Игнатов, матерясь, разодрал зубами упаковку ИПП. Андрей как мог, его перевязал. Оглушенный ударом приклада здоровяк начал потихоньку приходить в себя, и бойцы, скрутив ему руки за спиной, вытащили пленника во двор. Тот даже не пытался сопротивляться, только что-то нечленораздельно мычал, и ошалело тряс окровавленной башкой.
У распахнутых ворот между тем стали собираться люди. В основном женщины и дети. Немногочисленные мужчины под взглядами пограничников, старательно отворачивались и прятали глаза. Две сердобольные соседки, воровато оглядываясь, увели куда-то причитающую и рвущуюся к мужу и сыну маленькую хозяйку. Впрочем, Андрею было не до нее, разглядев в толпе любопытную физиономию Ваньки, он подозвал паренька к себе, объяснил, как найти Олексича и остальных бойцов и отправил за помощью.
Глава 14
К величайшему изумлению пограничников, сарай в котором должны были находиться захваченные красноармейцы, оказался пуст. Кроме сельхозинвентаря, пустых бочек и разного хлама в нем не было ничего, и никого. Плененный бандит на все вопросы лишь пялился на парней полными неприкрытой ненависти глазами и тупо молчал, делая вид, что не понимает о чем идет речь. Заняться им вплотную Андрей никак не мог, поскольку вынужден был сдерживать толпу, собравшуюся у ворот.
Сержант с основной группой пограничников примчался минут через двадцать, и тотчас свойственной ему решительностью развил бурную деятельность. Сначала разогнал толпу зевак, с которыми до того в одиночку тщетно боролся Карасев, а затем приступил к дознанию. Выслушав доклад Андрея, он обернулся к сидящему на земле у стены под охраной бойцов задержанному бандиту.
— Встать!
Селянин, затравленно озираясь по сторонам, медленно поднялся на ноги.
— Пошли — голос Олексича не предвещал ничего хорошего.
Едва переставляющего ватные, непослушные ноги здоровяка завели в злополучный сарай и поставили у стены. Здесь Богдан жестом приказал бойцам отойти, сам отступил на пару шагов назад, передернул затвор своего ППД.
— Именем Союза Советских Социалистических республик… — начал он, неотрывно глядя в бегающие глаза разом побледневшего селянина — за бандитизм, нападения и убийство бойцов Красной армии… По закону военного времени…
— Ни, почикайте — на задержанного было страшно смотреть. По бледному лицу катились крупные капли пота, ненависть в широко раскрытых глазах сменилась каким-то животным ужасом. Он рухнул на колени и заговорил быстро, боясь что его перебьют, не дадут договорить — я никого не убивав. Воны живые. Воны тута, почикайте. Я покажу. Зараз покажу.
— Показывай тварь! — рявкнул сержант.
— Я сейчас, сейчас, тильки не стреляй — бандит на коленях, то и дело оглядываясь, пополз в угол сарая. Остановившись у кучи хлама принялся старательно расшвыривать ее ногами приговаривая — воны здеся, туточки воны, туточки.
— А ну в сторону — Андрей отшвырнул селянина так, словно он был тряпичной куклой и принялся разбирать завал.
Минут пять работы, и он смог очистить сколоченную из крепких толстых досок крышку люка. Из черного зева погреба пахнуло сыростью и плесенью.
— Эй, есть кто живые? Вылазь.
Первым по хлипкой приставной лестнице поднялся крепкий, бритый наголо мужик лет тридцати с небольшим. Выцветшая, потертая хлопчатобумажная гимнастерка с чистыми петлицами рядового красноармейца казалось, вот-вот разойдется по швам на его плечистой фигуре. Следом выбрался наверх молодой, паренек одетый лишь в солдатские шаровары и бывшую некогда белой, а сейчас перепачканную землей и кровью нательную рубаху. Последним на свет божий выбрался, высокий, худощавый и нескладный, чернявый командир с алой комиссарской звездой на полуоторванном левом рукаве изодранной гимнастерки с тремя эмалированными кубиками в петлицах. Первым делом он выудил из кармана далеко не первой свежести носовой платок и близоруко щурясь, принялся протирать треснувшие стекла разбитых очков.
— Кто такие? — Богдан окинул подозрительным взглядом стоящих перед ним босоногих пленников. Из какой части?
— Командир батальона 62-й стрелковой дивизии, капитан Маркин — неожиданно шагнул вперед крепыш в красноармейской гимнастерке — сержант, немедленно вызови своего командира.
— Документы подтверждающие личность, имеются? — холодно поинтересовался Олексич.
— Ты охренел, сержант — повысил голос бритый — ты, что не видел, где мы находились.
— Молчать! — рявкнул сержант — вы все пока задержаны до выяснения личности и обстоятельств попадания в этот подвал.
— Да какие там обстоятельства — Маркин заметно «сбавил обороты» — повязали сонных, оружие отобрали и документы.
— Бреше вин — завопил из своего угла, арестованный бандит — ни яких документив у его нибуло. Вин горилку трескав и того молодого заставлял, а когда мы зашли перший руки у гору задрал, и оружие свое сам отдал. Один жидок тильки к пистолетику и дернулся…
— Разберемся — буркнул сержант и уже громче добавил — в особом отделе разберутся. Карасев возьми пару бойцов обыщи хату.
Минут двадцать кропотливого и вдумчивого «шмона» и в руках у Андрея оказался небольшой, но весьма увесистый сверток, найденный на дне здоровенного, окованного медью, старомодного сундука. Помимо пары ТТ с запасными обоймами в кусок домотканого полотна была завернута командирская книжка. С фотографии на Карасева смотрел уже знакомый чернявый политрук, разве, что без синяков и ссадин. Документ был выдан на имя Бориса Михайловича Фридмана, корреспондента дивизионной газеты «Вперед».
— Ну, нашли чего? — в раскрытое окно заглянул Богдан.
— Вот, документы и личное оружие — Андрей протянул сержанту командирскую книжку и пистолеты. Похоже, Маркин не врет, или врет, но местами.
— Какими местами? — недопонял сержант — а, ты вон о чем. Правду он местами говорит. Мне боец уже все рассказал. Этот гад, когда батальон в окружение попал, бойцов своих бросил и в бега пустился. Встретил окруженца, заставил отдать гимнастерку, а свою комсоставовскую вместе с документами в лесу прикопал. И оружие бандюкам сам отдал, струсил падла.
— А этот — Карасев кивком головы указал на документы военкора.
— А этот вроде нормальным мужиком оказался — пожал плечами Олексич — его на другой день повязали. Горилку пить отказался, пытался сопротивляться, в общем, пришлось кулачью с ним повозиться. Короче, политруку оружие и документы возвращаем, остальных под стражу, нагоним своих, пусть особый отдел разбирается.
Пока суд да дело, день уже стал клонится к закату. Досыта накормить вынужденно постившихся уже много дней пограничников и набить вещмешки трофейным продовольствием, упускать такую возможность было просто преступно, и Олексич принял решение заночевать на захваченной бандитской базе. Всех арестантов, за исключением реабилитированного Фридмана загнали в сарай, и выставив часового завалились на боковую.
Раннее утро принесло с собой две новости и обе оказались плохими. Раненый командир второго отделения этой ночи так и не пережил.
Как оказалось в планы Маркина не входила встреча с военным трибуналом и он предпочел сбежать, предварительно сговорившись с арестованным бандитом. Беглецы попросту разобрали крытую соломой крышу. Времени отряжать погоню не было и сержант после недолгого прощания с погибшим товарищем и похорон, скрепя сердце махнул на них рукой, объявив построение своего небольшого воинства. Оглядев куцую шеренгу пограничников, сержант задержал удивленный взгляд на маячившей на левом фланге долговязой нескладной фигуре военкора.
— Товарищ политрук, может вы как старший по званию примете командование?
— Да какой из меня командир — улыбнувшись, махнул рукой Фридман — я и в армии всего три недели. Командуйте сержант, у вас это лучше получится.
Олексич лишь кивнул головой, прозвучала команда и небольшой отряд покинул село, название которого Андрей так и не узнал и ускоренным маршем двинул по дороге. За своей спиной он оставил еще одну могилу с зеленой пограничной фуражкой на холмике свежеотсыпанной земли.
Своих, они нагнали только к вечеру следующего дня. А двадцать четвертого июля в течении месяца прошедшая с боями по занятой врагом территории почти триста пятьдесят километров обескровленная, насчитывающая чуть более полутора тысяч человек при трех орудиях, 124-я стрелковая дивизия и присоединившиеся к ним остатки 34-й танковой дивизии 8-го мехкорпуса прорвались через линию фронта в районе Белокоровичей.
Часть 3Последний рубеж
Глава 15
— Если грянет бой кровавый
— На врага вперёд, вперёд пойдём!
— Защитим Страну Советов
— Победим или умрём!
— выводил звонкий голос правофлангового бойца, штатного взводного запевалы
— Эй, комроты, даёшь пулемёты!
— Даёшь батареи, чтобы было веселей!
— Эй, комроты, даёшь пулемёты!
— Даёшь батареи, чтоб было веселей!
— дружно рявкали без малого три десятка молодых крепких глоток.
В хоровом исполнении «Школы красных командиров» Андрей не участвовал, шагая слева от взводной колонны. Все-таки должностное положение кроме массы весьма хлопотных обязанностей, давало некоторые преимущества. Целый замкомвзвод, это вам не просто — так. Да и пожалуй в сравнении с этими вчерашними школьниками, такими же зелеными как их новенькая, еще толком не обмятая униформа, он в свои неполные двадцать один, с боями прошедший от самой границы до древнего, казачьего городишки с мудреным названием Калач на Дону, за год заслуживший сержантские треугольники в петлицы и ленточку за ранение над карманом выцветшей добела, но идеально подогнанной по крепкой, плечистой фигуре гимнастерки, выглядел видавшим жизнь ветераном.
— Взвод! Смирн-а-а! Равнение на лево! — гаркнул он, когда колонна поравнялась с группой командиров стоящих на крыльце крытой соломой мазанки.