Граф поерзал в кресле.
– Где этот замок?
– В Арисе, это льок на юго-запад отсюда. Замок был собственностью семьи Четина, но, похоже, сейчас он находится под защитой самого короля.
– Семья Четина, – пробормотал хустисья себе под нос. – Среди тех немногих дворян, кто в 1348 году предал Унию… – Он вдруг резко поднял голову. – Кого именно вы хотите арестовать?
– Придворную повитуху. Ту, которая присутствовала при рождении принцессы Марии. Ее преследовал отец Агустин за помощь еврейке.
– А! Элисен Вальбуэна! Кажется, вы действительно добрались до самой сути загадки. Но разве она не в Пьедре?
– Я видел ее в Арисе, хотя она, похоже, вполне свободна в своих передвижениях. Мне нужен вооруженный отряд. Я должен схватить ее любой ценой, может, даже в монастыре.
– Пьедра неприкосновенна, – покачал головой хустисья. – Значит, вы не знали, что там похоронена принцесса Мария?
Эймерик вздрогнул, однако смог скрыть свое удивление.
– Нет, не знал. Я не смог попасть в церковь.
– Она похоронена не в церкви. А в гроте, под водопадом, забыл название.
– Кола-де-Кабальо?
– Да, верно, Кола-де-Кабальо. – Граф закрыл глаза. – Я хорошо помню ту ночь. Там были только я, король, архиепископ, придворный лекарь и повитуха Элисен. Тело Марии завернули в лиловый саван, чтобы никто не видел, что с ней стало. Король был потрясен, от привычной надменности и следа не осталось. Всего за неделю до этого умерла его жена…
Эймерик жадно ловил каждое слово хустисьи. Однако прервал его вопросом:
– Именно тогда Педро IV произнес слова Numen inest?
Хустисья открыл глаза, в которых читалось удивление.
– Не король. А придворный лекарь. – Граф уставился на инквизитора, словно подозревая, что тот что-то скрывает от него. – Впрочем, вам он хорошо известен. Вы сами назначили его своим помощником.
На этот раз скрыть свое изумление Эймерик не смог.
– Вы имеете в виду отца Арнау Сентеллеса? – проглотив комок в горле, спросил инквизитор. – Доминиканского инфирмариуса?
– Именно его. Он не сказал вам, что был лекарем королевской семьи во время Великой чумы? Потом, когда король окружил себя францисканцами, должность перешла кому-то другому. Но именно отец Арнау лечил королеву и принцессу. Мне даже кажется, это была его идея – похоронить Марию в Пьедре. Странно, что он вам ничего не сказал.
Эймерик постарался справиться с волнением. Заговорил бесстрастным голосом, взвешивая каждое слово:
– Мы никогда не касались этой темы. Но вернемся к моему вопросу, сеньор граф. Вы готовы предоставить в мое распоряжение солдат?
– Да, если речь идет только об аресте. Нет, если вы собираетесь атаковать Пьедру.
– Заверяю вас, что ограничусь арестом повитухи в Арисе. Больше ничего.
– Хорошо, – граф потянул свешивающуюся с потолка голубую ленточку. Из маленькой боковой дверцы вышел мальчишка мудехар в расшитой рубахе и желтом тюрбане. – Бумагу, перо и мою печать! – Слуга бесшумно исчез.
В ожидании его возвращения хустисья внимательно смотрел на Эймерика, будто пытался проникнуть в тайны его мозга.
– Любопытно, – сказал он наконец. – За время нашей беседы я сказал вам больше, чем вы мне.
Губы инквизитора дрогнули в улыбке. Он поклонился.
– Это часть моей работы.
Граф тоже улыбнулся.
– Я это понимаю и ценю. Но прошу вас, будьте со мной откровенны, хотя бы сейчас. И скажите, что же кроется за всей этой историей?
Но Эймерик уклонился от прямого ответа.
– Думаю, вам тоже это известно. Помните, вы сказали, что главное – понять, как женщина, умершая четыре года назад, продолжает рожать детей?
– Да.
– Что вы имели в виду?
– Ну вот, вы снова меня допрашиваете, – еще шире улыбнулся граф. – Так и есть, вредная привычка. – Он прервался, потому что в зал вернулся слуга с письменными принадлежностями. Написал несколько строк на листке и, когда сургуч высох, свернул пергамент и передал инквизитору. – Это приказ командиру Гальсерану предоставить в ваше распоряжение пятнадцать человек из его роты, чтобы произвести арест. Вы удовлетворены?
Эймерик, сгоравший от нетерпения в ожидании возможности вставить очередной, и скорее всего ключевой, кусочек в мозаику тайны, заставил себя улыбнуться.
– Весьма, сеньор граф. Но буду удовлетворен еще больше, если вы любезно согласитесь ответить на мой вопрос.
– А вы просто беспощадны! – покачал головой граф. Такая настойчивость, очевидно, его забавляла. – Хорошо. Во время нашей прошлой встречи вы намекнули на то, что было найдено тело двулицего ребенка, и это не первая подобная находка.
– Мне сказал об этом отец Арнау.
– Он упомянул, что черты лица всех детей совершенно одинаковы?
– Нет. Об этом он не говорил.
– Однако вы видели последнего. Что думаете о чертах его лица… точнее, обоих лиц?
– Лица как лица, обычные… – пожал плечами Эймерик. – Черты очень тонкие… Возможно, слишком взрослые для своего возраста, но правильные.
– Вот именно, правильные. Это копия, но оригинала вы не знаете. – Слегка прищурив глаза, хустисья наклонился к собеседнику. – Точно такие же черты были у принцессы Марии. Точно такие же. Я не видел последнего ребенка, но видел остальных. Их из Пьедры тайком приносила Элисен. Всех этих детей убили по моему приказу, чтобы король не узнал об их существовании.
Пораженный словами графа Эймерик несколько секунд не мог вымолвить ни слова.
– Значит, в ночь смерти отца Агустина… – наконец придя в себя, хриплым голосом начал он.
– Элисен предупредила меня, что в гроте Марии появился новый ребенок. Я приказал задушить его и бросить в цистерну Альхаферии, как всегда. Мы знали, что через несколько часов труп разложится, превратившись в белую пену.
– Разложится? Но разве трупы других детей не вскрывали?
– Нет. Кто вам это сказал?
– Не важно. Вернемся к последней находке.
– В ту ночь Элисен кто-то спугнул, думаю, что вы. Ей пришлось бросить тело и бежать из башни. В конце концов инквизиция приговорила ее к изгнанию, хотя отец Агустин, который был в курсе всего, и закрывал глаза на ее передвижения.
Эймерик долго молчал, нахмурив лоб.
– Принцесса Мария действительно умерла? – спросил он наконец.
Хустисья неопределенно махнул рукой.
– Так утверждают отец Арнау и Элисен. Кому это может быть известно лучше, чем ее лекарю и женщине, принявшей ее при рождении?
В зале снова повисла тишина. Эймерик спешно пытался встроить в картину расследования все свалившиеся на него сведения, но их было столько, что они, как песок, просачивались между пальцев.
– Нужно непременно арестовать Элисен! – воскликнул он.
– Я только что дал вам свое согласие. Пора положить конец этой истории. – Лицо графа помрачнело. – Так вы действительно знаете, что за всем этим скрывается, или просто хотите вытянуть из меня как можно больше?
Эймерик посмотрел хустисье прямо в глаза.
– Я знаю общую сюжетную линию. В центре – древний культ, который считали забытым. Вы не представляете, сколько у него последователей, особенно среди женщин. Но надо всем этим простирается зловещая тень вечного врага.
– Хорошо, пока мне этого достаточно. – Хустисья не без усилия поднялся на ноги. – Действуйте, но будьте осторожны. Никого не посвящайте в свои планы. Отец Агустин попробовал прибрать Элисен к рукам, но ему почти сразу пришлось отступить. Король не должен ничего знать.
– Не беспокойтесь. Я буду держать в курсе только вас.
– Это необязательно, – безразлично мотнул головой хустисья. – Мне важно лишь восстановить полный контроль знати над королем. Думаю, эта история предоставляет мне такую возможность, а вы единственный человек, способный докопаться до истины.
– Я тоже так думаю, – сказал Эймерик, низко поклонился и вышел.
Убрав приказ графа в висевшую на шее сумку, инквизитор стал спускаться по лестнице, остро чувствуя необходимость побыть в одиночестве и привести мысли в порядок. Однако ко дворцу графа они пришли вместе с отцом Арнау, поэтому тот сейчас наверняка ждет его на площади. И действительно, увидев Эймерика, инфирмариус отошел от лотка с лимонадом и с улыбкой зашагал навстречу инквизитору. Эймерик постарался вести себя как ни в чем не бывало.
– Ну как, магистр, вам удалось получить то, что нужно? – спросил инфирмариус голосом, в котором Эймерику послышалась насмешка.
– Нет. Он не хочет идти против короля. И наотрез отказался дать мне солдат.
– А вы рассказали ему обо всем, что случилось в Арисе? О встрече с Элисен, о бежавших женщинах, о перемещении в пространстве?
– Подробно – нет. Он счел бы меня сумасшедшим. Хотя, может, и зря, может, тогда хустисья понял бы всю серьезность ситуации. А так он приказал мне оставить Элисен Вальбуэна в покое.
– Жаль, – с грустью произнес отец Арнау, когда они свернули с площади на широкую грязную дорогу. – Но вы ему, конечно, не подчинитесь.
– Почему же? Подчинюсь. У меня нет выбора, – Эймерик постарался произнести эти слова с отчаянием в голосе. – В общем, надо начинать все сначала. Вы знакомы с кем-нибудь при дворе?
– Только с малозначимыми людьми, – пожал плечами инфирмариус. – С несколькими пажами да служащими Казначейства.
– Расспросите их. Вдруг удастся что-нибудь узнать. Я постараюсь придумать новый план. И принесите мне то сочинение Овидия… как оно называется?
– «Фасты».
– Да-да, «Фасты». Другие сочинения у вас есть?
– Знаю, что священнику это не подобает, – немного смущенно ответил отец Арнау, – но я очень люблю латинскую литературу. После посвящения в сан я много лет переводил языческие тексты. И не смог остаться равнодушным к их очарованию.
– Лучшее из латинской культуры позаимствовала римская Церковь. Вам не за что извиняться.
Несколько шагов они прошли молча; потом Эймерик спросил:
– Пойдете в Альхаферию?
– На самом деле я еще должен закончить кое-какие дела в городе. Похоже, возникли новые очаги чумы, большей частью в еврейском квартале. Но если есть необходимость, я…