За кафедрой появился П. П. Семенов и в краткой речи дал оценку заслуг Пржевальского. «На последнем своём собрании», – сказал он, Русское Географическое Общество избрало Николая Михайловича своим почётным членом, и я имею честь вручить вам диплом на это почётное звание», – добавил он.
Громкие аплодисменты и крики: «Браво, браво Пржевальский!»– не смолкали в течение нескольких минут и прекратились только тогда, когда взошёл на кафедру глава Петербургской думы М. И. Семевский, который объявил, – что дума сегодня же, 14-го января, избрала Пржевальского почётным гражданином города С.-Петербурга и постановила поместить его портрет в одной из залов Думы [567].
И вот на кафедре – сам виновник торжества. «С такими молодцами, – заключил выступление Николай Михайлович, мне не казалась трудной моя задача. Против нас была сила физическая – у нас была сила нравственная и мы победили».
Примеру Петербурга последовал и родной город Николая Михайловича Смоленск, представители которого также избрали его почётным гражданином. Вообще награды, самые почётные, посыпались теперь в большей степени, чем раньше, на Пржевальского.
Императорский Московский университет за выдающиеся научные заслуги избрал доктором зоологии «honoriscausа», Императорский Санкт-Петербургский университет, С.-Петербургское общество естествоиспытателей, Уральское общество естествознания, Московское общество любителей правильной охоты, Московское общество сельского хозяйства – все эти учреждения спешили избрать Пржевальского своим почётным членом.
Не меньшая слава путешественнику досталась и за границей. Географические общества: Венское, Итальянское, Дрезденское, Северно-Китайское отделение королевского азиатского общества в Шанхае (NCBRAS)и другие, точно также присудили ему свои награды и присылали дипломы почётного члена.
Николай Михайлович едва успевал отвечать благодарностью на все эти почести. В особенности лестной была для него «Золотая медаль Лондонского королевского общества», присуждённая ему во время путешествия, – в 1879 году.
«Принимая с благоговейным чувством, – писал он президенту общества, – столь лестную награду, тем более для меня ценную, что она исходит от учёного общества, плодотворная деятельность которого обнимает обширные страны того же азиатского материка, я прошу вас, милостивый государь, передать членам королевского географического общества в Лондоне искреннюю мою признательность за столь высокую оценку моих посильных исследований в малоизвестных странах Центральной Азии» [568].
Золотая медаль Лондонского королевского общества
Гостиница «Демутъ», во время пребывания там Пржевальского, осаждалась репортёрами и разного рода любопытными, и номера в ней занимались нарасхват…
Желание публики слышать рассказ Николая Михайловича о его путешествии было так велико, что сборы с публичных лекций, прочтённых им в пользу различных благотворительных учреждений, достигали весьма солидных цифр. Как, например, Пржевальский прочёл три лекции в Соляном городке, в помещении Русского Технического Общества (16, 23 и 30 марта) и вырученные за них деньги 1073 руб. пожертвовал на пособия пострадавшим во время последней Ахал-Текинской экспедиции нижним чинам или их семействам.
Моряки Кронштадта приглашали Н.М.Пржевальского прочесть несколько лекций о своих путешествиях, но из-за ограниченности времени он пообещал это сделать в следующем году.
Даже иностранные учреждения (как, например, Лондонское географическое общество), просили Пржевальского приехать и познакомить публику, сгорающую желанием слышать про сделанные им открытия и исследования.
«Скорей, в деревню, – в глушь…» Поиск новых помощников. Чтение лекций в ГШ. Работа над очередной книгой
Покончив с неотложными делами, Пржевальский поспешил уехать в свое родовое гнездо Отрадное, где предался отдыху от суматохи петербургской жизни, хотя не оставлял и занятий.
Для следующей экспедиции необходимо было найти толкового помощника, и Пржевальский вплотную этим занялся. Отцы рекомендовали ему своих сыновей, полковые командиры подчинённых им офицеров, при этом в ход шли всевозможные соблазны, вроде обладания «ланкастером», виртуозностью в стрельбе или в верховой езде и прочее. Но Николай Михайлович ценил более всего нравственные качества и физическую крепость, а за «учёностью», которую можно подготовить на практике путешественника за определённое время, он не гонялся.
В имении у Пржевальского находился винокуренный завод, который купец Х.П. Пашеткин арендовал у Николая Михайловича, а впоследствии его выкупил и перенёс в деревню Глазково, что находилось в 6 км от села Слобода. Там ещё располагались: мукомольная мельница, кирпичный завод.
У арендатора завода в то время работал 18–летний юноша Пётр Кузьмич Козлов, который только окончил курс в Духовщинском городском училище. Впервые на него обратила внимание няня Макарьевна, отзывавшаяся о Пете Козлове, как об усердном и трудолюбивом юноше. На тот момент юноша уже с увлечением прочитал книги Н.М. Пржевальского: «Уссурийский край», «Природа и животные Северного Тибета».
Познакомившись с ним несколько ближе, Николай Михайлович подметил у Козлова любовь к природе, наблюдательность, смышлёность– качества, столь необходимые для путешественника и после небольших с ним бесед решил взять его с собою в следующую экспедицию. Козлов оставил свою службу на заводе, поселился у Николая Михайловича в имении и под его руководством начал усиленно готовиться к экзамену на вольноопределяющегося, а в свободное от занятий время Пржевальский обучал его охоте и стрельбе по военным правилам.
Тем временем Начальник главного штаба, пригласил Николая Михайловича на юбилей Николаевской академии Генерального штаба. При этом помощник начальника ГШ генерал Миркович, написал Пржевальскому в приглашении: «28 ноября наша академия будет праздновать 50 летний юбилей своего существования. Представляющимся случаем желательно воспользоваться, чтобы доставить приезжим офицерам возможность ознакомиться с некоторыми более выдающимися видами деятельности Генерального штаба за последнее время. Явилось предположение просить вас прочесть, в последних числах ноября, отрывок из ваших путешествий».
Петр Кузьмич Козлов
Пржевальский тотчас же приехал в Петербург, где перед своими коллегами прочёл лекцию «Об открытиях в Центральной Азии», и 8-го декабря возвратился домой в Слободу, продолжая работать над своей книгой, которую планировал выпустить в марте.
Прошло больше года. В конце декабря 1882 г, закончив описание третьего путешествия, в начале января 1883 г. он опять отправился в Петербург, где приступил к печатанию своей книги. 9 февраля того же года он обратился в совет ИРГО с докладной запиской следующего содержания:
«Теперь, когда результаты совершённой экспедиции уже частью воплощены, писал он, – да позволено мне будет поднят вопрос о новом путешествии. Несмотря на удачу трёх моих экспедиций в Центральной Азии и почтенные здесь исследования других путешественников, в особенности русских, – внутри азиатского материка, именно на высоком нагорье Тибета, все ещё остаётся площадь более 20000 кв. геогр. миль, почти совершенно неизведанная. Двинуться в путь рассчитываю, если не встретится особенных препятствий в июне нынешнего года».
Получив опыт трудностей и риска хождения большим караваном с огромным багажом на высотах плоскогорий Тибета, Николай Михайлович, планировал сделать экспедицию более мобильнойи, учитывая опыт последнего путешествия, на этот раз подготовил особый план передвижения.
Он предложил в удобных местах создать этапные пункты – склады, на которых можно будет оставлять лишний накопленный в процессе исследования багаж, мешающий движению и запасных верблюдов под присмотром нескольких казаков. Непосредственное ядро экспедиционного отряда, необременённое лишним багажом, налегке совершит различного рода отдалённые и продолжительные передвижения.
При такой постановке дела, если рационально увеличить состав экспедиции, – успех с большей вероятностью имел стабильные гарантии. Пржевальский планировал взять трёх помощников и 15 нижних чинов. И на этот раз он намеревался попытаться пробраться в Лхассу, но не ставил это основной целью своего путешествия, рассуждая, что и без того в самом Тибете имеется слишком обширное поле для исследований.
Если раньше все предложения Николая Михайловича принимались после долгих обсуждений, то сейчас, когда он своими подвигами заслужил себе громкую славу, на творческую инициативу в подобных вопросах он уже имел полное право.
5-го апреля 1883 г. доклад Военного министра генерала от инфантерии Петра Семёновича Ванновского о новой экспедиции Пржевальского был утверждён Государем. В состав экспедиции Пржевальский включил вместе с Роборовским, Эклоном к тому времени, уже вольноопределяющегося молодого Петра Козлова. В январе он экстерном успешно сдал экзамен за полный курс в Александровском реальном училище в Смоленске и поступил вольноопределяющимся во второй Софийский пехотный полк [569]. Собранное Пржевальским воинское подразделение командировалось в экспедицию на 2 года. В конвой назначались 17 человек: один переводчик, 7 нижних чинов и 9 казаков.
Из средств государственного казначейства было отпущено 431500р., не считая содержания, выданного как Николаю Михайловичу, так и его помощникам за два года вперёд золотом и двойных прогонных денег до крайнего пограничного пункта. Подготовили к экспедиции оружие и боеприпасы, астрономические и метеорологические инструменты и приборы.
В связи с государственной важностью предстоящей экспедиции старшего офицера Генштаба Пржевальского наделили правом поощрения во время путешествия: производить нижних чинов за отличие в службе в унтер-офицеры и старшие урядники. Другими словами, говоря, предстоящее научное путешествие приравнивалось к боевой задаче армейских подразделений.