В 1926 году, когда улеглись страсти Гражданской войны, Винница при огромном стечении народа хоронила народного врача – 80-летнего фельдшера Уриэля Окопника. На руках этого человека в своей усадьбе «Вишня» умер великий хирург[191].
За то время, что Николай Иванович прожил в имении «Вишня», ему кроме лечения больных, приезжавших из многих российских губерний, приходилось исполнять и различные общественные обязанности. Он был мировым посредником в период освобождения крестьян от крепостной зависимости; неоднократно привлекался как эксперт для решения медицинских вопросов, поставленных губернским земством, в частности по оспопрививанию и для проведения экспертного анализа ряда судебно-медицинских заключений. Как уже упоминалось, в 1862–1866 гг. он был направлен в Западную Европу в качестве наставника молодых русских ученых, проходивших подготовку к профессорской деятельности. Ему также приходилось выезжать на театры военных действий во время Франко-прусской войны (1870) и Русско-турецкой войны (1877–1878).
Вскоре после приезда Пирогова в «Вишню», 13 мая 1861 г. Сенат утвердил его мировым посредником Винницкого уезда Подольской губернии по введению положений «Манифеста об отмене крепостного права»[192]. Эта реформа стала поворотным пунктом в российской истории. Однако она не смогла удовлетворить ни интересы дворян, лишавшихся части своих вековых владений, ни крестьян, надеявшихся получить не только личную свободу, но и достаточное количество земельных наделов. Напряженное состояние различных слоев российского общества в канун реформы 1861 г. проявилось и в курьезном происшествии, произошедшем в окружении Александра II, не без основания опасавшегося недовольства дворян. Оно ярко описано В. В. Кавториным в одной из его монографий, посвященных русской истории.
«Все ждали чего-то, а чего – никто толком не понимал. Либералы ждали крестьянских бунтов, хотя никак не могли бы толком объяснить, даже друг другу, отчего это они произойдут с объявлением свободы… Верховная власть, судя по многим приметам, больше опасалась бунтов дворянских, гвардейских…
В ночь перед объявлением манифеста[193] несколько генерал-адъютантов даже явились в Зимний, чтобы в случае чего прикрыть государя своими телами. И только, не дождавшись бунта, сели ужинать, как – «ба-бах» – «Стреляют, Ваше Величество!..» После краткой суматохи, слава богу, выяснилось: никто не стреляет – снег с крыши сбрасывают! То-то смеху назавтра было…» [170].
Реформа мало соответствовала ожиданиям крестьян. Помещики сохраняли собственность на всю принадлежавшую им землю, однако были обязаны предоставить крестьянам «усадебную оседлость» за выкуп, а также полевой, т. е. земляной, надел в постоянное пользование. Крестьяне обязаны были оплатить его или отбывать барщину. Размеры этого надела и повинности должны были фиксироваться в уставных грамотах, составление которых поручалось помещикам, а проверка их – мировым посредникам. Почти повсеместно крестьяне проявляли недовольство. В ряде случаев это сопровождалось заметными крестьянскими волнениями. Только в Подольщине в течение апреля – мая 1861 г. они охватили свыше полусотни селений с 80-тысячным крестьянским населением. Эти события совпали с началом выполнения Пироговым обязанностей мирового посредника. В отчетах Николай Иванович многократно писал о недовольствах крестьян и беспорядках в уезде. Он писал о несогласии крестьян в переходе на оброк, когда они, став безземельными, вынуждены были работать на помещичьих землях.
В мировой участок Винницкого уезда, где мировым посредником был Пирогов, входило три волости, состоявшие из 13 сел и 18 общин. Помимо введения положения манифеста Пирогову приходилось следить за работой землемеров, многократно решать спорные вопросы, возникавшие между помещиками и крестьянами, проверять и вводить уставные грамоты, которые подготавливали помещики. При исполнении обязанностей мирового посредника Пирогов старался поддерживать справедливые требования, выражающие интересы той и другой стороны. При разборе жалобы одного крестьянина из села Кудиевцы на помещика, который взял леваду[194], с давнего времени находившуюся в пользовании крестьянина, Николай Иванович предложил помещику отказаться от левады. В другом случае в селе Тартаки крестьянин был уличен в ловле рыбы в помещичьем пруде, за что его подвергли третейскому суду. Улов был оценен в непомерную для крестьянина сумму – 60 руб. Обвиняемый обратился за помощью к Пирогову, объяснив ему, что будет разорен уплатой такой неподъемной для его семейства суммы. Войдя в положение крестьянина, Николай Иванович дал понять помещику, что, для того чтобы не привести обвиняемого в отчаяние, а затем и к какому-нибудь худому поступку, лучше будет, если он сделает рассрочку уплаты взыскиваемого долга либо передаст это дело на законном основании полицейскому суду[195].
Пирогов, наделенный полномочиями мирового посредника, не стеснялся принимать строгие меры к должностным лицам за вымогательство и злоупотребление спиртными напитками. Это касалось в первую очередь волостных старост, следователей и судей. Ему приходилось рассматривать многие спорные мелкие вопросы, и это не могло не раздражать. Он старался не слишком часто вмешиваться в дела волостных управлений, предпочитая наладить их правильную работу и следить за правильным исполнением обязанностей.
Поступившее приглашение стать руководителем подготовки молодых ученых за рубежом Николай Иванович принял с радостью и без сожаления уже в мае 1862 г. оставил должность мирового посредника.
Возвратившись в свое имение в 1866 г. после отставки с должности руководителя зарубежной подготовки молодых ученых, Николай Иванович испытывал неприязнь не только к новому министру народного просвещения Д. А. Толстому, но и к государственным руководителям. Он отклонял предложения своих близких товарищей, предпринимавших попытки снова привлечь Пирогова к государственной службе. В одном из своих писем Пирогов пишет: «Верно, никто не упрекнет меня в равнодушии к общественному делу или в корыстолюбии. Мое прошедшее ответит на этот упрек».
Отвечая на предложения своего старого товарища Ф. Я. Карелля[196], Николай Иванович 2 ноября 1868 г. пишет в своем письме:
«Я жертвовал довольно в моей жизни для так называемого общего блага. Я служил даром и не получал никакого вознаграждения 13 лет консультантом в четырех петербургских госпиталях и служил не для одного только вида. Я сделал экспедицию на Кавказ и прослужил почти целый год под Севастополем. Я променял выгодную практику и обеспеченное существование в имении на попечительство в двух учебных округах и на службу за границею, окончившуюся, наконец, тем, что меня попросту отставили и лишили без всяких объяснений содержания в 2000 р. с., оставив при одной прежней профессорской пенсии… Но остается еще главное – гожусь ли я теперь к занятию в должности? Не обманываешься ли ты по дружбе ко мне? Я сам, по совести, ничего не могу сказать. Замечу только, что я человек не бумажный и бумажность в службе была всегда моею слабою стороною» [171].
Участие в войнах – франко-прусской (1870–1871) и русско-турецкой (1877–1878)
Нежелание Пирогова участвовать в общественной деятельности было непродолжительным. Прошло не так много времени, и когда в Западной Европе вновь не только запахло порохом, но стала проливаться кровь на очередной германской войне, он уже не мог спокойно заниматься сельским хозяйством в своем имении и отказаться от приглашения принять участие в этой войне в качестве представителя Красного Креста от России.
Франко-прусская война, которая завершала объединение Германии под главенством Пруссии, началась в июне 1870 г. Главное управление Русского общества попечения о раненых и больных воинах, входящее в состав Международной организации Красного Креста, решило предложить свою помощь раненым и больным обеих воюющих сторон. Это международное общество, одно из достижений XIX века, было организовано на Женевской конференции в августе 1864 г. Свое первое «боевое крещение» оно получило на полях Шлезвиг-Голштейнской войны в 1864 г., к началу которой Пирогов издал свой знаменитый труд по военно-полевой хирургии на немецком языке.
Россия присоединилась к Женевской конвенции 3 мая 1867 г. Нельзя не напомнить, что инициатива учреждения общества Красного Креста в нашей стране принадлежит фрейлине М. С. Сабининой, к которой присоединились баронесса Фредерикс и лейб-медики – товарищ Пирогова Ф. Я. Карелль и президент Военно-медицинской академии П. А. Наранович. При этом, согласно уставу общества, его цель состояла в том, чтобы «содействовать во время войны военной администрации в уходе за ранеными и больными воинами и доставлять им по мере средств своих как врачебное, так и всякого рода вспомоществование»[197].
Николаю Ивановичу было послано письмо с предложением стать уполномоченным от российского общества в Базеле при агентстве Красного Креста. Однако Пирогов прислал ответ, в котором сообщал, что в силу своего преклонного возраста он не сможет принять на себя должность уполномоченного, но готов отправиться в командировку на театр военных действий на шесть недель. При этом Пирогов напоминал, что для открытия ему доступа к осмотру санитарных учреждений на театре войны он должен быть снабжен доверительными документами от правительства и общества Красного Креста. Должность, на которую предполагалось назначить Пирогова, было поручено исполнять известному по участию в обороне Севастополя профессору Киевского университета Х. Я. Гюббенету.
После получения разрешения от правительства и письма к прусской королеве от великой княгини Елены Павловны с просьбой оказать содействие Пирогову 13 сентября 1870 г. Николай Иванович в сопровождении доктора медицины И. В. Бертенсона выехал за границу. Иосиф Васильевич Бертенсон был известным врачом-гигиенистом и редактором «Вестника Общества попечения о раненых и больных воинах». Он так же, как и Пирогов, был выпускником Дерптского университета, что сразу сблизило их. В дальнейш