[641]. Поэтому главные усилия Правительства были направлены на восстановление прежней торговли с Китаем, прибыли от которой были важнее дорогостоящих территориальных приобретений, которые в будущем необходимо осваивать.
Непосредственно военная мощь любого государства воплощается в боевом потенциале армии и способности его применения. Она зависит от таких факторов, как: общественного и государственного строя страны, его социально-экономического развития, материальных и духовных возможностей, количества и качества людских ресурсов, вооружения и боевой техники, размеров территории, наличия природных ресурсов и др.
Потенциальная мощь является показателем максимальной величины сил и средств, которые может создать государство в той или иной сфере жизни общества в определённые исторические периоды времени. И как бы государство ни напрягало свои усилия в одних направлениях, оставляя другие без изменения, большей величины сил и средств, чем имеющиеся на данный период времени, потенциала ему не создать.
И наконец, духовный потенциал, – как элемент военной мощи выражает степень внутренней духовной готовности народа и его вооружённых сил перенести тяготы войны и не утратить воли к победе. Он играет своеобразную роль «интегратора», объединяющего все другие слагаемые военной мощи, поскольку от степени зрелости духовных сил народа зависит реализация экономического, научного и военного потенциалов в ходе вооружённых испытаний [642].
В конечном итоге военная мощь государства представляет собой совокупность выделенных им на определённый период времени сил и средств, предназначенных для военной защиты его интересов и достижения его внутренних и внешних политических целей.
Опираясь на военно-теоретические основы этих канонов, Пржевальский составил доклад своего видения обстановки в Азии с точки зрения военной мощи Китая. Он изложил ситуацию вокруг данной конфликтной зоны, её прямую связь с военно-политической обстановкой в Азиатском регионе в целом, а также ухудшением геостратегической стабильности на уровне региона. В северной и восточной конфликтных зонах Китай имел свои национальные интересы, которые намеревался защищать и реализовывать, а это, в свою очередь, имело взаимосвязь с проводимой им военной политики, уровнем военного потенциала и присутствия в этих районах его армейских подразделений.
Спустя несколько лет, в октябре 1886 года, Пржевальский, после последнего путешествия, находясь на отдыхе у себя на Родине в селе Слобода, обобщил анализ всей информации, полученной им за период всех экспедиций в Азию, после чего отдал его в печать, где статья вышла в журнале Русский вестник, № 12. 1886 г. под названием: «Современное положение Центральной Азии». Представим лишь основные ключевые моменты этой работы.
Дальнейшие оценки. Причины малой плотности населения региона
Излагая причины малолюдья упомянутого региона континента, Пржевальский анализирует объективные факторы, способствующие этому. Он обращает внимание на такие места своего пребывания, как: пустыни, нагорье северного Тибета, болота Цайдама, сыпучие пески Тарима, Алашаня и Чжунгарии, галечные, или глинистые площади центральной Гоби и обширные солончаки в других ее частях, которые вовсе непригодны для полноценной жизни человека. Исключением являются лишь немногочисленные оазисы, вкрапленные островками у подножия гигантских горных хребтов.
Малая плотность населения порождена дефицитом влаги. Прирост населения уже давным-давно зависит от плодородия почвы. Таким образом, Центральная Азия, несмотря на свою громадную площадь, имеет территорию весьма малопригодную не только для оседлой, но и для кочевой жизни. (Данные факторы влияют на использование кавалерийских частей, а также лошадей как тягловой силы и средство передвижения, – прим. автора).
Давая общую характеристику здешних народов, Пржевальский останавливается на типичных представителях их менталитета. «На всей духовной стороне человеческой природы здесь лежит одинаковая печать вялости, нравственной разнузданности и косности». Исключительные условия исторической жизни, в которой вековое рабство являлось главнейшим стимулом общественного строя, выработали у Азиятцев в большинстве случаев отвратительное лицемерие и крайний эгоизм. Не менее выдающимися чертами их характера служат также лень и апатия.
В глазах людей свобода не имеет ровно никакой цены. Известно, что в Китае даже нет слова для выражения понятия «гражданская свобода». Характерно, что и мелкие народные бунты в Азии направленны не против законов деспотизма, а лишь против отдельных личностей, так или иначе навлёкших на себя негодование массы. Стремления к науке, жажды чистого знания у Азиятца нет и в помине.
Кочевники, в особенности Монголы, имеют больше добрых сердечных качеств. Так у номадов семейная жизнь зиждется на более искреннем взаимном чувстве супругов, и отношения отца к детям много мягче чем у жителей оседлых. Номад вообще гораздо откровеннее и добродушнее, гостеприимство считается здесь священной обязанностью. Удивительно, но у Азиятцев широкий деспотизм правителей уживается рядом с выборным началом общинного строя.
Обращая внимание на малые задатки прогресса, Пржевальский пытался найти ответ, исходя из непосредственного контакта с народами Центральной Азии: «Способны ли народы Центральной Азии к прогрессу в смысле восприятия и усвоения европейской цивилизации?». Хотя ответ на него лежит рядом и с другим вопросом: «Насколько они этого хотят сами»? Обратившись вначале к номадам, не трудно заметить, что дикая мать – природа пустыни, приводит их лишь к пассивной выносливости, а отсюда как следствие, – выработала пассивный характер своего обитателя и активность в этом случае лишь навредит.
Кочевник не может, по самому складу своей природы, переделаться в энергического цивилизованного человека. Да и к чему номаду лезть в омут цивилизованной жизни, если и теперь в своих пустынях он живёт счастливо по-своему? Скорее всего, что цивилизация, вместо ожидаемых благ, принесёт номадам одни беды – убьёт их нравственно и не воскресит умственно.
Есть исключение в области военной техники и военного устройства вообще, но ведь это касается лишь изменения одной стороны государственной жизни, вызванной необходимостью самозащиты.
Кроме того, многие атрибуты европейской цивилизации сами по себе явятся болезненным, разлагающим элементом в самобытном складе Китайского государства. Введение машинного производства приведёт к появлению миллионов нищих, лишённых своей нынешней ручной работы. Железные дороги и транспорт отнимут хлеб у миллионов возниц и носильщиков. Если появятся новые занятия по разным отраслям технического производства, они едва ли займут столько освобождённых рук. Результатом может стать многочисленный пролетариат, более опасный, чем в Западной Европе, так как в Китае население переполнило страну и стало в уровень с возможной для неё производительностью.
Таким образом, для Китая является неразрешимая дилемма: или очертя голову броситься в омут перестройки самого себя сверху донизу, или оставаться при прежних традициях, парируя по возможности напор Европейцев. Пуская пыль в глаза своим либерализмом, где это нужно, подделываясь под тон той или другой, но выгодной для себя внешней политики, притворяясь другом с сильным и презирая слабого, словом, умело эксплуатируя и врагов, и друзей, будут втихомолку использовать обоих, подсмеиваясь над теми и другими, – Китай сможет ещё долго существовать самобытно.
Но как золотая середина между тем и другим стоит уже не раз испытанная тем же Китаем система лавирования между подводных скал политики и умелое пользование взаимное недружелюбие опасных для себя наций. Известно выражение Ли-Хун-Чжана, вице-короля Чжилийской провинции и ныне самого популярного человека в Китае: «Яд нужно уничтожать противоядием, а иностранцев соперниками-иностранцами, натравливая их друг на друга».
Обращаясь ещё раз к одной из причин служащим тормозами для развития цивилизации, как у народов Центральной Азии, так и во многих других частях этого материка, следует указать на две господствующие здесь религии – буддизм и, магометанство.
Одна религия – кроткая, но в то же время едва ли не более опасная, в смысле подрыва энергии, труда и лучших стремлений человека, другая – требует меча и насилия. Следовательно, хотя и разными путями, но также тормозящее прогресс, действие обеих религий сходно: буддизм прямо является разлагающим элементом государственной жизни, магометанство, правда, цементирует слои общества, даже различные народности, вовне своих доктрин исключает всякое умственное развитие.
Рассматривая систему власти в Китае, Пржевальский делает вывод о непрочности Китайского владычества. Все три части Центральной Азии, Монголия, Восточный Туркестан с Чжунгарией и Тибет, подчинены Китаю. Помимо войск и административных чиновников, Китайцы являются здесь как колонисты-земледельцы и как торговцы.
Нынешнее правление в Центральной Азии появилось в III веке н. э., при царствующей в Китае маньчжурской династии Цзинь. Монголия же была подчинена в конце XVII века. Управлением занимались князья, поставленные под строгий надзор китайских (маньчжурских) сановников, назначаемых из Пекина. Податей Китаю Монголы не платят, в их обязанности входит содержать местную администрацию и отбывать почтовую гоньбу. Кроме того, они наряжают своих людей в пограничные караулы, а в случае войны должны выставлять определённый контингент конного войска.
Для упрочения своей власти над полудикими номадами Монголии, Китайцы успешно практикуют систему задабривания здешних владетельных князей и высшего духовенства. Духовенство в Монголии, безгранично влияющее на народ, наделено Китайцами широкими правами и привилегиями.
О монгольском народе Китайцы не заботятся, а наоборот, нещадно его эксплуатируют совместно с теми же князьями и ламами. В особенности сильно сказались на благосостоянии Монголов недавние приготовления Китайцев к войне Россией из-за Кульд