Там, в доме Е. Ф. Козен, во время одного из вечеров, на который был приглашен Пирогов, он и встретился с ее племянницей – баронессой Александрой Антоновной Бистром, дочерью генерал-лейтенанта Бистрома, которая уже была знакома со статьей Пирогова и разделяла его мысли. И пока Пирогов читал свои «Вопросы жизни», он увидел, как девушка, отвернувшись, «украдкой вытерла слезу». А затем, когда на этом же вечере она сыграла знаменитую, полную любовной лирики, серенаду Шуберта, Пирогов убедился, «что это она».
Вскоре – 17 февраля в гостях у Б. А. Глазенапа Пирогов объявил о своем намерении жениться на А. А. Бистром. На следующий день Николай Иванович отсутствовал на заседании Конференции академии, за что был подвергнут вычету из жалованья (7 руб. 50 коп. серебром)[94].
Но в этот день Николаю Ивановичу было не до Конференции. В этот день он был снова весь во власти любви. Находясь в высоком поэтическом вдохновении, он пишет стихотворение «О лейтесь слезы вдохновенья», в котором перед нами предстает духовный мир человека, ставящего перед собой высокие цели, для достижения которых готового принести себя в жертву. Себе в помощь он ищет близкую по духу подругу, которая согласилась бы разделить его участь:
О лейтесь слезы вдохновенья
И облегчите грудь мою.
Душа, лети во храм бессмертья
И волю высшую моли.
Не о земном молися счастьи!
Земное счастье мне ничто!
Я испытал его превратность,
Мне не завидна жизнь земли.
Не для него хочу бороться,
Не для него хочу здесь жить.
Мне жизни поприще открыто,
Чтоб свершить один лишь долг.
И далее там имеются такие строки:
Не для себя мне жизнь досталась!..
Но слышу Воли Высший глас:
. . . . . . . . . . . . . .
За ту, которая решилась
С тобою участь разделить,
Борися, жертвуй с наслажденьем,
Молися, бодрствуй, уповай!
21 февраля невеста Николая Ивановича вместе с Б. А. Глазенапом впервые посетила его дом и познакомилась с его матерью. Из-за ее болезни свадьба откладывалась. Вскоре Пирогов, очень волновавшийся по поводу положения своих детей, у которых вместо матери теперь будет мачеха, сочиняет новое стихотворение «Мать – Мачеха». Он образно сравнивает мать и мачеху с известным полевым растением «мать-мачеха», листья которого с разных сторон отличаются своей теплотой. Александру Антоновну потрясла эта забота знаменитого врача и хирурга о своих детях. В этом трогательном стихотворении чувствуется сопереживание Пирогова к своим детям, оставшимся без материнской заботы и ласки, которую они в силу неожиданной смерти родной матери так и не смогли познать.
Скажи нам, няня, как эти зовутся листочки?
Мать-мачехой, детки, эти в народе зовутся листки.
Вот, их сторона лицевая, гладка, свежа и, как лед,
Холодна, хоть и красное солнышко греет ее,
Вот, их испод: теплый, пушистый и мягкий,
Хоть и к земле он приник, и божьего света не видит.
Холодная мачеха – то их сторона лицевая,
Теплая – мать, нету которой на свете,
То их испод. Так няня детям толковала.
16 марта 1850 г. после длительных страданий в возрасте 75 лет скончалась мать Пирогова – Елизавета Ивановна. Последние слова, которые он услышал из уст матери, были: «Верно, я страшная грешница, сынок, что так долго мучаюсь перед смертью».
Нет, не грешницей была мать Пирогова. Ей оказалось по силам стоически вынести смерть своих детей и мужа, несправедливо обрушившуюся на их семью нищету, и она смогла на последние гроши дать возможность своему младшему сыну Николеньке получить образование; он же сполна оправдал все ее труды и заботы.
Елизавета Ивановна была похоронена 19 марта 1850 г. на Смоленском кладбище Петербурга[95]. Могила ее утрачена, так же как и могила няни А. С. Пушкина – Арины Родионовны. Однако у входа в это кладбище имеется мемориальная доска в память о замечательной крепостной женщине, оставившей заметный след в жизни поэта. Мать Пирогова Елизавета Ивановна подарила России великого хирурга, и она, кто с этим не согласится, также заслужила быть отмеченной мемориальным знаком на этом старинном петербургском месте усопших.
7 июня 1850 г. был заключен брак Николая Ивановича Пирогова с Александрой Антоновной Бистром. Лето они провели в любимом месте Пирогова – в Ревеле на Балтийском взморье.
В лице Александры Антоновны Пирогов нашел верного друга. Она смогла по-настоящему понять жизнь своего мужа – великого врача-хирурга и великого труженика.
Общих детей у них не было. Может быть, Пирогов опасался, что его сыновья станут пасынками. Однако со стороны Александры Антоновны его дети получили в полной мере недостающую им материнскую ласку. Она заботливо воспитывала мальчиков и была им не мачехой, а матерью, так дети Пирогова ее и называли. Старший сын Николай стал впоследствии талантливым физиком[96]. Он подавал очень большие надежды, но, к сожалению, рано умер. Младший Владимир был историком, однако заметных научных следов после себя не оставил. Владимир Николаевич ушел из жизни в 1914 г.
Клинические приоритеты Н. И. Пирогова
В январе 1854 г. в Лейпциге был произведен выпуск сборника «Клиническая хирургия» на немецком языке, куда поместили четыре клинические монографии Пирогова. В их числе были две его известные работы: «Налепная алебастровая повязка» и «Костнопластическое удлинение костей голени», которые в том же году были изданы и в Петербурге на русском языке[97].
Полное название первой – «Налепная алебастровая повязка в лечении простых и сложных переломов и для транспорта раненых на поле сражения».
Во введении к ней Пирогов пишет: «Ничего не может быть проще и дешевле для военной госпитальной практики налепной алебастровой повязки, наложенной по моему способу». Она к тому же дешевая, и Пирогов, практичный человек, приводит ее цену: «Весь материал состоит из алебастра, которого пуд стоит 60 коп. серебром… Повязка для перелома бедра обходится не более 8 коп., для голени 5 коп.» [116].
Еще находясь на Кавказе во время военной командировки, Н. И. Пирогов, наблюдая большое количество раненых с огнестрельными переломами конечностей, вынужден был признать, что одной из главных причин смертности раненых является ампутация. Применяя крахмальную повязку бельгийца Сетэна, он стремился сохранить обреченную конечность, отказываясь от ранней ампутации. Однако применение крахмальной повязки в боевых условиях показало, что она далека от совершенства и имеет много недостатков – долго накладывается, медленно засыхает, легко ломается, размокает под дождем и т. д.
В «Началах общей военно-полевой хирургии» Н. И. Пирогов писал: «Почти за полтора года до осады Севастополя я в первый раз увидел у одного скульптора действие гипсового раствора на полотно. Я догадался, что его можно применить в хирургии, и тотчас же наложил бинты и полоски холста, намоченные этим раствором, на сложный перелом голени. Успех был замечательный».
Этим «одним скульптором» был Николай Александрович Степанов[98]. Пирогов бывал неоднократно в мастерской скульптора, который сделал его портрет.
Гипсовая повязка была впервые введена Пироговым в военно-госпитальную в 1852 г. и в военно-полевую практику в 1854 г.
В зарубежной литературе появление гипсовой повязки связывают с именем голландского врача Матисена, опубликовавшего материал о ней в 1852 г., а роль Пирогова ограничивают только тем, что он применил ее в военно-полевых условиях. Однако повязка Матисена была неудобной и не нашла сторонников даже на родине автора. Бельгийское общество врачебных и естественных наук на своем заседании, состоявшемся 6 декабря 1852 г., дало отрицательную оценку повязке Матисена [117].
Весь огромный опыт Пирогова лечения закрытых и открытых переломов конечностей самостоятельно привел его, независимо от Матисена, к гипсовой повязке. Случайный эпизод в мастерской скульптора Степанова, который привел Пирогова к открытию и его реализации, стал лишь тем знаменитым «яблоком, упавшим на голову».
Гипсовая повязка была подробно и обстоятельно разработана Пироговым для всех сегментов верхних и нижних конечностей. Она стала обязательной составной частью сберегательного лечения закрытых и открытых огнестрельных переломов конечностей, в решении которых Пирогов подходил с анатомо-физиологических позиций.
В дальнейшем она получила широкое применение, в том числе на полях сражений, и Николай Иванович мог в этом убедиться во время Русско-турецкой войны 1877–1878 гг.
А впереди были войны и войны, в том числе Первая и Вторая мировые, где гипсовая повязка спасала жизнь и здоровье миллионам людей. И это является лучшим свидетельством полного торжества идей Н. И. Пирогова. В наши дни гипсовая повязка и ее модификации имеют широкое применение в практике и продолжают оставаться основным методом лечения переломов конечностей.
Вторая работа Пирогова «Костнопластическое удлинение костей голени при вылущивании стопы» относится «…к числу выдающихся произведений, сыгравших большую роль в развитии отечественной хирургии. Она положила начало совершенно новому, ранее не существовавшему разделу практической хирургии – костнопластическому» – так характеризует ее комментатор этого труда профессор Н. П. Бисенков [118].
До появления этой работы Пирогова наиболее распространенным методом оперативных вмешательств на конечностях при травмах с повреждением костей и суставов являлась ампутация.
На этом фоне 30 мая 1852 г. в госпитальной хирургической клинике Медико-хирургической академии впервые в мире была произведена операция костнопластического удлинения костей голени при вылущивании стопы. При этом производилось соединение оставшейся части пяточной кости с костями голени, что давало возможность им срастись и получить опорную культю, требующую минимального протезирования. Эту операцию, разработанную Пироговым в эксперименте и на трупах, проводил в его присутствии доктор М. А. Фаворский