13 марта 1861 г. последовал указ об увольнении Пирогова с должности попечителя Киевского учебного округа: «Увольняется Попечитель Киевского учебного округа Тайный Советник Пирогов – по расстроенному здоровью от должности с оставлением Членом главного управления училищ»[160].
В академии, будучи ординарным профессором, Пирогов имел чин действительного статского советника, что по Табели о рангах соответствовало званию генерал-майора. Ставши попечителем учебного округа, он получил чин тайного советника, приравнивавшегося к званию генерал-лейтенанта.
Пятидесяти лет от роду, в расцвете сил и дарований, заслуживший всероссийский авторитет своими благородными начинаниями в деле народного образования, Николай Иванович вынужден был оставить полюбившееся ему дело воспитания новых поколений. Это была большая потеря для народного образования России.
Проводы Николая Ивановича после увольнения с поста попечителя Киевского учебного округа превратились во всероссийский триумф популярного ученого и педагога. Описанию этих проводов посвящались статьи в газетах и журналах. «Проводы Н. И. Пирогова были великолепны… – отмечал И. А. Герцен. – Это было совершение великого долга, долга опасного, и потому хвала тому доблестному мужу, который вызвал такие чувства, и хвала тем благородным товарищам его, которые их не утаили» [154].
Первая речь Пирогова была произнесена 4 апреля 1861 г. при прощании с представителями Киевского учебного округа – профессорами и преподавателями университета, а также учителями гимназий. В ней Николай Иванович высказал такую мысль: «Если мы верно служим идее, которая, по нашему твердому убеждению, вела нас к истине путем жизни, науки и школы, то будем надеяться, что и поток времени не унесет ее вместе с нами».
Прощаясь со студентами университета, Пирогов в своей речи, произнесенной перед ними 8 апреля 1861 г., выразил свое отношение к молодежи, ее стремлениям, увлечениям и ошибкам. «Я, – сказал он, – принадлежу к тем счастливым людям, которые хорошо помнят свою молодость… От этого я, стареясь, не утратил способности понимать и чужую молодость, любить и, главное, уважать ее. Мы все знаем, что нужно почитать стариков потому, что старики – наши отцы и деды, и каждый из нас чем-нибудь им обязан… Но не все знают, что и молодость должно уважать. Она является нам тотчас же с ее страстями, вспышками и порывами на первом плане. Правда, и ее извиняют, приводя незрелость, неопытность и увлечение…
Между тем, кто не забыл своей молодости и изучил чужую, тот не мог не различить и в ее увлечениях стремление высоких и благородных, не мог не открыть и в ее порывах явлений той грозной борьбы, которую суждено вести человеческому духу за дорогое ему устремление к истине и совершенству…
Вы, думаю, уверились, что для меня все студенты были равны без различия национальностей. Но, не различая ваших национальностей перед лицом науки, я никогда не мечтал о слитии вас в одно целое, избегал раздражать самолюбие и навязывать вам такие убеждения, которых у нас не могло быть, потому что гнушался притворством и двуличием…»[161].
В наше время, когда национальный вопрос снова приобрел остроту, эти мысли Пирогова приобрели особую актуальность.
Николай Иванович подарил студентам Киевского университета свой портрет с надписью: «Люблю и уважаю молодость, потому что помню свою. Пирогов, 1861, 13 апреля, Киев».
9 апреля на обеде, устроенном киевскими общественными деятелями, Пирогов сравнил труд попечителя народного образования с трудом земледельца, засевающего поле ранней весной. В образной форме, имея в виду ожидаемую его сельскохозяйственную работу в своем имении, он так описал объективные условия, при которых ему приходилось осуществлять свою работу попечителя округа, преодолевая постоянно препятствия со стороны государственных органов, в условиях крепостного строя: «Позднею весной, после продолжительной и суровой зимы, я буду орать и засевать мои поля, запущенные, засоренные плевелами и с закопавшейся вблизи саранчою. Я буду трудиться в поте лица…
Но найдутся, без сомнения, и тут люди, которые скажут, что причина, почему у меня не все взошло, не потоки воды, разнесшие мои семена, не ледяная кора, покрывавшая слишком долго землю, и даже не саранча, которая закопалась еще до меня, а то, что я начал обрабатывать мои поля не по прежней рутине и слишком скоро заменил крепостной труд свободным»[162].
Да, Николаю Ивановичу постоянно приходилось бороться с рутиной, полновластно царившей в стране с ее крепостными порядками. Однако не может не вызвать удивление та, пусть и ограниченная, свобода, имевшаяся в царской России, которая позволяла различным слоям общества открыто выражать свои гражданские чувства восхищения и благодарности человеку, отстраненному государственной властью от успешной и полезной деятельности на ниве образования.
Вечером 15 апреля 1861 г. Пирогов на лошадях выехал из Киева в свое имение «Вишня», расположенное вблизи Винницы, тогда еще входившей в Подольскую губернию.
На другой день он посетил в Бердичеве училище, где ему была оказана теплая встреча. В речи при прощании с еврейской общиной Пирогов говорил, что сочувствие еврейскому народу – вовсе не заслуга его: «…Это лежит в моей натуре. Я не мог действовать против себя самого. С тех пор как я вступил на поприще гражданственности путем науки, мне всего противнее были сословные предубеждения, и я невольно перенес этот взгляд и на различия национальные. Эти убеждения, выработанные целою жизнью, сделались для меня второю натурою…»[163]
Руководитель русской научной смены
Однако Пирогов недолго пробыл в своем имении, где он был утвержден мировым посредником Винницкого уезда Подольской губернии, принимая участие в решении спорных вопросов, возникших в период проведения крестьянской и земельной реформ 1861 г. Вскоре сельскохозяйственные заботы и общественные дела по уезду ему пришлось отложить на будущее.
В марте 1862 г. по инициативе министра народного просвещения А. В. Головнина, сменившего на этом посту Е. П. Ковалевского, было принято правительственное постановление об отправлении молодых ученых за границу для подготовки к должности профессоров и преподавателей российских университетов. Новый министр, который, так же как и предыдущий, испытывал глубокое уважение к Николаю Ивановичу и высоко ценил его педагогические достижения, выдвинул Пирогова на пост руководителя молодых русских ученых, командируемых за границу. Император Александр II согласился с министром, и 17 марта Пирогова назначают на эту должность. В «Журнале Министерства народного просвещения» (март, 1862) появляется сообщение: «О командировании тайного советника Пирогова за границу», где извещается, что «Государь император, по всеподданнейшему докладу управляющего Министерством народного просвещения, высочайше соизволил на командирование члена Главного правления училищ тайного советника Пирогова за границу на четыре года для исполнения разных трудов по учебной и педагогической части»[164].
Между новым министром народного просвещения и Пироговым быстро возникли доверительные отношения, основанные на взаимном уважении. Александр Васильевич Головнин, занимавший пост министра народного просвещения в 1862–1866 гг., был одним из видных прогрессивных представителей российских «либеральных демократов». Ближайший помощник великого князя Константина Николаевича, Головнин, не занимая формально высоких постов, в период подготовки реформы по освобождению крестьян от крепостной зависимости оказал большое влияние на ее подготовку и проведение. Став министром народного просвещения, он смог произвести значительные преобразования. При нем было вдвое увеличено бюджетное ассигнование, был открыт Новороссийский (Одесский) университет, приняты новый университетский устав и положение о начальных народных училищах, созданы учительские семинарии. Головнин был убежденным сторонником проведения реформ во всех сферах государственной и общественной жизни, справедливо считая, что это позволит избежать социальных потрясений и укрепит государственную стабильность[165].
В Пирогове Головнин видел сторонника проведения своих преобразований в Министерстве народного просвещения. Когда известный журналист М. Н. Катков, ставший в 60-х годах XIX века одним из вдохновителей контрреформ, выступил с критикой работы Пирогова как руководителя подготовки молодых ученых, Головнин резко выступил в защиту Николая Ивановича. «Н. И. Пирогов, – писалось в отповеди Министерства народного просвещения, – принявший на себя, как известно, руководство занятиями кандидатов, занимающихся за границей, постоянно свидетельствовал об их усердии и ревностной любви к науке. Его отзывы имеют для нас особенное значение, потому что едва ли найдется в России хоть один благомыслящий человек, который бы решил усомниться в правдивости того, о чем свидетельствует Н. И. Пирогов»[166].
В июне 1862 г. Пирогов уезжает из Петербурга за границу. Местом основного пребывания Пирогов выбрал Гейдельберг, знаменитый своим университетом, в котором сосредоточились самые выдающиеся в то время ученые по специальностям. Гейдельберг, главный город герцогства Баден, расположен в одной из прекраснейших местностей Германии, на берегу живописной реки Неккар, при выходе ее в Рейнскую равнину. Гейдельбергский университет прославился высоким уровнем преподавания и был особенно популярен среди русских, желавших получить образование за рубежом. В 60-х годах XIX в. там училось до 100 русских студентов.
При содействии своего руководителя профессорские кандидаты в складчину выписывали книги, журналы и газеты, в том числе и из Петербурга и Москвы. Затем было снято помещение, где была устроена читальня. Там поочередно устраивались литературные и научные вечера, где молодежь выступала с докладами и научными сообщениями. Читальню посещали русские писатели, поэты, ученые. В мае 1881 г., когда отмечался юбилей Пирогова, ей было присвоено его имя