Двойным переходом, с ночёвкой посредине, путники прошли расстояние 52 безводных версты и по дороге обнаружили следы своего бивуака, оставленного с зимы 1877 г. Несмотря на то, что с тех пор минуло уже восемь лет, еще хорошо сохранились следы юрты и лежбищ верблюдов. Совсем кстати оказались целы уголья горевшего когда-то костра, и даже оставшиеся лишние дрова, которыми они тотчас с радостью воспользовались.
Преодолев крутые подъёмы и спуски через хребет Алтынтаг, экспедиция 28 января достигла южного берега озера Лобнор возле д. Новый Абдал. Здесь Пржевальский провёл исследование флоры и фауны и провёл метеонаблюдения.
Проводя этнологические исследования жителей Лобнора, Пржевальский пришёл к определённым выводам, которые записал в свой дневник. „Местные предания туземных лобнорцев об их происхождении были часто сбивчивы и неопределенны, так, что установить Пржевальскому их точное происхождение не удалось[297]. По сообщению лобнорского правителя Кунчикан-бека, под его ведением на тот момент находилось около 70 семейств численностью до 400 душ. Общий же князь Джун-ган обоих участков жил в Турфане. В свою очередь он подчинялся тарачинскому вану[298], – в Хами.
Все обитатели Лоб-нора и нижнего Тарима жили в тростниковых квадратных помещениях, длиной до 5–6 сажень, называемых по-местному сатма. У более зажиточных жителей близ сатма делались глиняные загоны для скота с тростниковой покрышкой. Впрочем, такие загоны путешественники видели лишь в д. Абдал, которая считалась столицей Лоб-нора“[299]
Обитатели Лоб-нора и Тарима – магометане суннитского толка, но без религиозного фанатизма. Ежедневный намаз совершается лишь в Абдалах (церемония отделения субботы от наступающих будней, прим. автора.). Посты соблюдаются только стариками. Есть и пить с русскими лобнорцы также не гнушались. Суеверий у них, немного, в злой дух не верят[300]
На Лоб-норе, очень заметна значительная роль духовных способностей между абдадинцами и каракурчинцами. Первые обладают достаточной умственной сметкой, хитры и отчасти уже плутоваты, последние гораздо проще и умственно ограниченнее[301]. К наступлению массового прилёта птиц путники перешли на прежнее место, где находился их лагерь в 1877 г. на правом берегу Тарима, в одной версте от д. Старый Абдал. Здесь Пржевальский вторично произвёл астрономическое определение широты и долготы, и точно определил на географической карте[302]
Чёткий и размеренный режим дня, протекавший по расписанию, существенно повлиял на здоровье всех членов экспедиции. Вот типичный пример такого дня. На восходе солнца команда вставала и пила чай, затем занимались записями в дневники, расспросами туземцев, препарированием птиц, то есть каждый своим делом до 9 утра, до завтрака. Затем отправлялись на охоту. Около трёх-четырёх дня возвращались на стойбища и обедали, после чего принимались за прежние занятия. Затем пили снова чай и, рано, часов в 8 вечера все ложились спать.
Вахтенные казаки, в три смены, несли всю ночь до утра караул. Такая спокойная жизнь и размеренная пища, всё это вскоре дало положительный эффект. И в течение месяца исчезли все имеемые болезни[303]
Прежде туземцы Лоб-нора и Тарима вовсе к нам не показывались и даже старались по возможности избегать нашей встречи; теперь лоб-норцы, в особенности жители д. Абдал и ближайших к ней, постоянно посещали наш бивуак, дружились с казаками, приносили им хлеб или рыбу и не отказывались от нашего угощения. Несколько человек пришли к нам даже из Кара-курчина, а также приехали из Чархалыка, собственно для того, чтобы повидаться[304].
Все лобнорцы, даже женщины, охотно соглашались фотографироваться, а впоследствии наперебой лезли позировать. И, как только начала ловиться рыба жители, почти ежедневно, приносили в подарок русским самые крупные головы. Со своей стороны, путешественники старались приветливо обходиться с добродушными лобнорцами, оплачивая их услуги и делая подарки старшинам.
Так Кунчикан-беку Пржевальский подарил карманные часы и стереоскоп. Старик был в восторге и, важно похвалившись этими „ценностями“ перед своими приближенными, тотчас скрылся в маленькой лодочке вверх по Тариму, где в укромном месте закопал в песок подарки.
Внезапно китайские чиновники омрачили наши успехи, неожиданно были возвращены посланные Пржевальским, вскоре по прибытии на Лоб-нор, письма в Россию. Вероятно, они дошли до г. Курли, откуда их вернули вспять китайцы. Официально же Кунчикан-бек, отправлявший эти письма, получил от старшего над ним таримского управителя Насыр-бека, бумагу следующего содержания:
„Вы свои распоряжения оставьте. Вы послали пакет от русских для отправки в Кульджу. Я посылаю этот пакет вам назад. Вы нашли себе нового да-женя[305]. Наши начальники-китайцы, Кульджой управляют они же. Когда есть наши начальники китайцы, вы не должны слушать русских. Приехали 20 русских, хотя бы приехало их две тысячи, нам все равно. Как смели вы служить им самовольно, зная русские мысли[306]? Получивши это письмо, поезжайте ко мне день и ночь отдать отчёт не дальше трёх суток.
Сам Кунчикан-бек не поехал по этому требованию, но отправил вместо себя доверенного человека. С ним повторно отослали те же письма для доставки их в Русское консульство в Кульдже. Впоследствии эти злополучные письма вновь вернулись с хитрым объяснением китайцев, что якобы „в трактате у них с Россией нет обязательства препровождать русские письма с Лоб-нора“[307].
С этого времени начались постоянные каверзы и подвохи со стороны китайцев, в особенности, когда путники пошли на Хотан. Неожиданное появление русских на Лоб-норе произвело переполох среди туземцев ближайших частей Восточного Туркестана.
С одной стороны, до Кэрии и даже далее, а с другой через Курлю и Карашар к Турфану, быстро разнеслась весть, что на Лоб-нор пришло русское войско воевать против китайцев. Туземцы охотно поверили этой нелепости и местами, как, например, в Кэрии, готовы были даже произвести восстание. Китайцы испугались не на шутку. Для разъяснения дела из Кэрии командирован был на Лоб-нор китайский чиновник с переводчиком. Когда эти посланцы явились в лагерь, Пржевальский показал им свой пекинский паспорт и объяснили цель своего путешествия. Китаец уехал обратно несколько успокоенный. Тем не менее он всячески старался, конечно безуспешно, отговорить нас от пути с Лоб-нора в Хотан, предлагая взамен двигаться через Курлю на Кульджу[308]
Весь февраль экспедиция проводила исследования на озере Лоб-нор. В это время пришла самая горячая пора прилёта стаи уток и гусей, которая проходила почти беспрерывно в течение целого дня, а также и ночью. Всё это время участники экспедиции добывали себе пищу на озере. С 12 февраля по 10 марта, на бивуак было доставлено 743 утки и 42 гуся. Так, что продовольствия хватало на всех, а излишнюю птицу путники отдавали лобнорцам.
Что касаемо интенсивности выпадания осадков, то они на Лоб-норе, как и во всей котловине Тарима, составляли большую редкость в течение всего года. За обе лобнорские весны, несмотря на частую облачность, осадки наблюдали лишь однажды, именно 22 марта 1885 г., и то вблизи поселения Чархалык, моросивший в продолжение двух часов дождь с небольшой грозой. Пржевальский отметил, что росы или тумана, даже на самом Лоб-норе, никогда не бывает и сухость воздуха здесь настолько велика, что трупы, хотя бы больших животных, не гниют, а высыхают и притом довольно быстро.
Исследования по перелёту мелких пташек Пржевальским подтвердили исследования Северцова, что более поздние птицы главной массой направляются весной из Пенджаба к северу через Памир и Гиндукуш, а осенью следуют обратно тем же путём. Всего на Лоб-норе экспедиция проводила исследования около 50 дней.
20 марта 1885 г. караван снялся с Лоб-нора в сторону поселения Чархалык. Жаль было расставаться с удобным местом весенних наблюдений, где так хорошо они охотились всю весну, и пользовались искренностью и доброжелательностью со стороны туземцев. Провожать экспедицию пришла вся деревня, а глава её Кунчикан-бек даже вызвался быть провожатым на несколько дней. Теперь их путь лежал на сотни вёрст к ближайшему населённому пункту, расстояние к которому преодолели чуть больше чем за три дня.
Чархалык оказался богатым оазисом. Здесь жители сеяли зерновые: пшеницу, ячмень и кукурузу, кроме того, разводили табак, хлопок, арбузы, дыни, лук и морковь. В садах росли абрикосы, персики, сливы, виноград и гранаты. Сказывалась защищённость и удаление от охлаждающего влияния Лоб-нора положение Чархалыка, растительность здесь начала развиваться уже по-весеннему: ива зеленела, на туграке распустились цветовые серёжки, а в садах цвели абрикосы.
Дальнейший путь они применяли небольшими переходами, иногда дневали, чтобы лучше обследовать местность. Однако слишком скудна была научная добыча как среди растений, так и среди животных. От самого Лоб-нора до Черчена и далее до гор, почти за весь апрель, они собрали в свой гербарий только шесть цветущих видов растений, а также 12 видов птиц.
Чархалыкский аксакал. Фото В. Роборовского