особенно в напряжённые периоды противостояния России с Европейскими странами.
Смелая и решительная натура Пржевальского, его колоритная внешность, производили на жителей исследуемого им континента магическое впечатление, тем более, что туземцы желали лишь спокойствия и надёжного покровительства от грабежей и поборов. Всё это склоняло их к мысли перейти под власть Русского царя, которого, по их мнению, он представлял.
Многие брутальные качества помогли Николаю Михайловичу в первом путешествии, где восхищённые местные жители сразу же сочинили легенду о «Великом святом Запада», который идёт в Лхассу, чтобы познакомиться с Далай-Ламой, – «Великим святым Востока». Когда к ним приезжали различные гыгены (духовный сандаётся за усердную деятельность на пользу буддийской веры. – Прим. автора), и даже сам тибетский посланник, то население видело в этом подтверждение своих догадок, и окончательно склонялись к тому мнению, что он и есть «Великий Хубилган», т. е. святой. Это взволновало противников России англичан и китайских чиновников, распустивших слух, что экспедиция старается проникнуть в Тибет с заданием похитить из Лхассы Далай-Ламу.
Однако против его непоколебимой энергии не устоял даже замкнутый и недоступный Тибет, почти совершенно не познанный до него в научном отношении.
Касаемо географических заслуг H. М. Пржевальского, достаточно сказать, что он один сделал то, на что обыкновенно требуются усилия десятков учёных различных направлений науки. Про него справедливо писали его современники, что для Азии им сделано более, чем для Африки сделали Стэнли, Ливингстон и Барт. Джозеф Гукер, известный исследователь флоры Гималая, сравнивая Пржевальского с вышеуказанными тремя путешественниками, говорил: «Стэнли и Ливингстон были отважнейшими пионерами, но они только сумели проложить на карте пройдённый путь, – для попутного изучения природы ими ничего не сделано, а после знаменитого Барта пришлось даже посылать особого человека, чтобы нанести его маршрут на карту. Один Пржевальский соединил в своём лице отважного путешественника с географом и натуралистом».
И, если к этому добавить дневники, записки, планшеты, рисунки и фотоснимки, получается в сумме редкое и довольно-таки обширное собрание необыкновенно новых и интересных предметов, что одно только простое обозрение их может представить большой научный интерес. А попутно собранная им геологическая коллекция и образцы почв, накопленные в четвёртом путешествии, внесли бесценный вклад и в геологоразведку. Любопытно, что все предметы, вывезенные H. М. Пржевальским из его путешествий, обработаны на месте и доставлены им с необыкновенной педантичностью.
Благодаря его трудам, на карте появились новые, ранее совершенно неизвестные горные хребты и уточнилось относительное положение многих известных ранее пунктов, например, озера Лоб-Нора. Одно только открытие хребта Алтын-таг, по мнению учёного Рихтгофена, составляет громаднейшую заслугу, имеющую одинаково важное значение, как для географии, так и для сближения среднеазиатских народов. «Вообще, – говорил он, – наблюдения H. М. Пржевальского так широки и многосторонни, что мало кому под силу».
Президент лондонского географического общества, Алькок, при присуждении Пржевальскому в 1879 году высшей награды, находящейся в распоряжении общества, высказал мнение, что его путешествие по стране тангутов и северному Тибету превосходит все то, что было известно со времён Марко-Поло, и ставит одинаково высоко его заслуги как географа, так и натуралиста. При этом Алькок очень удачно подметил, что предпринять свои отважные и опасные путешествия его побудила искренняя любовь к природе. «Но если так, – добавил он, – то тем более чести Пржевальскому за то, что ему удалось привить к своей страсти все достоинства учёного географа и самого счастливого и отважного исследователя стран неизвестных». И хотя экспедиции Пржевальского по Центральной Азии имели триединые цели:
1. Научные – комплексное изучение природыЦентральной Азии в её многообразии;
2. Дипломатические – попытка проникнуть в столицу буддизма – Лхассу, с целью установить отношения с далай-ламой;
3. Военно-географические: изучение физико– и экономико-географических условий перспективных сухопутных театров военных действий, поиск путей в горах и пустынях, а также оперативное обслуживание предстоящих военных операций информацией об окружающей среде, проводимое картографированием местности.
Несомненно, Главным штабом РИ ставилась задача по добыванию информации о состоянии Китайской армии, наличию в данном районе разведчиков других стран, выяснению отношения местного населения к Китаю, к Европейцам, к России и многое другое.
Характерно то, что каждая экспедиция Пржевальского планировалась, как сегодня называют: «рейд отряда спецназа в глубокий тыл противника». Для его проведения конкретно планировались: цели, задачи, маршрут движения, силы и средства, связь с центром. А телеграмма из Урги 23 октября 1880, которой он своевременно предупредил начальника ГШ Ф.Л. Гейдена о намерениях нападения китайцев на область Или, – свидетельствует о его умении действовать оперативно.
Способ добычи информации, который применял Пржевальский, сегодня используется современными войсковыми разведчиками. Именно ему принадлежит первенство в ведении «активной» разведки на местности по общему рельефу, по свойствам гор, рек, климатическим условиям, фауне и флоре, изучению путей сообщения в регионе с точки зрения их пригодности для передвижения войск и военных грузов в любое время. Это последовательный осмотр участков местности с целью обнаружения объекта, определение его элементов, состояния, характера деятельности с последующим определением точных координат его местонахождения. Задачи разведывательной группе ставятся как по конкретным объектам, так и по районам действий.
Николая Михайловича нужно оценивать в перспективе и как учёного, военного, разведчика, и военного специалиста. Не зря этнографичесими и этноконфликтологическими трудами Пржевальского пользуются политики и дипломаты, работающие в современных государствах Центральной Азии.
Генерал H. М. Пржевальский не был чванливым и «звёздной» личностью, помнил и ценил труды и заслуги своих спутников офицеров, солдат и казаков: Ягунова, Пыльцова, Эклона, Роборовского, Козлова, Иринчинова, Телешова, Егорова и других, всегда делил с ними свою славу. В экспедициях офицеры, шутя «приобрели» себе псевдонимы: Козлов получил прозвище, данное ему Пржевальским – Кизо, или Кизоша. Роборовского с лёгкой руки Пржевальского называли Робик, Телешова, в экспедиции прозвали Плешка-телешка, а самого Пржевальского офицеры кликали Пшева. Николай Михайлович давал своим соратникам высокую оценку:
«Но если, мне и выпала счастливая доля совершить удачно три путешествия по Центральной Азии», – говорил он, то успехам этих путешествии – я обязан признать – обусловливался, в весьма высокой степени, смелостью, энергией и беззаветной преданностью своему делу моих спутников…Пусть же эти немногие строки будут хотя слабым указанием на заслуги, оказанные русскими людьми делу науки, как равно и ничтожным выражением той глубокой признательности, которую я навсегда сохраню о своих бывших сотоварищах…»
Пржевальский на примере своих исследований разработал тактику действий малых разведывательных подразделений в гористой местности и пустыни, отличающихся от действий на равнинной местности европейской части. Особенности движения его группы, встреча горных хребтов и перевалов, скал, непроходимых оврагов, хребтов, заснеженных склонов, бурных рек, ледяных и снежных лавин – все это специфика войсковой разведки, которая на практике помогала дополнительно обучать личный состав в боевой обстановке, приближённых к условиям района, в котором он должен действовать в тылу противника.
Он на практике по различным внешним признакам определял погодные явления, своевременно выявлял приближение ненастной погоды – грозы, бури, метели и принимал меры к защите от их последствий.
Успех любой экспедиции и рейда во многом зависит от предварительной подготовки и от умелого руководства командира. С этой задачей Николай Михайлович справился блестяще. В его многотысячных переходах не погиб ни один человек!
К сожалению, хорошо спланированная и подготовленная Пржевальским пятая экспедиция в Центральную Азию остановилась, не успев начаться. Руководителем экспедиции назначили исследователя Центральной Азии генерал-майора Михаила Васильевича Певцова. В экспедиционный отряд включили помощниками Певцова: Роборовского, Козлова и молодого 25-летнего польского геолога К.И. Богдановича. Методы и принципы экспедиционной работы использовались те же, что и Пржевальским. Но кроме предварительных научных рекогносцировок, носивших название «линейных», Певцов дополнительно пришёл к следующей ступени географических исследований, «площадной», увеличив тем самым территорию исследований. Маршрутной съёмкой было положено на карту более 10000 км, из них 5000 км составляли ответвления от основного маршрута. Экспедиция (1889–1890) исследовала Яркенд, урочище Тахтахон, Нию, Тибетское плато, Лобнор и Турфанскую впадину, установив, что она лежит ниже уровня моря. Козлов и Роборовский приобрели ещё больший опыт исследовательской работы. [695]
Учениками и последователями Пржевальского были не только исследователи Центральной Азии. Владимир Клавдиевич Арсеньев исследователь Уссурийского края совершил двенадцать экспедиций, считая себя учеником и последователем Пржевальского, по праву входил в военно-географическую школу «научных рекогносцировок», созданную Пржевальским. В Петербургском юнкерском училище преподавателем В.А. Арсеньева был М. И. Грум-Гржимайло – воспитанник школы Пржевальского, сыгравший большую роль в выборе жизненного пути Арсеньева. Владимир Клавдиевич стал путешественником под влиянием любимой книги Пржевальского «Путешествие в Уссурийский край». По следам Пржевальского прошли многие исследователи. Но приоритет русской науки по изучению Центрально Азии, Уссурийского края оставался и остаётся за Россией, благодаря именно великому путешественнику Николаю Михайловичу Пржевальскому!