ва тупого потребительства, равнодушными или очень выдержанными. Только вот проявлять свое негодование нельзя. Незаконно, да и бессмысленно. Иногда и сами вызывающие каким-то краешком, уголком сознания, рассудка, здравого смысла осознают абсурдность ситуации, но, с другой стороны, им ведь можно!
Можно вызывать, и, что самое важное, делать это совершенно безнаказанно и безответственно.
Так рождаются вызовы после полуночи с поводом «умираю», «теряю сознание», «плохо с сердцем», а по приезде бригады «Скорой помощи» выясняется истинная причина обращения: «Я завтра иду к врачу в поликлинику, мне нужно снять ЭКГ!» или «У меня кончились полоски к глюкометру, померьте мне сахар, кажется – повышенный!», ну, или привычная причина: «Не могу уснуть, мешает стук сердца!» Что делать медикам, которые, пробираясь по двору, пересекая перекрестки на красный, расталкивали остальные машины и предчувствовали, что на самом-то деле у дамы или мужчины ничего серьезного, ибо уже не первый раз они вызывают, и в базе вызовов уже отмечено, что такие развлечения себе пациент устраивает раз в неделю или в месяц.
А что поделаешь? Отказать нельзя, надо приехать, убедиться, что в целом ничего экстренного нет. А есть комплекс эндокринных расстройств, которые нужно лечить много месяцев, и нельзя поставить диагноз – «свинство», нет такого в МКБ-10. А потребитель, понимая, что никто ему не может возразить, требует непременного исполнения своего каприза, грозит жалобами и скандалами.
Бригада Нестерова и Степановой ничем от других не отличалась, обычная «неотложка», которую гоняют с вызова на вызов, и какое дело диспетчерам, что там на вызове? Принято – надо ехать, передышек нет. Бригаду отпускают на подстанцию только тогда, когда кончаются шприцы и лекарства, чтобы пополниться и получить новый вызов.
Примерно с пяти часов вечера до двух ночи количество обращений в «неотложку» возрастает раз в десять, часть берут на себя бригады «Скорой», но и это не решает проблемы. Осень-зима и весна – самое тяжелое время.
– Василий Васильевич! – сказала Татьяна, входя в кухню, где доктор Нестеров наслаждался горячим чаем с лимоном, – я все пополнила в ящике, и у нас новый вызов.
– И чем нас порадовали? – осведомился Нестеров. – У кого-то голова закружилась в обратную сторону?
– Мужчина, сорок лет, температура, тут недалеко. Нам перекинули с колл-центра, врач поликлиники не успевает, у них по тридцать уже накидали.
– Так ему, наверное, больничный лист нужен? – Нестеров нахмурился. Он не любил, когда вызывают не за помощью, а ради бумажки. – Надо позвонить, уточнить, какой прок ехать, если мы не даем листа нетрудоспособности. Позвонишь?
– Конечно, – Татьяна заглянула в коммуникатор и пошла в диспетчерскую, чтобы не тратить денег с мобильного счета и позвонить с городского телефона.
Вернулась через три минуты.
– Он просит приехать, – сказала она, – говорит, больничный уже есть, но ему плохо. Что именно, объяснять отказался.
Нестеров убрал недопитый чай в шкафчик.
– Тогда поехали, будем разбираться. – Он потер ладонями лицо. – Что-то притомился я. А ты держишься?
Татьяна улыбнулась, пожала плечами.
– Я не думаю об этом, если не думать, вроде и усталости не чувствую.
– Согласен. О чем не думаешь, того и нет. – Нестеров накинул синюю куртку, застегнулся. – Пойдем, водителя попинаем.
На вызове все оказалось совсем не просто. Сорокалетний отец семейства совал медикам градусник со столбиком, упершимся в цифру 40, имел весьма красный вид, но наотрез отказывался объяснять, что у него и где болит, пока Нестеров не повыгонял из комнаты всех домочадцев, которые выстроились вдоль стеночки и наслаждались шоу под названием: «Доктора приехали лечить папу!»
Когда дверь прикрыли, и поплотнее, Нестеров подсел поближе и с интимной интонацией спросил:
– Ну, и в чем трудности? Какие жалобы?
– Жалобы… жалобы. Да все плохо, – дядька смущался. – В общем… проблема… как бы это объяснить? Моча идет с кровью, а утром так не то чтоб бурая, а черная прямо…
– А боли есть? Внизу живота, резь при мочеиспускании?
– Да я б не сказал, что болит, скорее прет там что-то… и на низ все время тянет, будто нужно опорожнить кишку, а там – ничего. А как пойду отлить, так страшно смотреть… сгустками черными идет. Вчера-то еще ничего, а сейчас – как в унитаз начну, так он весь в этой жиже. Я сразу и не понял, что это кровь. Если свежая, еще видно, что красно-бурое, а так вот – жуть. И температура высоченная, анальгином собью часа на три, потом опять! И не могу ничего никому рассказать. Да и как о таком расскажешь?
Нестеров полез в ящик, достал латексные перчатки.
– Мужчина, надо вас исследовать через анус. Ложитесь на бок.
Доктор проник в прямую кишку и принялся искать прилегающую к передней стенке предстательную железу. Озабоченно хмыкнул и, извлекши палец, осмотрел его. Голубой латекс был чист.
– Флюктуирует[52], однако… – сказал Нестеров. – Дело плохо. Собирайтесь, в больницу поедем.
– Зачем? Что там такое?
– Поставлю острый гнойный простатит, абсцесс простаты, а там уж специалисты точнее скажут. Я все-таки не уролог. Дома такое не вылечить. Сходите-ка в туалет и помочитесь в прозрачную банку. Нужно вашу «черную жуть» увидеть.
Врач повернулся к Татьяне:
– Карту оформила?
– Да. Все готово. Место запрашивать, как сказали?
Нестеров кивнул.
– Да, именно так, в сопроводиловке я еще уточню.
Вернулся больной, неся в руке баночку из-под детского питания, там совсем немного черной жижи. Нестеров достал из ящика две большие ампулы физраствора и вытряхнул в банку, покрутил раствор по стенкам, обрисовались буро-коричневые сгустки.
– Что скажешь, Таня?
– Гематурия?[53]
– Не совсем, моча в пузыре, скорее всего, нормальная, при протекании по уретре она гной и кровь смывает из простаты.
Больной отошел в другую комнату. Нестеров наклонился к Таниному ушку.
– Я полагаю, что тут или действительно гнойный простатит, или распад опухоли. Посмотри, в его аптеке простамол-уно есть?
Татьяна отошла к столу и порылась в коробке с медикаментами.
Нестеров сходил в туалет и вылил мочу, ополоснул баночку. Когда вернулся, Татьяна ему сказала:
– Я нашла только вот это, – протянула упаковку тамсулозина.
– А, омник… ясно. Значит, он уже давно самолечением занимается и проблема с мочеиспусканием давно.
Диспетчер немного повозмущалась, мол, у нее вызовов полно, а они в больницу собрались. Предложила прислать фельдшерскую бригаду для госпитализации. Нестеров согласился. Потребовал прямо сейчас прислать. Вместо сопроводительного листа оформил направление. Диспетчер им сразу надиктовала новый вызов: «Женщина двадцать пять, аллергия, сыпь».
Когда они вышли, Татьяна спросила:
– Распад опухоли может давать такую температуру?
– В самую точку вопрос, – Нестеров усмехнулся, – права ты, не должно быть под сорок. Такая температура характерна для гноя, а не для рака простаты. Поэтому я абсцесс поставил на первое место. Но одно не исключает другого.
Василий Васильевич забрал у нее чемодан с медикаментами.
– Ты мне вот что скажи: ты краснухой болела?[54]
– Нет.
– А привита?
– А при чем тут краснуха?
Нестеров не ответил, они вышли из подъезда, обогнули машину «Скорой», бригада которой решила еще раз осмотреть больного с абсцессом простаты. Нестеров усмехнулся и прокомментировал настойчивость фельдшеров со «Скорой»: «Хлебом не корми, дай в задницу слазить! Ребята, мы там живем!!!»
Все, кроме больного, посмеялись.
По пути к молодой женщине Нестеров обернулся к Татьяне.
– Задержка есть?
– Чего? – не поняла Таня. – Какая задержка?
– Месячных, – улыбнулся Нестеров. – Видно, так давно не было, что уже забыла о них?
– Ну… – Татьяна была уверена, что ее задержка – это результат акклиматизации после поездки на Бали. – Есть.
– Сколько? – не унимался дотошный неотложник.
– Второй месяц. Вот жду на следующей неделе, у меня так уже бывало. Особенно после отпуска. – Татьяна удивленно пожала плечами. – А при чем тут моя задержка?
– На вызов я схожу один, – сказал Нестеров.
– Вы думаете, что я беременна?
– Сделай завтра УЗИ, – посоветовал Нестеров, – или давай сейчас тест купим. Аптек рядом полно, есть круглосуточные.
– Думаете, там, на вызове, может быть краснуха?
– Я ничего не думаю, – Нестеров сел прямо, посмотрел на освещенную фарами дорогу, – только если там какая-то вирусная инфекция, не исключая и краснухи, то тебе с беременностью на раннем сроке это совсем ни к чему. Ясно?
Таня не ответила. Но решила, что утром, по пути домой, она зайдет в аптеку и купит самый точный тест на беременность.
Она сидела в машине у подъезда, дожидаясь врача, тот вышел через пятнадцать минут, закинул ящик в салон.
– Краснуха? – спросила Таня.
– Ветрянка! Второй день. Напомни сообщить в Роспотребнадзор о выявленном очаге.
– Ветрянка у меня была.
Нестеров махнул рукой.
– Береженого Бог бережет.
– А я хотела спросить про того дядьку с простатой…
– Чего? – Нестеров открыл дверь кабины.
– А то, что он пил омник, это плохо?
– Это говорит о том, что у него уже давно проблемы с простатой. Простамолом или омником симптомы простатита и задержки мочи убирают, но обследоваться и сдать анализы не хотят… Доводят себя вот до таких состояний!
Комментарий специалиста
Одной из серьезных проблем у больных хроническим простатитом является тяга к самолечению на фоне весьма агрессивной рекламы и пропаганды применения препаратов, не исцеляющих, а лишь облегчающих самочувствие, снимающих только симптомы болезни. Часто такие больные не обращаются к врачам, полагая, что если нет жалоб и симптомов расстройства мочеиспускания, то и болезни нет. Вторая проблема – это нежелание мужчин с кем-то делиться своей бедой, максимальная скрытность, а иногда непонимание, что нужно как можно скорее обследоваться, выполнить УЗИ, сдать анализы, иногда, может быть, пройти биопсию простаты, все это позволит своевременно выявить озлокачествление железы, то есть образование там раковых клеток.