– У меня есть вопросы, на которые я хочу получить ответы. Я считаю, что ты не подозреваешь, что тебя сюда послали намеренно. Мне нужно знать, зачем. Если согласишься, я освобожу тебя.
– Хорошо, – говорит она, пожимая плечами. – Спрашивай. Что ты хочешь знать?
Я подношу ко рту кусочек еды и начинаю жевать, наблюдая как Амели, оценивающе смотрит за движением моего рта. Она облизывает губы и знакомое тепло заполняет мой пах, заставляя ощутить тесноту в брюках.
Может быть, я был не прав насчет нее. Может, она хочет этого. Хочет меня. Возможно, только возможно…
Ее живот снова урчит, и по моему эго наносят еще один удар. Превосходно.
Не принимая во внимание мою уязвленную гордость, я пододвигаю к ней тарелку и меня одаривают легкой, благодарной, но смущенной улыбкой. Я приму ее.
– Ты уверен? – спрашивает она, уже подняв вилку.
Я киваю один раз.
– Да. Я не голоден.
Я испытываю голод не от еды, по крайней мере.
Амели уплетает за обе щеки, закрыв глаза, чтобы смаковать сочетание экзотических, испанских приправ.
Кого-нибудь другого я определенно бы оттолкнул, и вышвырнул бы невоспитанную задницу с глаз долой. Но с ней, я чувствую… вину? Или сочувствие? Именно это я чувствую?
Нет. Черт нет.
– Итак, – начинаю я, заставляя себя засунуть глубоко в себе те безымянные эмоции, которые чуть не слетели с языка. – Кто-нибудь еще знает кто ты? О твоем происхождении?
Она качает головой.
– Нет. Никто. Меня учили никому не говорить об этом, так как это может быть опасно.
– Да. Ты не должна делится подобной информацией. Поняла?
Медленно жуя, Амели кивает. Я следом задаю следующий вопрос.
– Когда ты заболела, сколько тебе было?
Схватив с подноса бутылку с водой, она делает большой глоток, прежде чем ответить.
– Восемь.
– Значит сейчас тебе…
– Восемнадцать. В тот день, когда твои люди пришли за моим отцом – в день, когда меня сюда привезли – это был день моего рождения.
Я мысленно прокрутил последние сорок восемь часов. Трудно предположить, что за два дня моя жизнь была полностью раскрыта этим таинственным, очаровательным, приводящим в ярость созданием. Кажется, столько много времени прошло. Женщины, побывавшие в моей постели уже забыты, их жизни лишь отголосок в памяти.
Когда вы живете так долго, как я, трахаете и убиваете на протяжении двух столетий, все становится как в тумане. Лица начинают сливаться. Даже занятие сексом становятся похожим – на хореографию. Я испробовал всё, я видел всё. Ничто не удивит меня.
За исключением Амели.
Ее запах, ее душа, эти странные глаза, испорченные магией Светлых… это опасная смесь, которая притягивает меня к ней, и затягивает все глубже в неизвестность. Может это азартная гонка смерти.
Вплотную приближаясь к моей кончине и заканчивая однообразие этой жизни. Потому что, когда у тебя есть все, больше не зачем жить. Не к чему стремится дальше. Твоя история пересказывается, снова и снова.
– Это был день твоего рождения?
Я даже не пытаюсь скрыть хмурый вид. Да пошло оно.
– Ага, – пожимает она плечами. – Но все нормально. Не похоже, что мой отец вспомнил или еще что-то.
Я качаю головой в отвращении.
– У Светлых тяга к знаменательным датам. Пафосные придурки, – бормочу я. – Прости.
Амели хмурится, а во мне пробуждается желание обнять ее и поцеловать морщинки на лбу.
– За что?
– Не знаю, – пожимаю я плечами. – За твоего отца. За Светлых, которые возложили ношу в твой восемнадцатый день рождения. За то, что я мудак и не покормил тебя. Выбирай сама.
– Не за все ты повинен. – Она накручивает на палец темно-коричневый локон. – И ты меня прости. За то, что наговорила все те вещи о тебе. Ты, очевидно, понятия не имел, что я проклята. И честно говоря, не всё, что я видела о тебе во снах, было настолько ужасно.
Я поднимаю брови и клянусь, мой голос становится на октаву выше.
– О?
– Да. Я имею в виду секс и прочее было довольно омерзительно, особенно в детстве, но иногда ты выглядел… милым. Нормальным. И немного одиноким.
Я воздерживаюсь от протеста. Я? Одинокий? Как ты можешь быть одиноким, если тебя постоянно окружают люди, которые нуждаются в тебе?
Хотят тебя? Жаждут быть рядом с тобой, лишь бы отхватить кусочек королевского пирога? Я закатываю глаза и игриво улыбаюсь ей.
– За исключением… за исключением случаев, когда ты был с этим парнем, – продолжает Амели. – Он заботился о тебе, присматривал за тобой. Ты всегда казался таким счастливым, когда он был рядом. Может даже слегка спокойным, если это имеет значение. Он похож на тебя, только немного старше. Что-то вроде брата или кузена. И он действительно, действительно очень красив.
Пустота, полная боли возвращается, нападает на мою грудь ледяным ознобом воспоминаний. Может Амели и могла разделять мои воспоминания, но она никогда не поймет боль от одиночества, преследующую меня с тех пор, как Дориан ушел.
Он мог взять меня с собой, черт, я практически умолял его, но он был слишком погружен в свои мысли, чтобы думать о том, что покидает меня. Ожидания нашего отца грузом легло мне на плечи.
Он был полон решимости создать идеального наследника с моим братом или без него. И он не остановится, пока не добьется или… пока не сломает меня.
Мягкая, нежная рука проводит по моей, согревая поверхность моей кожи, а после поспешно отстраняется. Амели смущенно смотрит на меня.
– Кто он? – шепчет она.
– Мой брат. – Слова срываются с губ, прежде чем я думаю не произносить их. – Дориан. Но теперь его нет.
– Мне жаль, – отвечает она, на ее лице появляется жалость. – Когда он умер?
Я пожимаю плечами и качаю головой одновременно, не в силах придумать логическое объяснение.
– Не знаю. Я даже не знаю, мертв ли он. Просто знаю, что когда-то он ушел, не оглядываясь назад.
– И ты скучаешь по нему.
Это не вопрос. А ответ, который был написан у меня на лице.
– Каждый день.
– Ты увидишь его снова, – твердо произносит Амели, словно она знает про меня или мою семью, или про проклятие быть рожденным в этой жизни.
Я хочу сказать, что она ошибается, что она всего лишь глупая девочка, которая ни черта не знает о Темных.
Но надежда, которая так ярко горит в ее необычных глазах, удерживает меня опровергнуть ее слепую веру. Из-за этого, я цепляюсь за красивую ложь, надеясь, что ее незнания не будут тщетны.
Сны привели ее ко мне. Возможно они приведут Дориана домой. Черт, может быть от них появится цель у такого поверхностного человека, как я.
В любом случае, эта девушка послана не случайна – послана ко мне по какой-то причине. Я просто еще не знаю, трахнуть или убить ее. Причинить ей боль или исцелить. Ненавидеть или лю…
Не важно.
– Вот что я думаю, – говорю я, дергая себя от расстройства за длинные волосы. – Не думаю, что твоя болезнь случайность. Она кажется очень обдуманной… преднамеренной.
Амели хмурится.
– Что? Кто-то нарочно сделал так, чтобы я заболела?
– Определенно. Это не случайно. Выбрать, потомка Мари Лаво, не случайность. Они знают, что делают.
Амели осторожно кружит пальчиком по крышке бутылки, задумавшись она кусает вишнево-красные губы.
– А под "ними" ты подразумеваешь Светлых, да? Но это бессмыслица какая-то. Разве они не известны своим даром исцеления и великодушием? И зачем заражать невинного ребенка, чтобы потом просто исцелить ее?
Я подавляю ехидный смешок в своей груди.
– А разве это не очевидно? Ты будешь в долгу перед ними. Светлые не благочестивые ублюдки, они хотят, чтобы в них так верили. Они мало чем отличаются от Темных. Мы просто более честные.
– Я не верю в это, – говорит она, качая головой. Но на ее лице уже появилось сомнение. Она знает, что в моем объяснении есть толика правды.
– Скажи мне, красавица, что же твои предки Вуду, как они считают, знают про Светлых? Какова их теория возникновения твоей болезни?
– Они верят, что я была проклята, – пожимает она плечами, закатывая глаза. – Моя мать полностью согласилась, что они стояли за этим и моя болезнь стала результатом ее предательства. Все это херня, если ты спросишь меня. Мари Лаво известна как святая. Зачем кому-то, кто поддерживает благие намерения соглашаться вредить ребенку? Они почитают ее память, но так далеко отошли от ее учений, что Мари скорее всего в могиле переворачивается.
Я дерзко поднимаю бровь и наклоняюсь вперед.
– Ты ведь понимаешь, что это полная ерунда?
– Что?
– О Боже, моя милая, наивная Амели.
Я понимаю, что это первый раз, когда я произношу ее имя вслух и неоспоримо, что хочу сделать это снова.
Я не могу бороться с этим – не хочу. Это сильнее меня, проникает в кожу и кости, и управляет моим языком, словно марионеткой.
– Амели.
– Oui, Oui [1], мсье Николай, – отвечает она на идеальном французском с тенью улыбки на губах. Внезапно, я даже не могу вспомнить, что говорил до этого.
Все, что я вижу, все на чем могу сосредоточиться так это на ее губах. На их линии, на том как они произносят мое имя. Какие они на вкус. Желание ощутить их на коже, пылает в самой глубине моей души.
– Ты видела меня во сне? Прежде чем я разбудил тебя? – Мой голос низкий и хриплый, и ничего не могу с собой поделать, но придвигаюсь к ней ближе. Мои глаза покалывает холод, но все остальные части тела горят в ожидании.
– Да, – произносит она хриплым шепотом.
Я придвигаюсь еще ближе.
– И что же ты видела?
Покусывая губы, Амели нервничая опускает свои великолепные глаза. Она выглядит так невинно. Женственно и непорочно.
– Тебя, здесь в этой комнате, в этой кровати… со мной.
Глава 6
– Да, ты издеваешься, – говорит Амели, подняв черно-белое с рюшами платье. – Я это не надену.
Я лежу на двуспальной кровати, стараясь не смеяться, когда Амели оценивает французский наряд горничной. Сейчас середина дня, спустя три дня, как Амели попала ко мне. Три дня, после которых моя жизнь кардинально изменилась.