риветлива. Со встречными здоровалась, симпатичных детей — целовала, мужчинам и женщинам пожимала руки. Участливым голосом интересовалась жизнью и проблемами, иногда делала незначительные подарки. Словом, всеми силами демонстрировала свою «демократичность» и «близость к простому народу». И ведь действовало! Население Старозвездича было полностью и безоговорочно на ее стороне, а это на любых переговорах очень много значит…
Еще одним неучтенным Отто фактором стало географическое положение Старозвездича. Вендия на востоке граничила с целым рядом государств, крупнейшими из которых были империя Чин, Брахман, горный Нион и степной Кумляк. Культура там была крайне самобытной, и в дела Запада они обычно не лезли, хотя между собой грызлись часто. Вендии тоже иногда доставалось, но в последнее время крайне редко. Пиктанцы же с ними за последнее столетие наладили неплохие торговые связи, доставляя товары морем. Теперь убедили этих «восточников» принять участие в конгрессе. Интересов у тех вроде никаких не было, так, по-соседски в гости заехали, зато на всех вместе почти полсотни кэров набралось, которые все в Старозвездиче и оказались. На их фоне Отто со всеми своими рыцарями уже совсем не так убедительно смотрелся.
Переговоры шли тяжело. Делить чужое — не только приятно, но и сложно, конкуренты из рук все вырвать норовят. Галлодию представлял принц Марцелл, двоюродный брат покойного короля Леруа, которого от претендентов-племянников отличали почтенный возраст, природная лень и почти полное отсутствие амбиций. В наследниках он никогда не числился, но теперь юристы Отто вычислили, что он — старший в королевском роде. Но даже он не мог не протестовать против аннексии у его королевства целых провинций. И если с оккупацией Лиона дэнцами поделать что-нибудь было сложно, то выделять весь Север в отдельное государство под протекторатом Пиктании отказался категорически. Неожиданно его протесты поддержал император Чина, решивший примерить на себя роль третейского судьи. Сам он на конгрессе не присутствовал, Сыны Неба вообще столицу никогда не покидали, но его представитель — мандарин Чан-Ди, не меняя выражения лица и интонации, был готов до бесконечности повторять одно и то же, полностью игнорируя выступления или встречные предложения остальных делегаций. А с ним, между прочим, шестнадцать кэров приехали.
В результате с начала переговоров основные баталии развернулись вокруг того, кто в Галлодии станет крупнейшими магнатами, поскольку в результате Лионской битвы (а именно на нее списали уничтожение приехавших на свадьбу аристократов) пресеклось несколько крупных родов, половина провинций потеряла своих герцогов и их прямых наследников. Поставить на их места в таких условиях свою кандидатуру было крайне выгодно, королевская власть в проигравшей войну стране очень ослабела.
Впрочем, у Отто в Дэнляндии были те же проблемы. Из «имперских монархов» погиб лишь князь Лерденский, но многие короли и герцоги лишились наследников. К тому же появился повод отобрать владения у всех, кто поддержал прокламацию короля Леруа. Пока император все эти земли в имперский фонд отписывал, туда же и Лионское герцогство нацелил. Но раздавать владения из этого фонда все равно скоро придется, награды героям и компенсации семьям погибших никто не отменял. А своей популярностью в стране рейхс-император очень дорожил.
Пока «западники» делили земли, «восточники» неожиданно попытались поделить Николаса. Так что со спокойной жизнью и туризмом он резко обломился.
Сын Неба вспомнил, что символом его империи как раз дракон и является. И единственный кэр-дракон должен быть именно у него. К тому же оба его воинственных монастыря жаждали изучить манеру боя дракона и спорили только о том, где тот должен стать послушником.
С не меньшей яростью (и каменными лицами) требовали его к себе горные нионцы. Основным догматом этого теократического государства, где вместо городов были одни монастыри (обета безбрачия монахи, как нетрудно догадаться, не давали) было достижение бессмертия за счет изготовления «киноварных пилюль». А основным ингредиентом в них считалась кровь дракона. К полному «восторгу» Николаса. И ведь на полном серьезе это все говорили!
Сначала Отто пытался отшучиваться, дескать, он тоже император, а дракон есть и на гербе Дэнляндии. Но вредные пиктанские юристы поддержали своих «восточных друзей», указывая на непонятный статус кэра-дракона, который хоть и признан графом Бюлофом, но вместо нормального лена имеет только материальное обеспечение, являясь, по сути, наемным работником. Значит, и другие имеют право его нанимать на время, а лучше — сделать его всеобщим достоянием и владеть всем по очереди.
Непонятно, были ли официально объявляемые цели истинными и как на самом деле относились сами делегации к своим аргументам, но шум поднялся изрядный. Особенно масла в огонь подливала королева Эрма. Без нее «восточники», скорее всего, ограничились бы нотами протеста и вписали в итоговый протокол особое мнение. Но эта дама озвучивала все новые и новые аргументы. Николас решил, что она использует его нестандартную боевую форму и статус как предлог, чтобы связать Отто руки при переговорах о новых границах. Оказалось, он заблуждался. Целью маневров Эрмы оказался именно он сам.
Дебаты явно заходили в тупик. Аргументы становились все бредовее, зато позиции оставались твердыми как скала. Через пятидневку Николасу надоело вслушиваться в выступления делегатов, и он старался теперь на заседаниях не засиживаться. Тем более что сам почти все время молчал — вежливых ответов на всеобщие поползновения на его свободу у него не было.
Зато стал активно посещать театры, которых в Старозвездиче оказалось больше десятка. Наиболее знаменит был балет, но Николасу драматические спектакли были ближе и интереснее. Вендским языком он владел свободно, все-таки мать отсюда, так что мог наслаждаться пьесами местных авторов, тем более что среди них было несколько очень талантливых. Режиссура тоже была интересна, а игра ведущих актеров — реалистичная, но с легким гротеском — искренне его восхищала.
Профессиональным актером Николас не был, только любителем, но любителем истинным. В результате по вечерам после спектаклей подолгу крутился перед зеркалом в своем двухкомнатном номере (делегация занимала один из гостевых флигелей дворца) и проигрывал только что увиденные роли. Занятие его так увлекло, что через день он даже набор грима в театральной лавке купил.
В результате заметил интересную закономерность. Его тело стало очень пластичным. Не в том смысле, что гнулось, как у циркового «гуттаперчевого мальчика», хотя и это тоже, главное, оно стало принимать и фиксировать образ примеряемого им на себя персонажа. Например, изобразить хромоту для артиста — не проблема. Но он, изображая искалеченного войной ветерана, действительно становился хромым и скособоченным. Надо было только почувствовать себя этим самым персонажем… Такие размышления напомнили Николасу о его первых неудачных попытках принять форму кэра-рыцаря. «Почувствуй себя рыцарем», — поучал его фон Гербер, а он тогда себя драконом почувствовал! И не жалеет, кстати. Наверное, театральное преображение основано на тех же принципах. Вот она «волшебная сила искусства»!
От этих размышлений его отвлек вызов по хрустальному шару. Оказалось, вспомнил, что время в Старозвездиче на два часа опережало бреннское.
— Мой рыцарь, извини, что беспокою так поздно, но я не могла с тобой не попрощаться.
— Что случилось, моя прекрасная дама? — не понял Николас.
— Мне было очень приятно, что в мою честь совершает подвиги такой славный и могучий рыцарь! Но, увы, я вынуждена освободить вас от служения мне. Я не могу сказать почему, но завтра вы все сами поймете. Прощайте, мой дорогой!
Агнесса отключилась. Николас ошалело потряс головой. Что бы это значило? Думай, голова! Отто его что, продал кому-нибудь? Так без его согласия это не пройдет. От службы отказать может, но выбирать нового сюзерена он сам будет. Так что же могло случиться?
Утром, отправляясь на очередное заседание, он на всякий случай оделся в неприметный дорожный костюм обычного горожанина, проверил наличие всех артефактов в поясе, подвесил к нему кошельки с хрустальным шаром и деньгами. Неприятное внутреннее напряжение подсказывало ему, что лучше быть готовым к внезапному отъезду. А то и к бегству. Хотя он не мог понять почему?
В зале ему в глаза бросилось большое количество пустых кресел. Он что, рано пришел? Нет, все главы делегаций были на месте. А вот кэров явно недоставало. Из «восточных» кэров в наличии имелся один настоятель Ю со своими монахами, из дэнцев — меньше половины, а пиктанцев так и вовсе ни одного не было.
Рейхс-император лично перехватил его прямо у входа в зал.
— Мой дорогой, сегодня заседание начинается с небольшого отдельного совещания кэров прямо на площади перед дворцом. И оно непосредственно касается тебя. Нионские кэры хотят сообщить тебе нечто очень важное. Так что не задерживайся, иди скорее!
— Что случилось? Это как-то связано с переговорами?
— Да, на переговорах произошел прорыв. Удовлетворены почти все наши требования. Лион теперь наш, границы Дэнляндии признаны всем цивилизованным миром, Марцелл — король Галлодии. На уступки тоже пришлось пойти, мне очень жаль, но это чистая политика… Ладно, не заставляй ждать почтенных кэров, они уже на площади.
Отто напутственно похлопал Николаса по плечу и развернул его в сторону выхода. В тот же момент его буквально под руки подхватили два местных гвардейских офицера.
— Идемте, граф, мы вас проводим.
Николас быстро глянул на офицеров. Нет, обычные люди, не кэры, так что на арест не похоже. Хотя двух рыцарей, чтобы его арестовать, маловато будет! Он небрежно высвободил руки и не спеша пошел вперед. Сопровождающие деликатно пристроились чуть сзади.
«Что-то не нравится мне, как и куда меня ведут, — думал Николас. — Да и император странно держался. Глаз, правда, не прятал, но он политик, вполне может с ясным взором и дружеской улыбкой стилет между ребер сунуть. Нет, лучше быть живым параноиком, чем мертвым дураком!»