Тем временем в Петербурге собрали для экспедиции багажа более сотни пудов. Зная охотничью страсть Пржевальского, Великий Князь Николай Николаевич младший подарил ему превосходную охотничью собаку легавой породы.
Награды в Европе продолжали находить героя, а на его родине журналисты злословили про его подвиги. Но Николай Михайлович с радостью делился приятными известиями с друзьями: «Третьего дня я получил от знаменитого географа Мальт-Брюна письмо, с извещением, что Парижское географическое общество присудило мне еще злотую медаль. Как на смех, в тот же самый день в газете «Новое время» напечатан новый пасквильна меня, хотя фамилия не названа. Посылаю тебе это писание в подлиннике. В письме из Парижа меня зовут приехать туда, хотя бы на несколько дней…». [473]
7 мая 1876 года Пржевальский выехал из Петербурга в Отрадное, где провёл время до 23 мая среди родных и на охоте, попутно проводя тренировки по стрельбе своих спутников. «Ничего ровно не делаю, – писал он Фатееву (18 мая 1876 г. из Отрадного), только ем, сплю и хожу на охоту. Впрочем, по утрам обучаю своих спутников стрельбе из берданок и револьверов… Результаты пока ещё плохие… Да, не один раз вспоминаю я про потерю Ягунова…» «Сборка в экспедицию стоит в Петербурге четыре с половиной тысячи, да в Москве надо будет истратить ещё тысячи полторы. Все это ничего, лишь бы спутники были хороши»… Если в вольноопределяющемся Эклоне Николай Михайлович не сомневался, то в выборе прапорщика Швыйковского он сомневался.
В конце мая Пржевальский со своими спутниками выехал из Отрадного в Москву и в начале июля планировал быть в Кульдже. Но в Перми ему пришлось задержаться, чтобы ждать прибытия боеприпасов к стрелковому оружию и лишь 13 июня прибыли ящики с патронами в количестве 12.000 штук.
Из Перми путешественники выехали на 13 почтовых лошадях в двух тарантасах и на двух телегах с вещами, общим весом более 130 пудов. Перед выездом просчитали израсходованные средства на экспедицию, – оказалось потрачено 6600 руб.
Дороги были ужасные, под тяжестью многопудового багажа повозки часто ломались, на что уходили немалые средства, чтобы их отремонтировать. Перевалив через Урал, путешественники преодолели: Ишимскую, Барабинскую степи, продвинулись через Омск к Семипалатинску, и приближались к пустыне Гоби. Все это сопровождалось жарой.
В Семипалатинск Пржевальский с товарищами прибыл в начале июля и нашёл здесь Чабаева, Иринчинова и казака-переводчика Бату-Батмаева, который проявил свой профессионализм, чем очень понравился Николаю Михайловичу. По дороге путешественнику всюду оказывали почёт и уважение. В Омске ему оказывали ежедневные обеденные приёмы у генерал-губернатора Казнакова Николая Геннадьевича [474] в Семипалатинске он получил по телеграфу от Семиреченского губернатора – генерала Герасима Алексеевича Колпаковского [475] приглашение на приём в г. Верный. И когда путники вошли в пределы Семиреченский области их везде ждали. А в окружном г. Сергиополе (современное название Аягуз. Прим. автора), где расположен был гарнизон, их даже встретил почётный караул.
Заехав в г. Верный Николай Михайлович выбрал себе дополнительно 3-х казаков. Оттуда он направился в Кульджу, чтобы приступить к последнему этапу снаряжения экспедиции. Однако в конце пути по русским территориям с ними случилось ужасная неприятность. Не доезжая до Кульджи, в районе горной пограничной реки Хоргос, где формируются границы между Российской империей и империей Цин, при переправе вброд, одна из телег опрокинулась и все лежащие на ней 14 ящиков, упали в воду. Их сразу же подхватило быстрое течение, и многие вещи намокли, а часть из них вообще исчезли в водной пучине.
Это задержало снаряжение экспедиции в Кульдже на несколько недель. Оправившись от происшествия, путники дополнительно приобрели 24 верблюда и 4 верховых лошади. Но цепь неприятностей продолжилась. Обнаружилось что казаки, взятые из Верного, оказались непригодными для ухода за животными. И Николай Михайлович за короткий период понял, что они лентяи и пьяницы, а такие в экстремальной ситуации могут сильно подвести. Пришлось всю надежду возложить на испытанных спутников Чабаева и Иринчинова, а также Эклона. Наконец в самой Кульдже, наняли крещёного киргиза, умеющего говорить по-сартски [476].
Утром 12 августа они выступили из Кульджи, провожаемые соотечественниками, проживающих в этом городе.
Глава IVПервые технические новинки в области фотографии в России. Помощь в исследованиях по Центральной Азии
«Фотография – это материализация памяти».
В ХIX веке путешественники документировали свои наблюдения и открытия через зарисовки. Более того, это был единственный способ скопировать и передать реальность новых открытых земель в эпоху, когда ещё не существовало фотоаппаратов. Так что художник в команде первооткрывателей был важным членом экспедиции, тем более, когда ею выполнялись ещё и разведывательные задачи.
В двух путешествиях у Н.М. Пржевальского таким художником – «рисовальщиком» был Всеволод Иванович Роборовский. Его рисунками иллюстрировались книги-отчёты Пржевальского о его второй и третьей, центрально азиатских экспедициях. В своём отчёте о третьем Путешествии в Центральную Азию Н.М. Пржевальский писал:
«Типы приходивших к нам, как мужчин, так и женщин втихомолку срисовывал В.И. Роборовский, всегда искусно умевший пользоваться для этого удобными минутами» [477].
Офицер – художник делал зарисовки пейзажей, животных, растений, в чём нередко проявлял большое умение. Особенно ему удавались передавать образы животных. Отображение же пейзажей отличалось некоторой даже детской наивностью, упрощением, что снижало их художественные достоинства, но имело, прежде всего, научную ценность для дальнейших исследований и анализа [478].
Общаясь с некоторыми художниками, мне удалось узнать у них, что по-настоящему изучить детали пейзажа, можно только начав рассматривать их, к тому же набросками на бумаге. Наш человеческий глаз устроен так, что мы не видим, что в тенях, обращая внимание на светлые части рисунка. Передать особенности характера личности можно с помощью рисунка, увидев нужный акцент в определённой части лица человека, чего не получится с помощью фото. Ведь когда художник рисует он, неизбежно, рассматривает все до мелочей.
И по прошествии времени, в результате путешествий, можно получить приятные воспоминания, но в виде собственных легенд о местах. И очень важно, чтобы непонятные объяснения каким-то вещам путешественник изложил сам. А это куда важнее и привлекательней существующих и банальных однотипных легенд.
Сегодня практически не осталось неизведанных земель, для моментальной фиксации окружающей действительности есть фотокамеры и видеокамеры. Не побоюсь этой мысли, что нет таких областей человеческой деятельности, где бы ни применялась или не могла быть успешно применена фотография. Это естественно, потому что с фотографией в том или ином ее виде постоянно приходится иметь дело многим миллионам людей самых разных профессий, но само появление фотографии не могло не привести к взятию этого достижения науки на вооружение военной разведки. Тем более, что в ходе выполнения разведывательных и специальных задач в тылу экспедиция должна вести усиленную круговую разведку «на себя», собирая стопроцентные данные о нахождении объектов, представляющих интерес для ГШ Военного министерства.
В 1854 г. в военно-топографическом депо (ВТД) были проведены первые опыты применения фотографии для копирования планов и карт, а через год в депо было образовано фотографическое отделение. Использование фотографии позволило ускорить процессы составления и издания карт, упростило процесс обновления топографических карт [479].
21 сентября 1855 года было Высочайшее повеление учредить при (ВТД) фотографическое отделение, в виде опыта на один год. Для чего за счёт казны предоставили архитектору Водову выстроить для этих целей павильон [480]. Павильон был устроен на крыше Генерального Штаба, на углу Невского Проспекта и Адмиралтейской Площади, и занимал два этажа, надстроенных над зданием [481].
Одновременно с введением в действие положения 1866 года был объявлен новый штат Военного Министерства, Высочайше утверждённый 29 марта 1867 года. По штату, бывшему ВТД, окончательно присвоено наименование военно-топографического отдела ГШ и при нём учреждено картографическое заведение, в состав которого вошли:
– чертёжная и переплётная часть;
– гравировальная часть;
– печатная (на меди и литография)
– фотография.
Как сообщали «С.Пб ведомости» того времени: «Мы видели много карт, снятых в этом фотографическом отделении; они так хороши, что почти нет возможности отличить их от оригиналов» [482].
5 марта 1878 года молодой учёный В.И.Срезневскиий составил коллективную просьбу в Совет РТО об учреждении нового, V отдела общества – отдела светописи и ее применений. Поданное 5 марта 1878 года заявление было подписано Д. Менделеевым, профессором университета Н. Вагнером, художником И. Шишкиным, фотографами С. и Л. Левицкими [483], И. Болдыревым, В. Карриком, Е. Вишняковым, А. Деньером, Г. Скамони, К. Бергамаско, председателем общества и его секретарем – всего 31 подпись