Я знала только, что мой муж кричит. Я слышала эти вопли с момента, как ответила на звонок, не злобные, а льющиеся бессвязным потоком сознания со всхлипами, стонами – Лиззитытамдерьмодерьмотебенадоприехатьпрямосейчаспожалуйстачертдолбанаяжехерня – от которого у меня волосы по всему телу встали дыбом, хоть я разобрала только свое имя и еще одно слово. Все дело было в этом «пожалуйста». Этим словом Дуэйн не пользовался, особенно не со мной и тем более не так. В последний раз, когда я его слышала, он кричал на фоне с раздробленной ногой, пока его дружки по работе вопили в трубку, что мне нужно встретиться с ними в больнице.
Я помню это «пожалуйста». Оно напугало меня до чертиков.
Может, поэтому я схватила ружье.
Иногда казалось, что смысл моей жизни – строить маленькие замки, сажать маленькие сады, просто чтобы Дуэйн все растоптал и разрушил. Даже не специально и не из злого умысла; он просто был неуклюжим, эгоистичным, глупым животным, которое не понимало, что у каждого действия есть последствия. Которое никогда не думало, как одно маленькое проявление жестокости или доброты могло разойтись, увеличиваясь, становясь громче, пока не сломает все. Но кто я, чтобы судить? Я тоже никогда не понимала. Пока не было поздно. Дуэйн не играл в бейсбол на уровне штата, потому что остался в Коппер Фолз и женился на мне. Он потерял половину ступни на той работе на лесопилке, которую нашел, потому что у него были беременная жена, счета и не было высшего образования. Он подсел на таблетки из-за несчастного случая. Он перешел на наркотики, когда таблетки кончились.
И Адриенн – эта богатая, самодовольная, заносчивая сука, которая так отчаянно хотела сбежать от скуки своей жизни, что готова была принимать что угодно, даже героин, – она знала, что Дуэйн мог добыть для нее наркоту, потому что я ей об этом рассказала. Я сидела с ней, попивала «Шардоне» и трепалась. Обо всем, что случилось, излагая бесконечную сагу сломанных мечтаний, изломанных тел, таблеток, игл и боли, которая была словно маленький механический театр, просто щелкающий дальше. И если отодвинуть занавес, там была я. Каждый раз. Все разы. До самого начала, до первого момента, где все пошло не так.
Было логично, что в конце тоже была я. Что это я, не Дуэйн, держала ружье. Дергала за ниточки. Делала выбор, как столько раз до этого, прибрать бардак, устроенный моим мужчиной. И я уже лгала ради него, крала ради него. Может, это было неизбежно, что я убила ради него.
Я не помню, как сняла ружье со стены, когда уезжала. Не помню, как зарядила его. Но я подъехала к дому на озере, оглянулась, и оно было там. На пассажирском сиденье. Будто прокатилось за компанию. Дуэйн ждал меня снаружи, расхаживая с безумными глазами. Я ощутила вспышку гнева, а затем страха: большой черный внедорожник Ричардсов был аккуратно припаркован возле дома. Наши гости приехали. И если Дуэйн не был болен или ранен, то панический звонок относился к чему-то – кому-то – еще.
Я вышла из машины с ружьем в руках. Я не помню, что сказала ему; я помню, что он указал на дом и сказал: «Она в спальне». И я побежала сквозь открытую дверь, не зная, что ждет меня внутри. Понимая только, что все плохо, хуже плохого, чтобы мой муж признал, что нуждается во мне.
Адриенн свернулась на краю кровати, держа ноги на полу, по ее медлительности мне сразу стало ясно, что она обдолбана. Передозировка, подумала я. Она что, нашла наркотики Дуэйна? Или он ей их дал? С чего бы еще он так паниковал – и как он мог быть таким идиотом? Я отставила ружье и окрикнула его, спрашивая, сколько она приняла, сколько он ей дал, вызвал ли он «Скорую». Если они приедут быстро, они могли бы вколоть ей Наркан. Я встала на колени, схватила ее за плечо и сильно встряхнула. Она посмотрела на меня огромными черными зрачками, приоткрыв рот. У нее под мышкой виднелось смазанное пятно высохшей крови, темно-красное и круглое, а у ее ног лежал резиновый жгут. Глаза были стеклянными.
– Эй! – закричала я ей в лицо. – Оставайся со мной! Не спать!
Она дернулась. Ее большие голубые глаза широко раскрылись, глядя поверх моего плеча, фокусируясь на Дуэйне.
– Мне, – сказала она и сделала глубокий вдох, прежде чем выдать остаток предложения одним долгим медленным вздохом: – Поооооолный пиииииииииздец.
Ее глаза метнулись в сторону террасы. Я встала и повернулась к Дуэйну, который согнулся, уперевшись руками в колени и тяжело дыша.
– Дуэйн? – сказала я. – Я не понимаю… она что – ты – какого хера происходит?
Адриенн еще раз глубоко вздохнула, снова выдала мягким вздохом:
– Он снаружи. – У нее изо рта кисло пахло; я подумала, тошнило ли ее уже или скоро стошнит.
– Дуэйн здесь, – сказала я, но они с Дуэйном разом замотали головами. Он выпрямился и жестом позвал меня за собой.
– Не я, – сказал он. – Он. Муж.
Адриенн уперлась руками в кровать – уже застеленную бельем из мягкого хлопка, которое я заказала специально для нее, когда она пожаловалась, что белье в доме на озере было слишком шершавым? – и с пыхтением села. Она обнажила зубы в гримасе усилия, поворачиваясь взглянуть в окно.
– Итан, – сказала она. Затем моргнула так медленно, что на это ушло несколько секунд: густые ресницы опустились, потом поднялись лишь наполовину. Она сжала губы? и в ее голосе прозвучала надежда: – Может, он уже не мертвый.
Итан Ричардс лежал на середине длинной лестницы, начинавшейся на террасе и круто спускавшейся по искусственному берегу к озеру. Он упал головой вперед, и хоть крови не было, но неподвижность его тела на оживленном фоне движущихся от ветерка воды и поскрипывающих деревьев не оставляла сомнений. Одна нога под ним была согнута под неестественным углом, а спереди на штанах виднелось темное пятно мочи. Голова была хуже всего: она свисала над краем одной ступеньки под ужасающим углом, болталась, словно кости его шеи раздробились так сильно, что только кожа удерживала ее. Его открытые глаза невидяще смотрели на озеро. Последним, что он увидел, если был еще жив при приземлении, было огненное скопление меняющих окрас деревьев на другом берегу и яркие отблески солнечного света на холодной темной воде.
Даже при учете мертвого тела, неловко распластанного на полпути к земле, было красиво. Аж дух захватывало. То, что я сказала Адриенн, было правдой: это мое любимое время года.
У меня закралось ощущение, что это последний раз, когда я им наслаждалась.
– Как это произошло? – тихо спросила я. Я все еще молилась, даже тогда, что, может, это был несчастный случай, хоть каждый инстинкт говорил мне, что все намного хуже. Адриенн была обдолбана – ей понадобилось бы несколько часов отоспаться, прежде чем я могла ожидать от нее каких-то ответов – но Дуэйн был трезвым и на его лице читался чистый ужас: взрослая версия того, как он выглядел, убив Лоскутка много лет назад. Он все время поглядывал в сторону спальни, и я осознала, что он, должно быть, помог Адриенн уколоться, прежде чем подготовить наркотики для себя. Дамы вперед.
– Я облажался, – сказал он. У него были красные глаза, он то и дело хватался за голову, как будто пытаясь удержать разваливающийся череп.
Я прошла вперед, чтобы получше рассмотреть тело Итана. Даже с высоты, в двадцати футах, я видела едва проклюнувшийся синяк на челюсти. У Дуэйна на щеке был такой же.
– Он первым ударил, – сказал Дуэйн. Я резко обернулась к нему.
– Поэтому ты столкнул его с долбаной лестницы?
– Нет, я… – начал он, но затем яростно замотал головой. – Я не хотел. Я защищался. Просто хотел, чтобы он отстал. Я не думал, что он умрет.
– Почему вы вообще дрались?
Дуэйн отвел глаза. Я думала, ему просто стыдно, но теперь я сомневаюсь. Полагаю, я никогда не узнаю, что случилось, за чем он их застукал. За приемом героина или сексом или, может, и тем, и другим. Мне ответил сладкий голос Адриенн.
– Итану не нравится, когда я пробую что-то новое, – проворковала она. Ей удалось слезть с кровати, и она стояла, опираясь о косяк раздвижной двери, выходящей на террасу, спрятав одно обнаженное колено за другим. – Он не должен был знать. Он должен был быть на лодке. Ему нравится лодка. – Она подняла руку, словно в замедленной сьемке, указала пальцем на Дуэйна, что выглядело как самое томное обвинение. – Ты сказал, что он на лодке.
– Был, – сказал Дуэйн и беспомощно посмотрел на меня. – Я колол дрова, когда они приехали. Я впустил их, как ты и просила, он сказал занести чемоданы, потому что он сразу хотел поплавать на каяке, пока еще было солнечно. Я видел, как он спустил его на воду, но, наверное, передумал. Он вошел прямо когда… но она хотела этого. Это была ее идея!
У Адриенн снова опускались веки.
– Мне нужно прилечь, – сказала она. – Я странно себя чувствую. В этот раз ощущается по-другому. Руки такие тяжелые.
– В этот раз? – спросила я сквозь сжатые зубы, глядя на Дуэйна. – Сколько раз она это делала?
– Не знаю. Несколько, – заскулил он.
– С какого времени?
– С лета, – сказал он. – Она попросила.
– Она много чего просит, – прошипела я.
Адриенн издала квакающий звук, что-то среднее между рвотным позывом и отрыжкой. Я повернулась, увидев, как ее щеки раздулись, а потом вернулись в норму, когда она сглотнула блевотину. Она поморщилась и сделала несколько осторожных шагов, держась двумя руками за перила, чтобы взглянуть на тело внизу. Деревья поскрипывали. Озеро блестело. Итан Ричардс все еще был мертв.
– Ты его убил, – сказала она все тем же медленным, сонным голосом. А затем почти задним числом добавила: – Вау.
Это «вау» стало последней каплей. Я засунула кулак в рот, чтобы подавить взрыв истерического хохота. Мой отец построил эту лестницу своими руками. Теперь Итан Ричардс валялся на ней со сломанной шеей, а его жена была настолько обдолбана, что могла лишь отрыгивать и говорить «вау».
Адриенн поплелась обратно в дом.
– Нам надо вызвать полицию, – сказала я.
Дуэйн побледнел: