Дважды инквизитор поскальзывался на мокром камне и дважды поднимался, не обращая внимания на содранные колени. Снова бросил взгляд на возвышающийся над озером силуэт – огромный, суровый, зловещий. Но больше ни разу не оглянулся. Обрызганный с ног до головы, он наконец увидел вход в пещеру. Повернул голову. В двух шагах от него стояли Гальсеран и лучники с напряженными и встревоженными лицами. У их ног лежало худенькое, как былинка, безжизненное тело маленькой девочки; невидящие глаза были широко раскрыты.
Они зашли в пещеру. Слабые блики от огней снаружи растворялись в темноте. Ноги ступали по мокрому, неровному полу. Эймерик пнул его в гневе, справиться с которым не мог. В пещере, по-видимому огромной, пахло плесенью, а каждый шаг отзывался гулким эхом. В конце коридора, где потолок, усыпанный сталактитами, становился ниже, инквизитор увидел тускло освещенный туннель и решительно направился к нему. За ним молча последовали спутники.
Это был проход, очень короткий, в другую пещеру, поменьше, стены которой покрывал алый лишайник. У Эймерика, остановившегося на пороге, перехватило дыхание. В углублениях на каменных стенах горели десятки, а может, и сотни свечей, над пламенем каждой вился дымок. Сколько всего здесь было! Небольшая неубранная кровать говорила о беспокойном сне и поспешном пробуждении; на маленьком столике блестела серебряная посуда – видимо, вся жизнь проходила здесь, вдали от солнечного света. Вдоль стен стояли сундуки, табуреты, подсвечники; тут и там виднелись бархатные драпировки. А в самом центре, омываемый водами подземного ручья, возвышался большой позолоченный трон; его ножки были наполовину зарыты в песок. На нем сидел rex nemorensis.
Когда Эймерик увидел врага, которого искал, его гнев сменился холодной жестокостью.
– Добрый вечер, отец Арнау, – с ехидной улыбкой воскликнул инквизитор.
Повисла секундная пауза. Инфирмариус снял маску из золотых листьев и положил на колени. Он выглядел немного уставшим, лоб прорезала вертикальная морщина. Однако лицо по-прежнему сохраняло ироничное выражение.
– Приветствую вас, магистр, – спокойно ответил он. – Странный вы выбрали вечер для того, чтобы бросить мне вызов.
– Бросить тебе вызов? – на губах Эймерика появилась недобрая усмешка. – О каком вызове ты говоришь? Я пришел тебя убить. Вот и все.
– Имеете право, – ничуть не растерявшись, ответил отец Арнау. – Я rex nemorensis. Мое место может занять только тот, кто убьет меня.
Раздосадованный невозмутимостью Арнау, Эймерик сухо рассмеялся.
– Твое место в аду. Уж я точно не собираюсь его занимать.
– Рай, ад, – устало махнул рукой инфирмариус. – Моя религия древнее, магистр. Сколько бы вы ее ни проклинали, она настоящая. Вы не видели Диану, которая явилась снаружи?
– Твоя Диана скоро исчезнет. Девочка мертва.
– Но вызывала Диану вовсе не Мария, – начал отец Арнау с таким видом, будто ему приходилось объяснять очевидное. А потом, немного воодушевившись, продолжил с явным желанием убедить собеседника в правдивости своих слов: – Мария была лишь посредником, инструментом. Она объединяла волю отдельных людей для достижения определенной цели. Ее смерть не так важна. Даже без нее призыва собравшихся сегодня женщин будет достаточно, чтобы возродить Диану.
Эймерик кивнул Гальсерану, и тот сделал шаг к трону.
– Это не Диана, – категорично сказал инквизитор. – А Люцифер.
Опечаленный отец Арнау воздел руки к небу.
– Неужели вы все еще верите в эту чушь? Вы же сами были свидетелем. Наши верующие за одну секунду могут перенестись на многие километры. Могут облечь в плоть воображаемое, перемещать предметы. И вы по-прежнему продолжаете сомневаться?
– Дьявол способен творить чудеса, – тряхнул головой Эймерик. – Да и какая польза от этих чудес, про которые ты говоришь. Просто дьявольские причуды, исчезнут – и нет ничего.
– Вы серьезно? – На лице отца Арнау читалось искреннее удивление. – Очнитесь! Там, снаружи, есть то, что полностью опровергает вашу религию, доказательство…
– То, что там снаружи – это только твои собственные кошмары. Разнузданные фантазии, животные инстинкты. Разложение человеческого существа на отдельные части природы – на ветер и растения, например. На этой основе невозможно построить общество.
– А ваше общество лучше? То, что основано на разуме? Вы служите Богу, которого никто никогда не видел, истязаете плоть для загробной жизни, не зная, есть ли она, порабощаете людей и властвуете, создавая мир по образу и подобию Царства Божьего – а существует ли оно на самом деле? – Rex nemorensis заговорил тише. – Отец Николас, подумайте о ваших кошмарах. Вы поклоняетесь разуму, потому что ненавидите ваше тело и делаете вид, что живете отдельно от него. Эта трещина внутри становится все шире и однажды убьет вас. Но сейчас, пожалуй, слишком поздно для…
– Хватит! – Эймерик, побледневший от ярости, поднял кулак. – Твоя философия отвратительна! Капитан!
Гальсеран бросился к трону. Отец Арнау попытался сопротивляться, но, казалось, сказанное лишило его сил. Он покатился по полу, лежавшая на коленях маска упала. В следующее мгновение Гальсеран вонзил меч в спину инфирмариуса, проткнув тело насквозь. Острие вышло из груди, хлынула кровь.
Отец Арнау пополз по каменному полу. Невероятным усилием поднял маску. Прижал ее к себе и встал на ноги. Из его груди по-прежнему торчал меч.
– Ты меня одолел… – с трудом пробормотал он; изо рта лекаря лилась кровь. – Теперь ты rex nemorensis. Подумай о власти, которая тебе дана… О власти, которую Диана… – Он неловко бросил маску Эймерику, поймавшему ее на лету. И, сдавленно вскрикнув, рухнул на пол. Меч зазвенел о камни.
Пораженный Эймерик так и остался стоять у бездыханного тела с маской в руках. Она была сделана с невероятным мастерством: золотые листочки с тонкими прожилками повторяли форму человеческого лица. Разглядывая ее, инквизитор почувствовал странное волнение. Потом бросил взгляд на капитана и лучников.
Носком башмака Гальсеран дотронулся до тела инфирмариуса.
– Мертв, – тихо сказал он. – Что теперь будем делать, магистр?
– Не знаю… – рассеянно ответил Эймерик. Казалось, он не в состоянии выпустить маску из рук. – Я могу попытаться заменить отца Арнау…
– Но ведь толпа его и не видела, – вдруг сообразил молодой светловолосый лучник. – К тому же, вас не услышат. Они все еще кричат.
– Это правда, – пробормотал Эймерик, стряхивая с себя минутное оцепенение. – Отсюда, из грота, был только послан призыв, который подхватили женщины. Придется действовать силой. Возвращаемся.
Первую пещеру освещали блики. Сквозь струи водопада сочился прозрачный свет, похожий на лунный, но более яркий. Эймерик шагнул на пологое основание скалы, где по-прежнему лежало тело Марии. Посмотрел на камни, а потом перевел взгляд на небо.
Огромный, царственный силуэт Дианы теперь был очень четким. Она смотрела перед собой живыми, выразительными глазами, а волосы ворошил легкий ветерок. Подол платья терялся в горах, из-за которых выглядывала огромная собака, лежавшая у ее ног. В правой руке Диана держала лук размером с долину. А ощетинившийся стрелами колчан на плече словно касался луны.
Гнев Эймерика сменился всепоглощающим ужасом. Возможно ли остаться в живых после того, как увидишь подобное? Или это его последние минуты? Мутными глазами он посмотрел вниз, на женщин, слившихся в безумном танце, от которого воды озера бурлили.
Инквизитору вдруг показалось, что он перестал чувствовать свое тело. Эймерик попытался сжать руку в кулак. В этот момент золотая маска выскользнула из пальцев и ударилась о камень. Громкий звон помог Эймерику очнуться от кошмара. Подпрыгивая на камнях, маска покатилась вниз и исчезла в озере. Инквизитор проводил ее взглядом и только тогда заметил, что рядом с ним стоит солдат и трогает его за плечо.
На покрытом шрамами лице солдата читался ужас. Но глаза, куда то и дело с бровей стекали капли воды, говорили о том, что он еще в состоянии мыслить разумно. Его взгляд помог Эймерику окончательно прийти в себя. Инквизитор схватил незнакомца за руку и потащил за собой туда, где по-прежнему стояли Гальсеран и два лучника. Из-за грохота водопада и незатихающих криков «Диана! Диана!» не было слышно ни слова. Поэтому Эймерик подтолкнул солдата к входу в пещеру.
– Что случилось? – спросил инквизитор. – Почему ты здесь?
– Отец, меня прислал Гийем Бискарре, мой командир. Он поручил передать вам, что половина солдат сбежала, да и остальных ему вряд ли удастся удержать. Сюда стекаются женщины со всей округи, и, похоже, только они не боятся происходящего. Командир ждет ваших распоряжений, пока не поздно.
– Понятно, – пробормотал Эймерик. – Ждет распоряжений. Если сейчас пустить стрелу и дать сигнал к началу атаки, с холмов ее все равно не будет видно. Слишком много света.
– Надо отступать, магистр, – вмешался капитан Гальсеран. – Лучшее, что сейчас мы можем сделать, – это вернуться в Сарагосу и подготовиться к ее защите.
Эймерик посмотрел на офицера. Вид у него, как и у солдата, был измученный, бледный, но в глазах еще не потухли искры энергии.
– Нет, – покачал головой инквизитор. – Чары нужно разрушить здесь и сейчас. Если бы вы понимали, что происходит с этими женщинами… Они вернулись в животное состояние за считаные часы. Дайте им один день – и христианство будет повержено.
– Тогда скажите, что нам делать.
– Возвращайтесь. Соберите тех, кто еще не сбежал. Атакуйте толпу, сделайте так, чтобы она рассеялась. Любым способом.
Гальсеран показал рукой на небо, не пытаясь скрыть, что она дрожит.
– А это?
– Это? На самом деле этого не существует! Вы слышали меня? Не существует!
Офицер покачал головой, но ничего не сказал.
– Хорошо, я еду. Надеюсь, мы еще увидимся.
И вместе с солдатом и светловолосым лучником он осторожно пошел по камням.
Однако старый лучник почему-то замялся.