Джим жил в комнате №32 на втором этаже. Сейчас он лежал, растянувшись поперёк зелёного синельного покрывала на скомканной двойной кровати.
Около маленького телевизора, спиной к крошечной ванной комнате, стояла девочка лет 17 или 18.
Джим выпил пиво и бросил банку в пластмассовое ведро, стоявшее рядом с со вкусом одетой блондинкой, но промахнулся.
Следом он бросил на пол книгу “Происхождение и история сознания”.
Чёрт с ней. – Джим отрыгнул. Взглянул на девочку. Приподнял подбородок, дав ей знак подойти к кровати. Она была его случайной знакомой с прошлой ночи; он выслушал всю историю её жизни, затем “трахнул её через зад”, и теперь ему было скучно.
Покажи мне свои руки, – сказал он.
Девочка протянула свои руки. Джим взял одну руку за запястье и начал снимать кольца с её пальцев. Он был груб. Она закричала от боли.
Дай другую руку, – приказал он, ещё не закончив с первой.
Она заколебалась. Он сжал её запястье и повторил приказ. Она подчинилась, и он снял все остальные кольца, порой срывая их вместе с кожей.
Затем он отпустил её. Он держал кольца в одной руке, а другой, перегнувшись через кровать, вытащил из бумажной коробки ещё одну банку пива и приказал девочке открыть её. Она подчинилась.
Неожиданно раздался стук в дверь.
Да? – сказал Джим раздражённо. – Кто там?
Это секрет, – донёсся дразнящий женский голос.
Джим сразу узнал этот голос.
Почему ты пришла так рано, я не одет, – сказал он.
Джим, я так далеко сюда шла, а теперь ты даже не хочешь меня впустить.
Сейчас, Пэм, дорогая, я занят.
Джим, я знаю, у тебя там кто-то есть. Я знаю! Я не могу поверить, что ты опять этим занимаешься. Ты отвратителен.
Джим молчал.
Джим, я приготовила на ужин великолепную баранью ногу в духовке, а живу я теперь…
Джим перебил её.
Ну, послушай, здесь совершенно ненормальная девчонка, Пэм, она просто лежит на кровати, раскинув ноги, и я не знаю, что делать.
Ты отвратителен, Джим Моррисон, и я ухожу!
Но Пэм, дорогая, это твоя сестра Джуди. Тебе не стоит сходить с ума.
Джим обернулся к девочке в комнате и извинился, что там не было задней двери, чтобы выйти через неё. “И нельзя уйти через окно, здесь шесть метров до земли”. Он огляделся вокруг. “Может быть, ты встанешь в душ?”
Памела позвала его.
Я хочу видеть её, Джим.
В коридор вышла горничная и начала ругаться с Памелой, говоря, что та производит слишком много шума и что ей нужно уйти. Джим натянул на себя рубашку и штаны и вышел из комнаты.
Да, Пэм, дорогая, – сказал он, обняв её за плечи, – я обманул тебя, там не было твоей сестры. – Джим протянул ей руку, показывая кольца. – Смотри, – сказал он, – это тебе. Мне их подарила одна из фанаток.
Памела взяла бирюзовое кольцо, надела его на палец, а остальные положила в карман. Они подошли к машине Памелы и сели в неё.
Это была типичная сцена. Джим был способен на нежность и жестокость с интервалом всего в несколько минут. Для некоторых он становился этаким “ласковым плюшевым медведем”.
Всех он уверял в любви, и это была правда момента. Но в отношении многих, включая Памелу, эти заверения выдерживали испытание на прочность.
Чтобы загладить вину, Джим сказал Памеле, что возьмёт её с собой в Лас-Вегас – вместе с Бобом Гавером и его подружкой. Гавер был автором грубого, но сильного стодолларового смешного романа “Непонимание” о наивном белом студенте колледжа и о недоверчивой и очень меланхоличной чёрной проститутке. У Гавера был контракт с “New York Times Magazine” о написании рассказа, в котором он должен был изобразить Джима творением кукольников Маккиавелианского Голливуда. Когда же он настоял на том, чтобы Джим появился там собственной персоной, его убрали из рассказа, но к тому времени эти двое успели стать приятелями, разделяя любовь к книгам, женщинами алкоголю. Одно время Гавер жил в Вегасе, и он сказал Джиму, что хотел бы показать ему неизвестную туристам сторону жизни города. Как и следовало ожидать, однако, Джим с Памелой поссорились, и Джим уехал в Вегас без неё.
Джим и другие вышли из машины Гавера, остановившейся на пустынном месте в вечернюю жару, и мельком взглянули на шатёр ночного клуба: “Pussy Cat a Go Go Presents Stark Naked and the Car Thieves”. Джим засмеялся и с важным видом прошествовал через автостоянку. Он пил с полудня, а сейчас было около десяти часов. Он оглянулся на свою компанию и, поднеся пальцы к губам, сделал шумную затяжку из воображаемой сигареты с марихуаной.
Хочешь ударить? – спросил он.
Охранник сделал шаг назад, как бы отталкиваясь, затем прыгнул вперёд, одновременно вытаскивая дубинку.
Эй, подождите! – вышел вперёд один из приятелей Джима, протестуя.
Охранник опустил дубинку на ближайший череп, затем повернулся и ударил Джима. Джим, казалось, больше удивился, чем обиделся, хотя кровь стекала по щеке, а охранник снова бил его.
Вскоре приехала полиция и забрала Джима и Гавера – двоих с самыми длинными волосами, сделав чёрно-белые фотографии в фас и в профиль.
Куриное дерьмо, – сказал Джим шёпотом и снова сел спокойно.
Куриное дерьмо, – он повысил голос и снова смолк.
Свинья, – сказал он.
Свинья, – снова громко.
Куринодерьмовая свинья.
Полицейские, сидевшие впереди, не обращали внимания на язвительные замечания Джима, а Гавер пытался заставить его замолчать.
Нет, парень, – сказал Джим, – это проверка на мужество.
Боб был задержан за пьянство в общественном месте, а Джим – за то же самое плюс бродяжничество и отсутствие документов, удостоверяющих личность. Как обычно, у него в карманах не было ничего, кроме кредитной карточки.
– Эй, кого вы там привели, – спросил один из полицейских в тюрьме, когда Джима и Боба ввели внутрь, – пару девчонок?
Эй, парень, глянь на эти волосы. Ха-ха.
Думаю, эти прекрасные создания должны раздеться, чтобы мы могли с уверенностью сказать, какого они пола – ты это имеешь в виду?
Боба и Джима заставили раздеться, после регистрации разрешили одеться и поместили в камеру. Ограждения её доставали до шестиметрового потолка, и, когда дверь за ними закрылась, Джим вскарабкался, как обезьяна, наверх клетки, чтобы заглянуть в соседнюю комнату к полицейским.
Эй, Боб, – позвал он, – не правда ли, они – самые отвратительные motherfuckers, которых ты когда -либо видел?
Джим засмеялся:
Ах-хи-хи-хи-хи-хи…
Один из полицейских подошёл к стене и посмотрел наверх.
Я уйду в полночь, как и тогда, когда у нас был концерт. Только ты и я в комнате. Загляните позже… дорогие мои.
За пять минут до полуночи Джим выкинул ещё какую-то штуку, когда друзья Боба вытащили их оттуда, и Джим продолжил гулянку.
Это – также типичная сцена. В первые месяцы 1968-го года пьянство Джима быстро усиливалось, и это тревожило остальных “Doors”. В традиции Дилана Томаса и Брендана Бихана Джим стал не просто Мифически Пьяным, но Ежедневным Мифически Пьяным.
На вечеринке в доме певца Джона Дэвидсона Джим пил вместе с Дженис Джоплин. Пол Ротшильд вспоминает, как они стояли, положив руки на плечи друг другу: “Мистер и Миссис Рок -н-ролл”. Но тогда намерения у Джима были другие: он схватил Дженис за волосы и потянул её голову к своей промежности, пытаясь там удержать. В конце концов она вырвалась и в слезах убежала в ванную комнату. Джима запихнули в машину. Дженис побежала за ним. Она настигла его уже в машине и принялась бить по голове бутылкой из под “Южного комфорта”. Джим смеялся, когда их растаскивали.
В Нью-Йорке, на “Scene”, Джим споткнулся и опрокинул на колени Дженис стол с напитками, затем, двигаясь в такт музыке, нагнулся к сцене и там упал на колени, сжав в горячем слепом объятии ноги Джими Хендрикса.
Вернувшись в Лос-Анджелес, в “Barney’s Beanery”, он стал спорить со своим приятелем Томом Бэйкером. В фильме, сделанном совместно с Энди Уорхолом, Том появился голым, и теперь он дразнил Джима.
Наконец-то я сделал это, – говорил он.
Джим был пьян, и он потянулся к своей ширинке.
Ну, и я могу это сделать, – хвастался он. – Я могу это сделать. В этом нет ничего особенного. В этом нет искусства.
В Мидвестернском аэропорту, опять-таки пьяный, Джим настоял, чтобы его впихнули в кресло на колёсиках, из которого он периодически падал, яростно дёргаясь, будто в сильном припадке. В конце концов он упал и уже не двигался. Его перенесли оттуда на скамейку, и Билл Сиддонз вежливо загородил его переносным багажом и гитарными чехлами.
Джим добивался успеха по рок-н-ролльной традиции “удача-приходит-к-победителю”. Кроме всё увеличивающегося числа девочек, он начал неистово тратить деньги – не на дома и машины, а на огромные счета в барах и на сшитую на заказ одежду, в том числе на куртку из кожи ящерицы и на костюм из шкуры эмбриона пони за 2200 долларов. Последний был небрежно выброшенв аэропорту на помойку, когда кто-то купил несколько таких же из кожи тюленя. У него появилась небольшая “свита”, которая всюду сопровождала его, греясь в специфическом свете поп -звёздного оттенка шестидесятых. Они возили Джима всюду, куда он хотел, соревновались, кто первым зажжёт его сигарету, бегали по его поручению в магазин за выпивкой, приводили в вокальную кабину множество самых настоящих группиз.
Джим также начал собирать и свой первый кружок серьёзных пьяниц, включая актёра Тома Бэйкера; затем фактически неизвестного ещё певца Элиса Купера и участника группы Элиса Глера Бакстона. Джим к этому времени стал очень серьёзно относиться к выпивке, хотя казалось, что всё было случайно. Он проводил целые дни в барах, которые практически окружали его мотель. Он никогда не появлялся в студии без бутылки.
Алкоголь был универсальным средством для Джима, магическим зельем, которое отвечало его нуждам, решало его проблемы, и, казалось, было ему предопределено. Потребление алкоголя было и одной из составляющих дионисийского образа, с которым он отождествлял себя и который ему нравилось примерять на себя. Это также хорошо вписывалось и в американскую культурную традицию.