева. Он, правда, ждал, что дело когда-нибудь кончится катастрофой, но не предвидел, что она произойдет так скоро. Посол много раз советовал Абдул-Азису удалить некоторых наиболее опасных пашей, но тот был самоуверен и ничего не предпринимал для предотвращения заговора. После переворота Игнатьев был уверен, что новое правительство во главе с антирусски настроенным Мидхад-пашой скоро доведет дело до разрыва с Россией. Новая власть решительно отвергла представленный послами Берлинский меморандум. Впрочем, сам Игнатьев считал его документом, не имеющим никаких данных для успеха и ставящим Россию в фальшивое положение перед христианами.
Положение Игнатьева было трудным. Младотурки требовали удалить его из столицы. Под предлогом защиты своих подданных в проливы были введены эскадры Австрии, Англии, Германии, Италии и Франции. Игнатьева известили из Петербурга, что в его распоряжение предоставляется эскадра под командованием И. И. Бутакова, часть кораблей которой была в ремонте. По сравнению с европейскими эскадрами и особенно мощной английской российские корабли представляли жалкое зрелище. «Куда же шли деньги 20 лет? Флота нет», – восклицал Игнатьев[506]. В начале июня он отправил семью в Россию. Посол сообщал в письмах к родителям, что его миссия кончена, но на деле он, хотя и был угнетен происходящими событиями, не собирался сдаваться. Он рассчитывал на войну Сербии и Черногории с Турцией, а пока собирал информацию, организовывал статьи в прессе в защиту христиан и в пользу России и разрабатывал далеко идущие планы.
Так, он предлагал устроить военную демонстрацию со стороны Кавказа против турок в случае начала войны Сербии с Турцией. Гирс, ознакомленный с этим планом, нашел его «рациональным в отношении Турции и даже Англии», но посчитал, что следовало бы заручиться согласием Германии[507]