ычная человеческая жадность, желание под шумок прибрать чужое добро. И после этого всего эти существа спокойно возвращались обратно к своим семьям, и продолжали жить как ни в чем не бывало, воспитывали своих детей, занимались обычными своими делами. Война все спишет.
Естественно, что после двух прокатившихся по нему погромов общий вид местечка оставлял гнетущее впечатление. Немногие уцелевшие, заселенные здания стояли в окружении безжизненных скелетов обугленных, полуразрушенных строений. В одном из таких домов-призраков группа и устроила свой наблюдательный пункт.
Укрывшийся за "огрызком" полуосыпавшейся кирпичной стены Карасев видел, как Ивановский, оглядевшись толкнул не запертую калитку, вошел во двор явно жилого дома расположенного на противоположной стороне улицы. Подошел к окну, постучал. Несколько длинных, невозможно тягучих минут ничего не происходило. Затем в окне шевельнулась занавеска, еще через некоторое время распахнулась входная дверь и на крыльцо, зябко кутаясь в большой шерстяной платок вышла высокая, статная, молодая женщина в белой вышитой сорочке и длинной темной юбке, с черными как смоль волосами, скрученными в уложенную "бубликом" косу. Перебросившись с партизаном несколькими негромкими фразами, хозяйка приветливо улыбнулась, посторонилась, пропуская гостя. Закрывая за ним дверь, она задержалась. Улыбка сползла с губ, внимательный, цепкий взгляд изучил улицу, на несколько, показавшихся Андрею вечностью, секунд задержался на скрывавших его развалинах, затем вновь нацепив на лицо маску радушия, женщина скрылась в доме.
Снова потянулись минуты томительного ожидания. Все это время улица оставалась практически пустынной. Только один раз прогромыхала по разбитой мостовой деревянными колесами, запряженная пегой, худющей лошадью пустая телега, с кутавшимся в огромный не по размеру ватник мальчишкой лет двенадцати на облучке. И снова тишина и безлюдье. Облезлая кошка выскочила из соседних развалин с тушкой довольно крупной крысы в зубах, остановилась, воровато оглянулась и не узрев ничего подозрительного гордо зашагала прямо по середине дороги по одной только ей известным, кошачьим делам.
Вдруг дверь в доме Гончарук распахнулась, на крыльцо с видом хорошо подгулявшего человека вышел Ивановский. Спустился с крыльца, аккуратно прикрыл за собой калитку и, сдвинув на затылок фуражку, двинулся в сторону леса.
- Лейтенант, сигнал - негромко окликнул пристроивший недалеко, за грудой битого кирпича Барсук - клюнула голуба.
- Вижу - так же негромко отозвался Андрей, наблюдая за вновь шевельнувшейся в окне шторкой - а вот клюнула или нет, пока не знаю, вон в окошко "пасет". Хитрая стерва. Подождем.
Ждать пришлось не меньше часа. Наконец, одетая в теплый, крытый полушубок и щегольские полусапожки женщина вышла, и оглядевшись, быстро зашагала по улице в сторону высокого здания из красного кирпича с двускатной крышей и двумя пристроенными к нему часовнями.
- В костел пошла, точно говорю - прошептал над плечом Рамкин - а нет. Мимо проходит. Куда это она?
- Давай за ней, только близко не подходи - распорядился Карасев - а я подожду пока, и следом потихоньку двину. Барсук, здесь остаешься, наблюдать за домом.
Тем временем женщина быстрым шагом миновала здание католического собора и свернула в следующий переулок. Рамкин поспешно направился за ней. Андрей еще раз окинул взглядом улицу и убедившись, что она совершенно пуста, поспешил следом, стараясь не упустить из виду щуплую фигуру партизанского разведчика.
Впрочем, уже через десять минут слежки стало ясно, что Гончарук целенаправленно направляется к венчающим макушку поросшего яблонями и грушами холма, развалинам не то замка, не то дворца. Шедший за ней боец вдруг юркнул в сторону и спрятавшись за солидного размера выворотень принялся отчаянно жестикулировать, подавая какие-то знаки.
- Товарищ лейтенант, к замку она идет - пояснил он пристроившемуся рядом Карасеву - думаю здесь они. Подвалы! Там, можно целый отряд спрятать. И наблюдатель, скорее всего, где-то есть.
- Логично - согласился Андрей, из его укрытия было хорошо видно, как женщина поднялась по петляющей между деревьями тропинке вверх по склону, и еще раз внимательно оглядевшись, помахала кому-то рукой и скрылась в развалинах - ага, а вот и он.
Действительно в ответ на этот сигнал в одном из окон второго этажа мелькнула человеческая фигура.
- Так, давай сюда Барсука срочно, только осторожнее.
- Понял - кивнул партизан и пригибаясь побежал назад в местечко.
В ожидании товарищей, Карасев, не теряя времени даром, продолжал наблюдение. Притаившийся в развалинах бандеровец "засветился" еще раз, когда успокоенный тишиной и мнимым безлюдьем, выдал свое местонахождение махорочным дымком. К тому времени, когда к месту обнаружения логова противника подоспели приданные лейтенанту бойцы, в его голове окончательно сложился план дальнейших действий, который собственно тут же и начал приводиться в исполнение.
Зная о месте нахождения поста, обойти его для Карасева не составило великого труда, и уже через пятнадцать минут он проскользнул в зияющее провалом окно первого этажа и притаился, внимательно прислушиваясь к негромкому шороху чужих шагов и приглушенному покашливанию над своей головой. Пару раз махнул кепкой, подавая сигнал, и сидевшие в укрытии бойцы короткими перебежками выдвинулись к замку.
Делали они это крайне неуклюже из-за чего и были сразу же обнаружены невидимым Андрею наблюдателем. Шаги над головой стихли, а потом участились, перейдя в хорошо различимый частый топот бегущего человека. Спешащий предупредить своих, плюгавенький мужичонка лет сорока и охнуть не успел, как споткнувшись о выставленную ногу, с размаху "пропахал" носом добрых пару метров засыпанного пылью и обломками пола. Карасев навалился всем весом на так и не успевшего прийти в себя "языка", скрутил ему руки и запихал в рот в качестве кляпа собственную кепку. Штык от "маузеровской" винтовки, взятый в качестве трофея в памятном бою 22-го июня 41-го года с тех пор служил своему новому владельцу верой и правдой. После же страшных рукопашных схваток на Сталинградских улицах он и вовсе стал своего рода талисманом, который лейтенант наотрез отказывался менять на какой либо другой, пусть даже более удобный нож, несмотря на много раз подворачивавшиеся возможности. Теперь внушительных размеров клинок зловеще поблескивал перед расширившимся зрачком, широко раскрытого глаза ошалевшего от ужаса бандита, довольно недвусмысленно предостерегая его от необдуманных поступков.
- Т-с-с - предостерег Андрей - не шуми. Не надо. Сейчас я буду тебя спрашивать, а ты мне тихонечко кивать: да или нет. Ты все понял? Жить хочешь?
Пленник судорожно сглотнул, и робко кивнул в знак согласия.
- Вот и молодец - Карасев рывком поднял его на ноги, ткнув носом в стену, быстро охлопал карманы, выудил револьвер из-за пояса, немецкую гранату - "колотушку" и нож из-за голенищ порядком стоптанных сапог.
- Лейтенант, там баба вышла - заглянув в комнату, зашептал Барсук.
- Вас не видела?
- Нет.
- Значит, бабу не трогать, пусть идет домой, потом с ней разберемся. Продолжайте наблюдать за подвалом.
- Понял - кивнул партизан и моментально исчез.
Последующие десять минут Андрей потратил на допрос захваченного бандеровца. Мужичонка "ломаться" не стал и выложил все, что знал. Впрочем, знал он немного: в развалинах скрывались четверо, включая самого наблюдателя. Целей и задач группы он не знал, сообщил только, что руководил ею некий Василь Лысюк.
Услышав имя и фамилию главаря, Карасев даже не поверил своим ушам, такого совпадения просто не могло быть, но, тем не менее, все складывалось так, словно капризная Госпожа Удача дарила ему очередной шанс, которым нужно было только суметь воспользоваться.
Решение было принято и лейтенант, собрав свое небольшое воинство, приступил к его претворению в жизнь. Подтащив к входу в подвал связанного пленника, он ткнул его носом в стену, приставил к горлу лезвие штыка.
- Жить хочешь?
Бандит утвердительно замычал.
- Веди вниз.
Слегка подталкивая вниз по заваленным обломками кирпича и кусками штукатурки ступенькам уныло бредущего ОУНовца, Карасев осторожно двинулся вслед за ним. Замыкали шествие оба партизана, держащие наготове оружие.
Лестница, нырнув за угол, привела в темный, слабо освещаемый из узенького, больше похожего на бойницу окошка, коридор, метров через десять закончившийся довольно крепкой на вид, сколоченной из толстых дубовых досок дверью.
- Сейчас вызовешь сюда Лысюка. Сделаешь, как я сказал, останешься жить. Будешь дурить, перережу тебе глотку. Понял?
Дождавшись ответного кивка, вытащил кляп.
- Зови.
- Василь! - голос бандита звучал глухо и надтреснуто - Вичиняй! То я Серко!
За дверью послышались шаги и сухой кашель. Грохнул засов и дверь начала с легким скрипом открываться. Понуро стоящий перед ней Серко, вдруг словно опомнившись, неожиданно встрепенулся и визгливо заорал: "Хлопци! Москали! Хлопци!...".
Андрей быстро полоснул его клинком по горлу, одновременно отбрасывая в сторону булькающее кровью тело, и вцепился в начинающую закрываться дверь. Хлопнул выстрел, и бросившийся было ему на помощь Рамкин, вдруг резко остановился, словно наткнувшись на невидимое препятствие, и стал медленно оседать, сползая спиной по стене. Над ухом трижды оглушающее грохнул парабеллум Барсука. Воспользовавшись тем, что сопротивление резко ослабло, рванул дверь на себя.
- Граната! Берегись! - в проем летит трофейная "колотушка" с не взведенным взрывателем.
Карасев прыгнул следом, одновременно вытаскивая из кармана пистолет. В небольшой, озаряемой лишь тусклый огонек керосиновой лампы комнатушке суматошно заметались тени.
- Барсук! Не стрелять! Я сам!
Адреналин бушует в крови, гулко стучит в ушах, но сознание работает четко, холодно фиксируя малейшие изменения в обстановке и "просчитывает" ситуацию. Слева на полу начинает шевелиться и поднимается человеческая фигура. В полутьме всплывает белый овал лица, длинные, темные волосы, черная полоска усов над верхней губой. Автоматически вскидывается рука с пистолетом, указательный палец давит спусковой крючок.