Ссылаясь напрофессора Мартенса, специалиста того времени, Пржевальский делал вывод, что международноеправо не может применяться в отношениях с полудикими народами, ввиду их низкой образованности. Им нужна наглядная, видимая сила, которую они только признают и уважают. Применимо к Китаю того времени: чувствуя внушаемую силу морских держав, он поджимает пред ними хвост и, наоборот, видя уступчивость России, ощетинивается в эту сторону. К тому же преобладающее в Пекине влияние иностранцев и вероятные интриги некоторых из них ещё более парализуют наше положение в Небесной Империи.
Есть также мнение, что Китай косвенным образом помогает России, сдерживая под своей властью народности Центральной Азии, но такой взгляд ошибочен. Номады-монголы в настоящее время не могут быть нам, хотя сколько-нибудь опасны, владычество же Китайцев над магометанским населением Центральной Азии, ведёт не к успокоению этого населения, а к новым восстаниям, которые при удачном их исходе, смогут до известной степени мутить и магометан в сопредельных наших владениях.
По поводу торговли, конкуренции в ней и причин слабости её развития
Пржевальский обращает внимание на то, что морская торговля Великобритании с Китаем растёт так быстро, что её ежегодный оборот уже представляет солидную цифру. Англия, в то время, занимая первое место в торговле с Китаем, и стремилась не допустить потери своих преимуществ на Дальнем Востоке [648]. И, если весь приморский Китай никогда не может сделаться российским рынком, то в застенных владениях Китая и даже в собственных северо-западных его провинциях Гань-су и Шан-си, где торговля издавна направляется к Монголии и Тибету, она имеет возможность развить и упрочить свои торговые операции, – отмечает он.
К таким причинам, действующим извне, помимо непосильной конкуренции морских держав, двигающих громадными капиталами и наводняющих открытые китайские порты своими дешёвыми товарами, следует причислить, прежде всего, недобросовестное отношение самих Китайцев к торговым с нами трактатам и те притеснения, которым подвергаются от китайской администрации наши торговцы со стороны сухопутной границы.
Так, Маньчжурия для нашей торговли фактически вовсе заперта, несмотря на то, что ещё Айгунский трактат 1858 года разрешил нам свободное плавание по реке Сунгари. В Монголии же, помимо транзитной чайной торговли, исключительно направляющейся в Кяхту, наша торговля с номадами крайне затрудняется торговыми здесь компаниями китайских (преимущественно шань-сийских) купцов. Эти компании имеют каждая определённый район, и помимо поставки более дешёвых, приспособленных ко вкусу и потребностям Монгола товаров, находятся в согласии с местной китайскою администрацией, так что почти исключают возможность конкуренции с нашей стороны.
Наконец, в Восточном Туркестане, где китайская торговля ничтожна, а наша всего более развита, благодаря давнишнему тяготению этой страны к бывшему Кокандскому ханству, то есть к нынешней Ферганской области, китайцы самым бессовестным образом сплошь и рядом теснят русскую торговлю и даже совершают насилия над нашими, подданными. Несколько улучшилось подобное положение лишь с учреждением русского консульства в Кашгаре. Вообще, для преуспевания нашей торговли в застенном Китае, помимо уже имеющихся здесь консульств: в Урге, Чугучаке, Кульдже и Кашгаре – следовало бы учредить и новые в важных для торговых операций пунктах.
Но есть и объективные причины слабой русской торговли, как в Центральной Азии, так и в других местностях Китая. Ими являются: отсутствие крупных капиталов, недостаток солидных торговых фирм и широкой инициативы в этом деле вообще.
Конечно, вопрос о развитии нашей торговли с Китаем потребует многостороннего обсуждения специалистов, но наперёд можно сказать, что постановка этого дела на более широких и прочных чем теперь основаниях немыслима без коренного изменения наших отношений к Срединной Империи. К сожалению, выгодное разрешение многих здесь неудобств мирным путём едва ли удастся.
Подводя итог анализа обстановки в «Поднебесной» Пржевальский делает вывод: Весьма возможно даже, что Китай, окрылённый недавними успехами в борьбе с Дунганами и частью в Тонкине и возвращением Кульджи, притом подстрекаемый нашими недругами, сам объявит нам войну при первом удобном случае. Час такого события, быть может, не за горами. Особенно его опасаться нет резона, ни со стороны наших шансов победы, ни со стороны улучшения вашего положения в Азии вообще, а в Китае в особенности.
Как ни дурна война сама по себе, но худой мир также не сладок, это испытывает теперь вся Европа. Относительно же Китая можно быть уверенным, что его политика к нам не переменится, по крайней мере, радикальным образом, без фактической демонстрации силы с нашей стороны. Волей-неволей нам придётся свести здесь давние счёты и осязательно доказать своему заносчивому соседу что русский дух и русская отвага равносильны как в сердце великой России, так и на далёком востоке Азии.
Обобщая мысли Пржевальского о состоянии Вооружённых Сил и вооружения Китая, можно привести слова В.Г.Белинского: «Китай силен, но держится пока: с севера – миролюбием России, а с юга – боязнью Англии обременять себя дальнейшими завоеваниями…» [649].
Глава XIПомощь Н.М.Пржевальскому Н.Ф.Петровского. Разведывательная «программа» русского консула в Кашгаре
Уникальная судьба русского офицера
Большое влияние на формирование Пржевальского, как военного разведчика уже в зрелом возрасте оказал один из самых опытных авторитетных специалистов по Азии русский дипломат и исследователь Николай Фёдорович Петровский, который вёл постоянную переписку с путешественником и всячески поддерживал в его оценках боеготовности и боеспособности Китайских вооружённых сил.
Используя положение представителя России в обеих частях Туркестана, Петровский вносил весомый вклад в организацию научных археологических и археографических изысканий и, главное, чего ему удалось достичь – твёрдо закрепить позиции России в этом не простом регионе.
Судьба уникального русского офицера имела и падения, и взлёты в его карьере. Выпускник Московского кадетского корпуса 1958 г., отслужив год в полку, в 1859 году начал преподавать русский язык в Александринском сиротском кадетском корпусе. С 9 января 1861 года «по домашним обстоятельствам» уволен в отставку в звании штабс-капитана. 16 июля 1862 г. был арестован по делу о «лондонских пропагандистах»: А.И.Герцена, Н.П.Огарёва, В.И.Кельсиева и др., и до суда заключён в Петропавловскую крепость. 9 декабря 1863 года его выпустили под поручительство действительного тайного советника Д.Д. Дашкова.
В 1865 году он поступает на службу в Государственный контроль (аналог современной Счётной палаты). Получив пятилетний опыт работы в государственном органе, в 1870 году его назначают агентом Министерства финансов в Туркестанском генерал-губернаторстве и направляют в Ташкент, где он отвечает за сбор сведений о состоянии торговли и промышленности в этом отдалённом приграничном крае. Здесь он до 1882 гг. исполняет обязанности чиновника «по особым поручениям» Минфина, и как его представитель, «торгового агента» в Туркестане.
Николай Фёдорович Петровский
12 февраля 1881 г. состоялось подписание Петербургского Российско-Китайского договора, которым подтверждалось право России на открытие в ряде китайских городов консульств и 1 июня 1882 г. Николая Фёдоровича, как опытного знатока Азии, умеющего наладить эффективную коммуникацию, прекрасно владеющего европейскими и тюркскими языками, перевели в МИД и назначили консулом в Кашгар, – важнейший центр Китайского Туркестана, где он занимал этот ответственный пост более двадцати лет.
Императоское Российское Генеральное консульство в Кандагаре
Английские дипломаты и разведчики за умение организовать грамотный и деловой подход называли его в шутку уважительно «Кашгарским падишахом». Выйдя окончательно в отставку по болезни, Петровский последние годы своей жизни провёл в Ташкенте, где и скончался в 1908 г.
Разработка секретной инструкции для разведчиков
Внимание привлекает подготовленный Николаем Фёдоровичем интереснейший документ, открывший определённую сторону его трудов по защите интересов России в Центральной Азии. Советами из этого «наставления разведчику», должны были воспользоваться все те, кто так или иначе был связан с разведывательной деятельностью, в том числе и Н.М. Пржевальский в своей работе, участвуя в последней исследовательской экспедиции.
Проект «Программы» (наставление и вопросник) предназначался, как для лучшей организации русской разведкой сети иностранной агентуры, вербуемой среди коренных обитателей Средней Азии, так и всех остальных лиц, выполнявших задания Русского правительства, находясь за рубежом.
В данной работе Петровского, по мнению многих исследователей, особенно ярко проявились присущая ему глубина осмысления стратегических и тактических задач русской политики в этой части Старого Света, высокое умение чётко и ясно сформулировать цели последовательного и систематического сбора самой разнообразной информации, необходимой, с его точки зрения, для обеспечения национально-государственных интересов России.
Точная дата создания Петровским данного проекта пока неизвестна. Очевидно, что он был отправлен Азиатским департаментом МИДа «на заключение» в Ташкент, в мае – июне 1887 г. рассматривался в штабе Туркестанского военного округа, где «Программа» была признана «весьма целесообразной» и в основном одобрена. Тогда же, видимо, была исполнена её заверенная рукописная копия, которая сейчас хранится в РГВИА в фонде 1396 «Штаб Туркестанского военного округа» [650]