Ведение авиационной разведки практически невозможно из-за больших площадей леса, на которых трудно отличить обычную деревню, расположенную в лесной местности (24 единицы в Цнинском Языке), от партизанской базы. Выработка ресурса БПЛА достигает к настоящему времени 47 %. 11 % аппаратов непригодны к дальнейшему использованию. 3 единицы потеряно из-за аварий, 2 – из-за внезапно открывавшегося с земли огня.
Лесной массив крайне тяжелый: нерасчищенный лес, болота, множество ручьев и речек, буреломы. Большинство полевых войск контингента к ведению грамотных облав непригодны. Отмечались случаи открытого недовольства и отказов участвовать в облавах, особенно со стороны военнослужащих контингентов стран «третьего мира».
Предпринятая 1 августа 20… года бомбежка по площадям в районе дер. Тулиновка привела к гибели 11 мирных жителей. Указанная конкретная цель оказалась ложной (несколько старых корпусов автомобилей, снабженных излучателями волн КВ-диапазона, были идентифицированы как работа радиостанций боевиков).
При сохранении нынешней обстановки дальнейшее расширение сопротивления в Цнинском Языке – лишь вопрос времени.
Мост через Цну был длинным, почти двести метров. Поэтому мальчишки спешили изо всех сил, пыхтя и вскрикивая от боли, но не сбавляя темпа. Для них этот забег был уже не первым, они остались вдвоем, и сейчас решалось, кому достанется приз – две банки консервов, плитка шоколада и пачка «Пел Мел». С десяток «отсеявшихся» переминались с ноги на ногу в стороне в нелепой надежде – может, и им что-то достанется. Почти у всех были разодраны на коленках штаны и в кровь разбиты ладони. Но за двумя пацанами, на четвереньках упрямо ползущими по бетонному настилу, форменным образом оставался кровавый след – их колени были стерты до кости.
За происходящим наблюдала почти вся охрана моста – даже часовые за пулеметами в капонирах из мешков, над которыми слабо плескались ооновский и нигерийский флаги, свистели, били в ладоши и гортанно подбадривали финалистов забега. Такая забава продолжалась у моста уже с неделю, но не приедалась солдатам.
Таким же естественным, как белые мальчишки, забавляющие негров, было появление стада. Его гоняли уже дней десять с одного берега на другой, с лесов на луга. Ритуал всегда был одинаковым, и он повторился сейчас: пока двое мальчишек – постарше и помладше – мельтеша туда-сюда, матерясь и щелкая кнутами, загоняли три десятка коров на мост, их старший – худой мужик, похожий на цаплю, – подойдя к низенькому кривоногому сержанту, командовавшему постом, протянул ему бумажный сверток.
– Замогон? – осведомился негр, шевеля ноздрями расплюснутого носа.
– Первач, – буркнул мужик.
– Горожо, – сержант осклабился и закурил.
Протянул пачку мужику, но тот, мотнув головой, тоже с матом пошел на середину моста, где началась какая-то заминка и кутерьма, мычащие коровы столпились в кучу, которую тщетно пытались «разрулить» подпаски. Прошло не меньше трех минут (негры хохотали, радуясь новому развлечению), прежде чем стадо двинулось дальше.
– Эй, эй! – крикнул сержант мальчишкам, пережидавшим сбоку. – Бегом-бегом, а?!
Один из них послушно опустился на четвереньки. Но второй вдруг махнул рукой и зашагал, хромая, через мост.
– Леш, а консервы?! – изумленно окликнул его соперник.
– Забери себе, – зло отрезал мальчишка. Мазнул рукой по лицу, всхлипнул и побежал…
…Мост взорвался, проломившись и просев посередине, через сорок минут, когда по нему проезжала колонна джипов с венгерскими пехотинцами и два штатовских танка.
– Вот примерно так, – Михаил Тимофеевич закурил трубку, когда отдаленно покатилось по реке эхо взрыва двухсот килограммов трофейного пластита.
Мы – Генок с Симкой (игравшие «подпасков), бывший капитан-вертолетчик Логинов, Лешка Барутов и я (мы прятались в центре стада с навьюченной на нескольких коров взрывчаткой и закладывали ее) – обменялись довольными взглядами. Симка опасливо спросил:
– А этим, местным, им ничего не будет?
– А никто ничего и не поймет, – усмехнулся Михаил Тимофеевич. И, не меняя тона, добавил: – Чего ты там стоишь? Выходи.
Мы все только что не подскочили и расхватали оружие. Но лесник с удовольствием затянулся, даже не потянувшись за «Тигром». А из кустов, опустив голову, вышел пацан моих лет. В серой рубашке и легкой курточке, в кедах. Джинсы на коленях превратились в мокрые лохмотья, сорванная с мясом кожа торчала черной коркой.
– Ого, – поднял брови Лешка, играя американским «кей-баром». – Птенчик. Сам пришел. Ну иди сюда, резать буду.
– А я тебя видел, – спокойно сказал я, перекидывая на грудь автомат. – Ты по мосту раком полз.
На самом деле мне хотелось ударить эту тварь прикладом. Не знаю, как я там, на мосту, удержался, не начал лупить в этих… холуев из «беретты». Хорошо, что не было с собой автомата…
– Полз, – глухо сказал мальчишка, не поднимая глаз. Плечи его дрожали, как будто он только что сбросил неподъемный груз. И вдруг встал на колени: – Хотите – за вами поползу? Только простите… возьмите к себе, не гоните. Я не могу там больше, ну не могу… Я за жратву ползал, а сейчас не могу больше…
– Родители где? – спросил Михаил Тимофеевич. Хотя у нас уже хватало взрослых и были два офицера, лесник как-то незаметно и естественно стал командиром.
Мальчишка мотнул головой:
– Тут… Мама. И сестра младшая. Мы из Тамбова… Я из-за них…
– А теперь что – наплевать?
– Нет, но я больше ползать не могу… – мальчишка встал с колен и посмотрел на нас прямо. – Если не возьмете, я сам буду… один… Я знал, что вы есть, только я думал… а потом я вас увидел… там, где коровы… и не выдал…
– Да поклон тебе до самой земли, – враждебно сказал Барутов. Нож в пальцах кадета вращался, как страшная мельница. – На руках тебя носить, что ли?
– Леха, заткнись, – попросил лесник. Я заметил, что и Логинов смотрит на мальчишку с сочувствием. – Как зовут?
– Лешка… – ответил тот.
Барутов гневно хмыкнул.
– Вот что, Леш, – Михаил Тимофеевич опять затянулся. – Что за нами идешь – я видел. Только взять мы тебя не можем. А нужно нам вот что… Сейчас ты пойдешь обратно. И посмотришь, что там, у моста. И подсчитаешь. Понял? Потом напишешь все это на бумажке. И… – лесник указал на дубок, возле которого стоял. – И вот под корни эту бумажку сунешь. Сегодня вечером. Сможешь?
Мальчишка медленно кивнул, в его глазах загорелся какой-то неясный огонек.
– Во-от… А потом действуй в том же духе. У вас село хорошее, важное село. Мост они восстанавливать будут. Туда-сюда… И ты туда-сюда… Надо будет – и на коленках… А вот скажи – этим, которые с тобой, нравится так бегать, что ли?
– Да кому это понравится? – спросил мальчишка горько. Но огонек в глазах не потух, лишь сменился злой искрой. – Жрать охота… а у местных у самих ничего нет почти. Мы все беженцы…
– Ну во-от… – Михаил Тимофеевич кивнул. – Вот и поговори с ребятами. Только осторожней… Две ноги и два глаза хорошо, а больше – лучше.
– Я понял, – мальчишка кивнул. – Вы понимаете, все же думают, что… все кончилось, что… а ведь не все, нет? – он заглянул в глаза нашему командиру.
– Да нет, не все пока… – лесник остановился и улыбнулся. – А за нами не ходи. Зачем? Вот записку твою посмотрим, а свою оставим. И ты послезавтра днем заходи сюда…
– А ничего у вас едят, у нас похуже. Карточки. Как в ту войну.
Михаил Тимофеевич придвинул офицеру сковороду с утиной яичницей. Тот смущенно огляделся.
Собственно, было отчего. В комнату набились все обитатели нашей «партизанской деревни» – почти сорок человек. И все смотрели в рот одному. Правда, наше любопытство несколько искупало то, что этот «один» был подполковником РНВ и «пришел» из-за Урала. Проще говоря – был как бы символом того, что мы тут не самодеятельностью занимаемся, а делаем часть общего дела.
Если честно, я именно так и ощущал происходящее. Значит, где-то была еще наша власть – именно наша, а не та, что до войны. И – не знаю, врал нам для успокоения молодой подполковник или правду говорил – дела обстояли у нас не так уж плохо. С едой, кстати, тоже было нормально. Оказывается, охотиться нужно просто уметь, как умел сам и учил нас Михаил Тимофеевич.
– Значит, заночуете, и дальше? – наш командир оглядел всех присутствующих.
Офицер кивнул:
– Да, к остальным.
– Старший мой проводит, – Михаил Тимофеевич поманил рукой: – Никитка, понял?
– Понял, – кивнул тот.
– Связи с другими у нас нет, ну да найдете… – продолжал бывший лесник.
– Не только найти надо, но и встречу организовать, – подполковник вздохнул. – У нас связь с четырьмя отрядами, ваш вот пятым будет. А всего их тут не меньше десятка, и все работают, как бог на душу положит…
– Ну не так уж плохо работаем, – подал кто-то голос.
– Не так уж, – согласился подполковник. – Но лучше – вместе. Вот, например, у вас кто знает, что из Подмосковья мелкими группами идет целая наша бригада? Никто. Они придут, а вы их, чего доброго, в пулеметы… Как меня, с ходу.
Вокруг посмеялись. Вовка, сидевший у моих ног, поднял голову и шепотом спросил:
– Серый, а это наш, да?
– Наш, наш, – я потрепал его по волосам. Вовка приткнулся к моему колену и во все глаза продолжал смотреть на подполковника.
– Может, еще кого возьмете? – предложил Михаил Тимофеевич.
Офицер покачал головой:
– Нет… Ведь ваш сын лес хорошо знает? Ну и все.
– Товарищ подполковник, – подал голос капитан Логинов, – нас тут двое вертолетчиков. Мы не отказываемся… вы не подумайте… но мы же летуны. Может, как-то можно нам… туда, где есть на чем летать?
– Скоро и здесь будет, – ответил подполковник. – Не волнуйтесь. Это точно…
…Разошлись уже за полночь, и сильно. Я вышел проветриться; около сарая под навесом Светик разбирала трофейные консервы, Санька сидел рядом и помогал. Они о чем-то тихо разговаривали, по временам касаясь – мимолетно так, красиво и естественно – рук друг друга, и я пошел подальше, к речке, над которой ползал туман. Постоял, глядя на воду. Настроение было пустенькое, даже спать не хотелось. А хотелось, чтобы завтра можно было купить мороженое.