— Я это учла. Но ответ остается отрицательным. КТВ исчезнет из моей жизни так быстро, что я не успею оглянуться. Им нужна сильная, здоровая и собранная ведущая. А не какая-то там жертва. — Она засмеялась, но без улыбки. — А вы не хотите присоединиться к моему веселью по поводу иронии происходящего?
Вместо ответа он переменил тему:
— Вы решили, хотите ли вернуться обратно в свою квартиру?
Он заметил, как она затаила дыхание, а потом резко выдохнула.
— Об этом я тоже думала. Кара говорит, что я могу жить у нее, сколько мне надо, но я и так задержалась у нее. Я хочу установить ту дверь Стэнли, о которой вы мне говорили. После этого я вернусь.
По дороге к выходу три разных охранника проверили его удостоверение личности, но, несмотря на это, они заставили его расписаться в книге посетителей.
Это порадовало его.
Его сводило с ума то, как она была беззащитна. Ему не понравилось, что она решила вернуться в свою квартиру. Но он знал, что она так сделает. Храбрость так нравилась ему в ее характере.
Он тоже должен был быть храбрым.
Грег выскользнул из дома Кары незамеченным, унося в кармане пиджака заслуженный приз.
Эта собака действовала на нервы, но была не опасна. Он знал, что она не укусит, но он мог бы обойтись без лишнего шума.
В любом случае, он достал то, за чем приходил, и ему не пришлось ничего делать с собакой.
Большинство его дел обходилось без домашних животных. Он помнил пару птиц, одна из которых была говорящей, и несколько кошек. Женщины на Среднем Западе предпочитали не заводить животных; среди тех, кто жил в Калифорнии, он насчитал десять или двенадцать человек, у которых были собаки. У одного из его любовников была собака, визгливый маленький пушистый шар.
Положил ли он конец этому визгу? Он не мог как следует настроиться на это воспоминание. Но он достаточно четко помнил того мужчину: Бадди, крупный парень, который любил, когда его называли Здоровяком. Он упал к его ногам, как осыпавшаяся куча песка, проколол оба уха, выкрасил волосы на лобке. Его было гораздо легче убедить, чем большинство женщин. И потом вел он себя лучше, чем они; он выл и визжал, когда Грег включил свою систему давления, переезжал с одной квартиры на другую, пока Грег не устал от Бадди и Висконсина и не воспользовался шансом поработать с системой спутниковой связи в Миннеаполисе.
Возможность свободного передвижения была преимуществом как его профессии, так и его призвания. Кроме чистого веселья, которое он от этого получал, Грег любил ту дополнительную остроту, которую эти переезды придавали его делам, предоставляя возможность держать людей в неведении по поводу того, где он на самом деле живет — так как он нигде не жил подолгу и мог использовать легальные переезды, чтобы, к примеру, воровать настоящие квитанции Федерал Экспресс, и, если этого требовала ситуация, быстро перебираться на новое место. Плюс всегда имелся свежий материал для отбора.
У него вовсе не было намерения так растягивать эпизод с Линн. Откуда он мог знать, когда начал следить за ней в Бостоне, что ему предоставится возможность сопровождать ее всю дорогу до Лос-Анджелеса? И даже встретить ее в ресторане «У Джеффри»?
Но поездка в Калифорнию неожиданно принесла ему определенную выгоду. Она была больше, чем просто громадное веселье, которое он получил, рассказывая свою вымышленную историю и с легкостью убедив их в том, что живет на Западном побережье. Это была блестящая идея воспользоваться возможностью и устроить так, чтобы знакомство произошло именно там.
Он прошел мимо группы людей, которые ожидали сигнала, чтобы перейти улицу, и желали друг другу счастливого Нового года. Он улыбнулся им, а они заулыбались в ответ.
Все были счастливы в канун Нового года.
Время перемен, новый год, новая страница в жизни.
В прежние дни, когда он жил среди соломенных рабов, они считали его сумасшедшим, когда он говорил что-нибудь подобное. В его семье не считали начало Нового года событием, для них это была просто ночь, в которую они пытались заснуть под долетавший из большого дома шум, чтобы проснуться утром и вернуться к своей бесконечно однообразной жизни.
Что ж. Он доказал идиотизм их поведения — в многочисленные кануны Нового года, и в бесчисленном количестве других случаев.
И продолжал доказывать в каждом восхитительном деле, при каждой прелестной шутке.
Кара смотрела, как Линн подвязывает фартук.
— Ты очень похудела.
Из холодильника Кары Линн достала банку креветок.
— Я знаю, — с грустью сказала она.
Ники прыгал около их ног.
— Не стони. Я бы хотела также похудеть. Ники, успокойся. Он сегодня такой приставучий.
Линн выложила креветки.
— Нет. Нет, тебе это не надо. Тот ад, в который я попала… ни потеря веса, ничто другое не стоят такого.
— Я не это имела в виду. Я только хотела сказать, что ты хорошо выглядишь. Этот Майк Делано не может глаз от тебя оторвать.
У Линн вспыхнули щеки, но она сказала:
— Это его обычная манера. Он на всех смотрит.
— Если он на всех смотрит так, как на тебя, то его когда-нибудь побьют. В любом случае, отвращение к самому себе является составной частью существования в роли жертвы, ты помнишь об этом?
Некоторое время они работали молча, занимаясь приготовлением ужина.
— Мы уже привыкли готовить вместе, — сказала Линн.
Кара кивнула.
Линн потянулась за чесноком:
— Как нам удалось выбраться из этого безумия?
— Это было очень трудно. И слишком много глупостей. Особенно с моей стороны.
— Ты не должна…
— Я говорю не только о Греге. Я до сих пор чувствую себя виноватой за то, что сомневалась в тебе. Я имею в виду — ну, это звучит ужасно, если учесть через что тебе пришлось пройти, но… я завидую. Ты, Бернадин и все остальные принадлежите к избранному обществу худых фанатов физических упражнений; я же явно слишком толстая. Вы все говорите так, словно меня не существует.
— Прости. Я не…
— Я постоянно вишу на телефоне, а тебя показывают по телевизору; удачливую, сильную и неотразимую. Мне кажется, что ты участвуешь в каком-то захватывающем фильме, а я сижу в зрительном зале.
Слезы полились из ее глаз. В замешательстве Линн бросила доску для резки и обняла Кару.
— Не плачь. Ты же никогда не плачешь.
— Я знаю.
— Ты всегда говорила, что не хочешь работать в эфире.
— Не хочу. Я просто хочу достичь такого же выдающегося успеха в моей работе, какого ты достигла в своей.
— Но ты достигла его. Лишь благодаря тебе программы имеют такой успех. Я могу работать только с тем материалом, который даешь мне ты. И все это знают. Если бы не ты, у нас не было бы никакого пробного показа, — Линн поморщилась. — Если мы сделаем его.
— Сделаем.
Линн потерла глаза. Когда она просыпалась по утрам, стремясь поскорее попасть на работу, все ее чувства были сконцентрированы на одной пугающей проблеме: что может случиться в студии. Непредсказуемые моменты, когда они возникали, придавали ей новые силы в ее удивительном контакте со зрителями и приносили шквал аплодисментов.
Теперь же эти сюрпризы, на работе и в личной жизни, использовались, чтобы ослабить ее.
Она уже не могла полностью полагаться на те качества при ведении шоу, тот набор навыков, которые оттачивала годами.
Не было ли эгоизмом с ее стороны настаивать на проведении пробного показа независимо ни от каких обстоятельств? Обладала ли она тем, что было необходимо для этого; тем, что была должна всем заинтересованным людям?
— Я не уверена. Я начинаю думать, не следует ли нам отложить…
— Послушай, Линн. Ты должна сделать этот показ. Если ты не сделаешь, ты признаешь свое поражение. Мы примем все мыслимые и немыслимые меры, чтобы защитить его. Мы будем менять студии, мы наймем в десять раз больше охранников, будем держать в секрете все переговоры. Но не позволяй Грегу растоптать твой пробный показ.
Позднее, выйдя из-под душа, Линн посмотрела на часы в ванной. Двенадцать сорок пять. Звуки рожков на улице прекратились.
Она сняла шапочку для душа и распустила волосы по плечам.
«Этот Майк Делано не может глаз от тебя оторвать».
Что делает Майк сегодня вечером?
Ее воображение немедленно нарисовало ей картину вечеринки.
Яркая и возбуждающая, мужчины и женщины полицейские. Много алкоголя и быстрая, пульсирующая музыка.
А может быть совсем по-другому. Возможно, он проводит ночь с одной женщиной.
— Хочешь немного замороженного йогурта? — крикнула Кара, и Линн с облегчением избавилась от своей фантазии и схватила ночную рубашку.
— Одна из трех, — повторил Майк, поднимая пальцы.
— Что одна из трех? — спросил еще один полицейский, присоединяясь к группе, в которой стоял Майк.
— Одна из трех женщин, обращающихся в травмотологические пункты по всей стране, попадает туда по причине жестокости в быту.
— Ты шутишь. Это что новые данные?
— А я хотел бы знать, — сказал кто-то еще, — неужели положение всегда было таким плохим. Участились ли случаи такой жестокости? Или теперь мы лучше их распознаем и учитываем?
— Лазанья готова, — крикнула Грейс Ландрау из кухонной ниши.
Все двинулись в ту сторону, и Майк последовал за ними, взяв тарелку и наполнив ее едой. Он весь вечер жевал чипсы и не был голоден. Он съел немного лазаньи, которая была так себе, а остальное доел через силу.
Вечеринка закончилась почти сразу после еды.
Автобус был забит возбужденными вертящимися учениками колледжей. Он подумал о том, что должен порадоваться тому, что они едут здесь, а не управляют машиной. Но в эти праздники у него было не совсем радостное настроение, и его терпимость к радости других была не безгранична.
Направляясь к дому, он на минуту остановился у бара Нэнси Джин, а затем вошел в него. Бар был забит людьми, и он уже собрался уйти. Но Нэнси Джин увидела его и протянула свои руки для объятия. Затем, заметив его настроение, она отвела его за пустой столик в углу, находящийся подальше от танцевальной площадки и освещенный таким тусклым светом, что казалось, будто ты попал в купе поезда.