По заведенному в то время порядку рапорт был передан попечителю академии генерал-адъютанту П. Ф. Веймарну, который предписал Конференции подробно рассмотреть предложение и в случае положительного решения наметить кандидатуры профессоров для занятия должности директора института, определив сумму, потребную на содержание института и профессора.
В комиссию по разработке Положения, штатов и финансовых потребностей для института Конференцией были включены профессора А. П. Нелюбин, С. Я. Нечаев, К. К. Зейдлиц, Н. А. Пирогов, К. М. Бэр и И. Ф. Олендзский [99].
Подготовленные материалы были розданы для прочтения и высказывания своего мнения членам Конференции. Большинство из них с одобрением отнеслись к внесенному предложению, но были и другие мнения. В письме И. В. Бертенону, написанном в 1889 г.[52], Пирогов писал, что проект учреждения Анатомического института вызвал жесткую позицию со стороны черниговцев[53]. Противники создания первого в мире Анатомического института указывали, что подобного учреждения нет нигде за границей и, следовательно, оно не нужно и в России. Какая знакомая нам всем родовая черта россиян – если нет чего-то за рубежом, значит, и нам не надо. Пусть сначала там что-то сделают, а потом мы бросимся их догонять. Выражались опасения, что углубленные практические занятия по анатомии отвлекут студентов от других не менее важных предметов. Одним из противников института был профессор хирургии Х. Х. Саломон (не относившийся по рождению к профессорам-черниговцам, но разделявший их точку зрения. – А.К.). Однако энергичная настойчивость Пирогова, убежденного в своей правоте, смогла преодолеть сомнения коллег и вышестоящего начальства, прежде всего попечителя академии Веймарна, в целесообразности организации института и в конечном счете добиться положительного решения о необходимости открытия Анатомического института. Это еще раз показывает, что Пирогов, работая в Медико-хирургической академии, мог реализовывать свои крупные научные идеи, что неоднократно подтверждалось.
Высочайшее повеление об учреждении при Санкт-Петербургской медико-хирургической академии «Анатомико-практического отделения или института» состоялось 28 января 1846 г. Тогда же директором в должности «управляющего анатомическими работами» был назначен Николай Иванович Пирогов. Этот институт стал логическим развитием его творческого анатомо-физиологического направления.
В этот период Пирогова постигло глубокое личное горе. После того как 12 января 1846 г. родился его второй сын Владимир, 25 января после родов, осложнившихся менинго-энцефалитом, умерла его жена Екатерина Дмитриевна. Не приходя в сознание, в муках она ушла из жизни, так и не увидев своего новорожденного сына.
Тяжело переживая смерть жены, Пирогов перестал ходить в академию. Выразить сочувствие и поддержать морально к нему приезжали Зейдлиц и Бэр. Посетил Пирогова и попечитель академии генерал Веймарн.
Еще совсем недавно, накануне своей свадьбы с Катей Березиной – Екатериной Дмитриевной, к нему приходили пугающие мысли возможной потери грядущего счастья. Ему представлялось «необыкновенно страшным умереть… умереть, когда любишь». Теперь, когда он обрел наконец давно желанное счастье семейного очага с любящей женой, которая полностью подчинила себя всем его интересам, когда стали появляться дети, а он, приходя домой, мог отвлечься от всех забот и неприятностей, сопутствующих его напряженной работе, все рухнуло. Умер не он, умерла его любимая жена. Пирогов был в отчаянии. Он не находил себе места. Дети остались без матери. Старшему Николаю едва минуло два года, новорожденному Владимиру требовалась кормилица. Дома слышался детский плач, и это еще больше напоминало ему об ушедшей навеки и безвозвратно его Кате. Она ушла, и он снова один, один, и никто не мог ему помочь. Темными зимними вечерами Пирогов уходил из дома и, чтобы хоть как-то забыться, подолгу бродил одиноко по заснеженным улицам столицы.
С детьми в доме оставались его родные люди: старая мать и две старшие незамужние сестры.
Вскоре после учреждения института, который, по существу, еще не начал функционировать, Конференция академии, сочувствуя Пирогову, чтобы как-то отвлечь человека от тяжелых дум, направила его в научную командировку в Западную Европу для закупки необходимого оборудования и приглашения квалифицированных сотрудников для Анатомического института. Командировка Пирогова продолжалась с 1 марта по 1 сентября 1846 г.
Официально это оформлялось как «…отпуск за границу на 6 месяцев для поправления здоровья и по делам учреждаемого Практическо-Анатомического института с сохранением содержания»[54]. Исполнять должность профессора было поручено ассистенту Неммерту.
В это же самое время, 1 марта 1846 г., издается очередной анатомический атлас – «Анатомические изображения наружного вида и положения органов, заключающихся в трех главных плоскостях человеческого тела», предназначенный преимущественно для судебных врачей, в котором имелось шесть больших иллюстраций с их полным описанием.
Через четыре года Пирогов повторил издание, значительно обогатив новыми прекрасными иллюстрациями, выполненными по новой технологии. Это второе издание, вышедшее в 1850 г. в виде книги удобного формата, имело объем около 80 страниц с 20 высокохудожественными черно-белыми иллюстрациями, которые делались с граверных досок тончайшей работы. Среди соисполнителей этой работы в предисловии указывался и знаменитый скульптор П. К. Клодт. Нельзя не добавить, что Клодт сделал немало работ и с И. В. Буяльским, когда тот после ухода из Медико-хирургической академии стал преподавать анатомию в академии художеств. Одна из их совместных работ – височная кость (повторенная в увеличенном размере копировщиком) украшает музей кафедры отоларингологии Военно-медицинской академии.
Пирогов посещает университеты во Франции, Австрии, Италии и Швейцарии. Николай Иванович загружал себя работой в заграничных университетах – закупая оборудование, препараты, знакомясь с постановкой преподавания анатомии и хирургии, и это как-то отвлекало его от тяжелых дум.
При посещении Австрии, по рекомендации австрийского профессора анатомии Гертля, Пирогов приглашает талантливого анатома Венцеслава Леопольдовича Грубера на должность первого прозектора института.
На обратном пути в Россию Пирогов заезжает в Дерпт к своему старому знакомому, доктору медицины Г. Х. Шульцу[55] и также приглашает его в Петербург, предложив ему должность второго прозектора.
Пирогов был знаком с Шульцем еще в период работы над докторской диссертацией и тогда счел своим долгом посвятить верному товарищу горячие слова признательности при защите диссертации: «Мне остается выразить публично благодарность студенту-медику Георгию Шульцу, который всегда помогал мне в проведении опытов делом и советом; я не нахожу достаточных слов, чтобы похвалить его за проявленную им в этих делах изобретательность».
Шульц относился к людям, о которых можно было сказать, что их призвание – следовать за другими и добросовестно выполнять поставленную руководителем задачу. Шульц помогал не только Пирогову изготовлять анатомические препараты. Он был помощником и великого эстонского просветителя и поэта Фридриха Рейнгольда Крейсвальда, которому помогал издавать народный эпос «Калевипоэг». С Крейсвальдом Пирогов был также знаком еще с того времени, когда тот учился на медицинском факультете Дерптского университета.
В. Л. Грубер, в отличие от Г. Х. Шульца, жил собственными идеями. Пирогов писал, что выбором Грубера «академия по справедливости может гордиться так же точно, как и я сам». У Грубера, как и у Пирогова, был нелегкий характер. Однажды они повздорили из-за пустяка и были в ссоре около восьми лет. Все эти годы Грубер свободно и творчески работал, занимаясь в Анатомическом институте, развивал и продолжал дело Пирогова. Он обладал колоссальной, почти пироговской работоспособностью – изготовлял каждый год более двухсот замечательных препаратов, занимался изучением аномалий, которые описывал самым тщательным образом. Он, в частности, описал добавочную слезную косточку. Грубер воспитал целую плеяду блестящих русских анатомов, среди них П. Ф. Лесгафт и А. И. Таренецкий. Пирогов, находясь в ссоре с Грубером, не только не мешал ему трудиться, а, наоборот, всячески протежировал его работе. Это великолепный пример того, как у людей долга личные отношения не влияют на исполнение общественных обязанностей.
Для размещения Анатомического института на территории двора сухопутного госпиталя, за его главным корпусом, в 1846 г. было выстроено одноэтажное деревянное здание барачного типа, разделенное на две половины: одна предназначалась для занятий студентов и врачей, другая – для кабинетов профессора, прозекторов и хранения препаратов. Занятия в новом здании начались с 1847 г.
С. Я. Штрайх приводит описание Анатомического института, сделанное в мрачных тонах одним из современников, очевидно, очень впечатлительным человеком, впервые попавшим в анатомический театр. Этот посетитель, вошедший в институт, вероятно, в сумрачный осенний или зимний петербургский вечер, так передает свое впечатление жутко поразившей его картины увиденного: «Уже входя в переднюю, зажимаешь нос от запаха, который распространяется от ящика с хранящимися в нем трупами без какой-либо дезинфекции. В самой комнате у окна стоят выкрашенные в красный цвет столы с покатыми досками; возле столов кадки со всякой мерзостью, комната отапливается железными печками, вокруг которых кладут трупы для оттаивания, и освещается масляными лампами, которые горят так тускло, что все занимающиеся там держат в руках сальные свечи. Студенты, одетые в черные клеенчатые фартуки, копошатся возле трупов, все окутано серыми облаками табачного дыма. Это прямо какая-то пещера из Дантова ада, чем место для научных исследований».