Здесь неожиданно они задержались на 18 суток, по причине болезни ящуром 54-х верблюдов. Пришлось, не теряя времени даром, заниматься зоологическими и ботаническими изысканиями и наблюдать перелёт птиц.
Ввиду болезни вьючных животных они наняли у монголов Дзун-засака 45 лошадей, чтобы перевозить на них часть вьюков в урочище Галмык, лежащее в 145 вёрстах к западу от Номохун-гола.
Единственно с чем им повезло, так это с погодой, всё это время она стояла отличная – ясная и очень тёплая.
Нанятые у Дзун-засака монголы с вьючными лошадьми были отпущены обратно по приходе к Найджин-голу. Оставили себе лишь на время того переводчика, который недавно привёз письма из Синина. Переводчик-дунганин, был весьма услужлив и полезен при сношениях с туземцами. От своего амбаня он имел поручение, помимо доставки писем, съездить на р. Ды-чю в кумирню Ням-цу и разузнать там, кто именно нападал на экспедицию в Тибете. Вероятно, сининский амбань опасался официальной жалобы со стороны Пржевальского и желал подробно разузнать, чтобы впоследствии грамотно отписаться, мол я не причём.
1 октября заменили летнюю палатку войлочной юртой, уцелевшей от прошлой зимы. В юрте гораздо теплее и удобнее во время холодов, только неудобно ежедневно ставить и разбирать такое жилье во время пути. Для казаков на Уту-мурени приобрели юрту, но тесную, т. к. в ней могла помещаться лишь половина отряда, остальных разместили на в палатке.
7 октября отряд прибыл к р. Уту-мурень, которая, по появившимся сведениям, вытекает из снеговой группы Харза в хребте Марко Поло на Тибетском нагорье. Далее они проследовали в Улан-гаджир, откуда вели два пути: один путь в урочище Гас, другой в урочище Сыртын. Он направляется, как говорили нам монголы, вниз по Уту-мурени до ее устья, затем обходит оз. Дабасун-нор и пересекает урочище Махай.
В Улан-гаджире они провели пять суток. Местные монголы, сведав о скором прибытии к ним русской экспедиции, откочевали в стороны и попрятались со своими стадами так что их едва можно было разыскать. Однако, видя, что путники ничего дурного не делают, вскоре возвратились на прежние свои места. С помощью сининского переводчика сразу же приобрели у тех же монголов 60 баранов, юрту для казаков, немного масла и променяли трёх усталых лошадей на свежих. Гораздо затруднительнее было отыскать проводника на дальнейший путь. Однако и это самое важное дело уладилось, после настоятельных со стороны Пржевальского требований и при содействии того же сининского переводчика. Последний был вознаграждён за свои услуги и отправлен обратно.
В Улан-гаджире (на берегу Уту-мурени) удалось сделать астрономическое определение широты и долготы, так что место – это хорошо было установлено по географическим координатам. Широта получилась равной 36о 55,8’; долгота же вышла 93°13’ от Гринвича.
13 октября, в сопровождении нового проводника и монгола, назначенного ему в помощники, они выступили с Уту-мурени в Гас. По самому Улан-гаджиру, еще не совсем замёрзшему, с верблюдами передвигаться было нельзя, поэтому они направились южной окраиной той же болотистой местности.
Прошли здесь 47 верст. Ключевые болота постепенно заменились голыми солончаками и такими же залежами лёссовой глины, на севере еще ранее почва начала подыматься невысокими увалами и холмами. Ещё через 50 вёрст они вступили в бесплодный район, по которому следовали до самого урочища.
Между тем уже близился конец октября, первая половина которого, равно как и весь сентябрь, проведены были экспедицией в солончаковых равнинах южного Цайдама. Во вторую половину октября они пробыли в бесплодном районе Цайдама западного и в урочище. Пройдя затем по южному берегу оз. Гас, путники остановились вёрстах в пяти от юго-западной оконечности этого озера.
Прошёл год с начала путешествия, как экспедиция покинула Кяхту. Пройдено 3980 вёрст караванного пути по бездорожью.
В административном отношении Гас принадлежал Цайдаму, Тайджинерскому хошуну, но монголы жили здесь лишь изредка и временно. Объясняли они Пржевальскому это отдаленностью местности и большим затруднением, в особенности для мелкого скота, перейти через обширные безводные и бесплодные пространства. Кроме того, в период дунганского восстания, монголы опасались нападений магометан, которые вырезали несколько монгольских семейств, живших тогда в Гасе.
Переместившись из восточной окраины урочища ближе к большому озеру на ключ Ихын-дырисун-намык, где в изобилии встречались подножный корм, хорошая вода и хармык для топлива, Пржевальский отправил урядника Иринчинова, переводчика Абдула и проводника монгола вдоль по тому же Гасу разыскать кого-либо из людей. Сам же он с двумя казаками поехал на южную окраину лежащих гор, до подошвы которых теперь было около 20 вёрст. Людей они не нашли.
Пройдя по южному берегу оз. Гас, путники остановились вёрстах в пяти от юго-западной оконечности этого озера на ключах Айхын, что переводится как „Страшный“. 2 ноября измерив температуру ключей, получили результат: Т западного была +11,2, восточного ключа Т +5,1.
Чтобы предварительно отправиться на Лоб-нор необходимо было разведать к нему дорогу. До неё, судя по проложенному на карте новому пути, оставалось сравнительно недалеко, по крайней мере, до тех местностей Алтынтага, которые путники посетили в 1877 г. В любом случае, разъезд предстоял большой, т. к. необходимо было опытным путём разыскать удобный для вьючных верблюдов переход через Алтын-таг, именно тот заброшенный калмыцкий путь в Тибет, о котором Пржевальский слышал во время лобнорского путешествия.
Знаменитый Куэн-люнь, этот „позвоночный столб Азии“, как называл его барон Рихтгофен, до последнего их путешествия оставался совершенно неизвестным на 12 o по долготе, считая от меридиана цайдамской р. Найджин-гол почти до меридиана оазиса Кэрия в Восточном Туркестане. Ныне экспедиции удалось пройти вдоль этой неведомой полосы древнейшего из хребтов Азии и, до некоторой степени, выяснить здесь топографический рельеф главного его кряжа.
Пржевальский исследовал, что к западу-северо-западу от Джин-ри тянется, вёрст на 200, до прорыва р. Зайсан-сайту, хребет, названный им именем Колумба[293]. Верстах в 50 к югу от той же Джин-ри высится обширный снеговой хребет, уходящий отсюда к западу и составляющий, быть может, главную цепь этой части Куэн-люня. Он был назван Пржевальским первоначально „Загадочным“[294]. Он предполагал, основываясь частью и на расспросах, что рассматриваемый хребет отделяется от Джин-ри, к которой также примыкает с востока и хребет Марко Поло. Однако в опубликованном отчёте (Proceed. of. R. G. S. Decemb., 1887) о путешествии из Индии по Восточному Туркестану и прилежащей части Тибета г. Кэри (Carey), дошедшего до рассматриваемых снеговых гор, выяснено, что подобных связей не существует. Затем, по инициативе некоторых членов Русского Географического общества и по решению его совета, этот хребет окрещён именем Пржевальского[295]. Высшая его точка, в зоне видимости, как и весь хребет, названа Пржевальским, по его форме, „Шапкой Мономаха“.
Далее, на продолжении хребта Колумба, за прорывом р. Зайсан-сайту, вставал новый, вечно заснеженный хребет, который Пржевальский назвал „Московским“, а высшую его точку горой „Кремль“.
Через два перехода, к югу от ущелья р. Зайсан-сайту, они взошли на плато Тибета. Высшая точка его по измерениям 13 800 футов абсолютной высоты. Обширная широкая равнина раскинулась теперь перед нами и уходила к востоку за горизонт. С севера ее резко окаймлял хребет Колумба. Среди равнины разлилось большое озеро, возможно имеющее тёплые ключи, поэтому до сих пор непокрытое льдом. Озеру этому Пржевальский дал название „Незамерзающее“.
На обратном пути от оз. Незамерзающего путники сократили свою дорогу и прямиком вышли на р. Зайсан-сайт; затем, спустившись вниз по ее ущелью, свернули к западу в „Долину ветров“.
По возвращении разъезда, отыскивавшего дорогу на Лоб-нор, оба улангаджирские проводника были отправлены обратно с приличным вознаграждением за свои услуги. Путники остались одни среди дикой пустыни и на предстоящей зимней экскурсии должны были сами разыскивать для себя путь. Впрочем, дело это было привычное, а зимой, когда можно возить запас льда, даже не особенно трудное.
Наступило 19 ноября. На складе в урочище Чон-яр Пржевальский оставил для отдыха верблюдов, лошадей, а также баранов и часть тяжёлого багажа. Возглавлял команду обеспечения и охраны экспедиционной базы урядник Иринчинов, с ним шесть казаков и переводчик Абдул Юсупов. Тронулись они в путь, определив первоначально пройти к западу по обширной долине, названной впоследствии путешественником, из-за постоянных ветров и бурь, „Долиной ветров“[296] В поход взяли только 25 верблюдов (12 под вьюки, 9 верховых и 4 запасных), четыре верховые лошади и десятка полтора баранов для еды. Багаж уменьшили до минимума с расчётом путешествия на 2 месяца. Подобно октябрю, ноябрь 1884 года оказался солнечным, в течение этого месяца было 24 ясных дня и только 6 облачных.
Имея главной целью добраться до перевала через встречные горы в Таримскую котловину, они прибыли в этот район 19 декабря.
Новый 1885 год путешественники встретили на горных вершинах, а 11 января 1885 г. прибыли на свою складскую базу в Гасе. Всего за зимний период в 54 дня они прошли по бездорожью 784 версты (836 км), тем самым обследовали один из самых неисследованных районов Центральной Азии.
Трое суток путешественники приводили себя в порядок, поменяли верблюдов, оставили негодных лошадей, сортировали добытый для исследования материал и полакомились продуктами для праздничного стола. При выходе из ущелья Курган-сай дальнейший путь экспедиции лежал к западу-северо-западу поперёк обширной, покатой равнины, простирающейся от подножия гор Алтын-тага к Лоб-нору.