ое число малых гребных судов. В заключение Игнатьев намечал срок отправки экспедиции из Оренбурга – конец марта – начало апреля 1858 г., с тем чтобы прибыть в Амударью не позднее середины июня, пока река не обмелеет.
Таким образом, истинные цели посольства Игнатьева состояли не только в установлении дипломатических и торговых отношений с Хивой и Бухарой, но в укреплении политического влияния России в Средней Азии и ослаблении там позиций Англии. При необходимости предполагалось и употребление силовых методов.
Для руководства подготовкой экспедиции был создан комитет во главе с великим князем Константином Николаевичем. Было решено не соединять посольство с экспедицией Ханыкова, подготовить к весне Аральскую флотилию под командованием адмирала А. И. Бутакова. Подготовку же состава экспедиции, ее материальной части, военных сил возложить на оренбургского генерал-губернатора А. А. Катенина. Таким образом, Игнатьев, уехавший за границу, непосредственно не участвовал в подготовке посольства, что привело впоследствии к известным трудностям. Как писал Игнатьев позднее в своих воспоминаниях, Бутаков «считал Аральское море и впадающую в него Амударью своим исключительным достоянием, собираясь заведовать всеми изысканиями и стяжать исключительную славу, сопряженную со входом в эту реку первых русских военных судов», а Катенин, человек очень амбициозный, «смотрел на Оренбургскую степь и прилежащие ханства, как на свою вотчину»[59]. Он сам хотел руководить экспедицией, и назначение Игнатьева было ему неприятно. Катенин решил направить к ханствам крупный военный отряд и рассматривал посольство как часть этого отряда. Между тем Игнатьев требовал, чтобы был сохранен чисто дипломатический характер посольства, ибо военный отряд мог напугать хивинцев.
Прибыв в начале марта 1858 г. в Петербург, Игнатьев столкнулся с тем, что все было решено без него. Составом посольства он остался не совсем доволен, установленный срок отправки посольства из Оренбурга был, по его мнению, слишком поздним. Состав военного конвоя уменьшили, а число чиновников и офицеров в посольстве увеличили, и некоторых лиц Игнатьев считал совершенно бесполезными. Аральская флотилия располагала не таким большим количеством судов, на которое он рассчитывал. В ее составе было два железных парохода, построенных в Швеции, – «Перовский» (с 5 пушками) и «Обручев» (с 2 пушками), 3 баркаса и 5 шлюпов, не считая малых гребных судов[60]. В распоряжение посольства не могли быть отданы все суда.
19 апреля 1858 г. Игнатьев получил верительные грамоты и инструкции МИД и Военного министерства и выехал в Оренбург, куда прибыл 1 мая. В полученной им инструкции МИД от 18 апреля основными задачами посольства назывались:
1. Изучение ситуации в Средней Азии.
2. Упрочение влияния России в ханствах.
3. Расширение и улучшение условий русской торговли.
4. Уничтожение влияния англичан.
5. Свободное плавание русских судов по Амударье. «Открытие судоходства на этой реке составляет важнейшее из всех поручаемых вам дел, – говорилось в инструкции. – О достижении его будете стараться всеми возможными средствами»[61].
В устной беседе Ковалевский сказал Игнатьеву, что главная цель экспедиции – исследование Амударьи вплоть до Балха, изучение ее долины для заселения, исследование возможностей развития пароходства и торговли. «Конечной целью наших действий, – добавил он, – искать удобнейший путь в Индию по рекам Сыру и Аму или через Кашгар. Так как на Персию надеяться нам нельзя, то желательно достигнуть самостоятельного пути для будущих действий»[62]. Ковалевский одобрил также мысль Игнатьева о заключении оборонительного союза между Персией, Бухарой и другими независимыми ханами (исключая Коканд и Хиву, враждебно относившихся к России) «с целью, неприязненной против Англии», и полагал, что надо к этому стремиться.
Таким образом, перед посольством ставились главным образом политические цели. Этому соответствовала и другая задача – внушить властям среднеазиатских ханств опасения насчет политики Англии и уверить их в том, что она стремится обратить ханства в колонии по типу Индии. Посольство должно было также вести наблюдение за действиями англичан, в особенности в Бухаре.
Игнатьеву предписывалось в инструкции также добиться прекращения действий Хивы, подстрекающих кочевые племена (туркмен, каракалпаков и др.) нападать на русские караваны и почты, а в Бухаре потребовать возвращения русских пленных. МИД предлагал Игнатьеву не давать положительного ответа бухарскому эмиру, если он обратится за помощью в борьбе против Коканда. В отношении торговли следовало добиться уменьшения пошлин на русские товары (которые достигали до 10 % стоимости товаров, что делало русскую торговлю невыгодной). Пошлины требовалось снизить на 50 % и взимать их не на границе, а в месте продажи с продажной цены. Предлагалось также добиться разрешения на пребывание русского торгового агента в Хиве и Бухаре. Таким образом, уравнивались бы права русских и среднеазиатских купцов. Последние давно уже могли торговать по всей России и иметь постоянные магазины на Макарьевской ярмарке. Их товары (хлопчатобумажные ткани, шелка и др.) облагались гораздо меньшей пошлиной, вывозили же купцы не русские промышленные изделия, а золотую монету, что было также невыгодно для России.
Вопреки предложениям Игнатьева о возможности применения силовых методов инструкция требовала не придавать значения неприязни хивинцев, вести себя с ними осторожно, суда в Амударью вводить также осторожно, чтобы избежать ареста миссии. «Никаких видов на расширение наших владений не имеется», – подчеркивала инструкция. Таким образом, МИД придерживался осторожной политики и не предполагал пока никаких наступательных действий в регионе.
Инструкция Военного министерства предписывала производить сбор топографических, статистических и военных сведений в бассейне Амударьи, данных о путях сообщения в Хиве, Бухаре и из этих ханств в Персию, Афганистан, Коканд и Индию, а также о туркменских племенах и по возможности установить контакты с туркменскими старшинами.
В случае успеха посольства Игнатьеву предлагалось заключить с хивинским ханом и бухарским эмиром официальные акты о дружественных отношениях с Россией, но не в виде договоров, а в виде подписанных правителями статей (условий), предложенных Россией.
Прибыв в Оренбург, Игнатьев вступил в сложные отношения с Катениным. Последний был близок с отцом Игнатьева – П. Н. Игнатьевым. Сама идея посольства в Хиву и Бухару в принципе одобрялась Катениным, но он считал, что в первую очередь надо направить силы против Коканда и, заняв города Ташкент и Туркестан, укрепить Сырдарьинскую оборонительную линию (эта идея была реализована позднее, в середине 60-х гг.). Поэтому Катенин, знакомя Игнатьева с положением в Средней Азии, советовал ему, вопреки инструкции МИД, в случае обращения бухарского эмира, воевавшего с Кокандом, к России за помощью обусловить эту помощь передачей России Ташкента и Туркестана[63].
Катенин хотя и энергично занимался подготовкой посольства, но затянул ее, и выступление пришлось отложить до 15 мая. Состав подобранных им членов посольства также не совсем удовлетворял Игнатьева. Преследуя цели улучшения торговли, посольство оказалось без соответствующих специалистов, и Игнатьеву самому пришлось разыскать торгового агента. В своих воспоминаниях он писал: «Отсутствие подготовленных и образованных коммерческих агентов при посольстве было весьма прискорбно и лишило меня возможности извлечь ту пользу для торговых сношений России с ханствами, какую я предполагал»[64].
Катениным были подобраны переводчики, плохо знавшие персидский язык (дипломатический язык в Хиве и Бухаре). Они владели только татарским языком. По настоянию Игнатьева в состав миссии включили знающего персидский язык драгомана Баньщикова. Не было горного офицера или хотя бы штейгера, нужных для разведки полезных ископаемых. В то же время часть членов посольства была совершенно бесполезна. Игнатьев писал отцу 11 мая 1858 г.: «Орда, меня сопровождающая, приводит меня в отчаяние. Наивны, как малые дети, и помощи от них весьма мало»[65].
15 мая миссия вышла из Оренбурга в составе Игнатьева, секретаря Е. Я. Килевейна, дипломатического чиновника при оренбургском генерал-губернаторе М. Н. Галкина, двух офицеров Генштаба – капитана Салацкого и штабс-капитана Н. Г. Залесова, офицеров-топографов капитана Яковлева и подпоручика Зеленина, лейтенанта флота А. Ф. Можайского (будущего изобретателя первого самолета), астронома Струве, представителя Академии наук востоковеда П. И Лерхе, двух переводчиков, торгового агента и др., всего 27 чел. 14 чел. составляла прислуга, 125 чел. – конвой. Экспедиция располагала 202 лошадьми и 559 верблюдами[66]. В ее распоряжении было 22 повозки, лазаретная фура и полевая кузница. Всем членами миссии полагалась хорошая оплата – от одного до трех рублей в сутки. Запас продовольствия и фуража был сделан на 2 месяца. Для среднеазиатских ханов и их окружения был закуплен большой запас подарков, правда, мало соответствующих вкусам восточных владетелей (органы, люстры, зеркала, шарманки и проч.). Предвидя это, Игнатьев еще в Париже и Лондоне за свой счет купил дорогие пистолеты, гравюры, подарки для гарема и детей.
Чтобы лучше организовать работу многочисленного посольства, Игнатьев четко распределил обязанности между его членами: Залесову было поручено вести дневник посольства, статистику, составлять военно-статистическое описание, Килевейну – журнал дипломатической переписки и заведование казной, Галкину – сношения с пограничными властями и казахскими племенами, а также сбор торговых сведений, Лерхе – сбор этнографических, лингвистических и археологических данных. Впоследствии Игнатьев отмечал, что члены посольства постепенно приобрели необходимые навыки и удовлетворительно справлялись со своими обязанностями. При отъезде к посольству присоединился студент Петербургского университета Зоммер, который по собственному желанию сопровождал его до Арала, занимаясь сбором естественно-научных данных