– Фу, – отозвался Берд, и она рассмеялась, качая головой.
– Да, знаю. И таким был наш брак. Но нас уже соединили. В этом и дело. Даже если бы мы расстались, мы бы не смогли… разъединиться.
– Пока смерть не разлучит вас, – сказал он.
– Ага. Именно. Мне пора.
Она откинула одеяло и села, отворачиваясь от него. Он положил руку ей на спину.
– Мне жаль.
– За что?
– За твою утрату. Что бы это для тебя ни значило.
Она повернулась к нему, наклонилась и поцеловала в губы.
– Спасибо.
Он наблюдал, как она встала, накинула лямки бюстгальтера на плечи и потянулась за спину, чтобы застегнуть его. Под ее правой грудью виднелся маленький шрам, бледнее окружающей кожи и немного сморщенный.
– Ветрянка? – Он указал на него.
– Боевое ранение, – невозмутимо ответила она.
– С прошлой жизни, – пошутил он в ответ. Может, он просто был нетрезвым и сонным, но он так никогда и не понял, что случилось следом: она моргнула, потом откинула голову и расхохоталась так, словно это самая смешная шутка на свете. Но если он что-то и усвоил в ту ночь, это что он многого не понимал в Адриенн Ричардс. Она обулась и накинула куртку на плечи. Достала резинку из кармана и завязала волосы в узел, оглянувшись напоследок.
– Ну что, в следующем месяце в этот же день? – сказал он, потому что ему казалось, что он должен был что-то сказать, но на этот раз она не рассмеялась.
– Вот это было бы что-то, – сказала она с улыбкой, говорившей: «Мы оба знаем, что этому не бывать». На мгновение она задержалась, переступив на месте, и он подумал, что она все же попросит у него номер телефона или хотя бы поцелует на прощание. Потом она пожала плечами, отвернулась и открыла дверь.
– Адриенн, – позвал он. Она остановилась, не отпуская ручку. Не поворачиваясь, но взглянув через плечо. Губы приоткрыты, щеки все еще розовые от пыла, волосы небрежно завязаны в пучок. Широко распахнутые бледно-голубые глаза в обрамлении длинных ресниц. Будто он застал ее врасплох.
– Удачи. Правда.
Она кивнула.
Дверь за ней закрылась.
Глава 29
ЛИЗЗИ
Меня зовут Лиззи Уэллетт, или звали до того, как я отдала это имя. Теперь оно у другой женщины; выбито на памятнике в шести футах над ее головой на кладбище Коппер Фолз, где она похоронена в том, что показалось наиболее подходящим жене владельца похоронного бюро. Старая миссис Дорси наверняка прошерстила мой гардероб в поисках платья, как сделала для моей матери много лет назад, пробуя варианты на вес и крепость своими скрюченными от артрита пальцами, пока мой отец молча кивал, со всем соглашаясь. Она, наверное, сделала все аккуратно, хотя это не имело значения. После того, что я сотворила с лицом новой Лиззи, закрытый гроб был единственным вариантом. Но иногда мне интересно, что она выбрала. В моем гардеробе из красивого были только вещи, подаренные Адриенн. Интересно, так ли закончилось ее существование: гниением в могиле под чужим именем, в своих же обносках.
Я приехала в Коппер Фолз поздней весной, когда трава на кладбище была свежей и зеленой. На мне был наряд «Адриенн Ричардс под прикрытием», и я сидела за рулем ее нелепой машины. Было рискованно возвращаться на место преступления, как в каком-то клишированном детективе, но думаю, я всегда знала, что вернусь. Я должна была. Мне нужно было кое-что сделать, кое-что доказать. Мне нужно было показать себе, что Лиззи умерла, настолько исчезла, что она могла оставить шлейф духов прямо под носом этих глупцов и они даже не заметят. Мне нужно было приехать туда как минимум чтобы убедиться, что я никогда не смогу вернуться домой. Положить руку на памятник и провести пальцами по имени, которое никогда не напишу. Проехать мимо всех мест, где я жила, увидеть, что меня там больше нет. Посмотреть чужими глазами, как движется жизнь без меня.
Оказалось, что я была наполовину права: в тот день никто не видел Лиззи. Не в проходах продуктового, где я когда-то устроила сцену, накричав на Элизу Хиггинс. Не в местном магазине мороженого, где Мэгги все еще накладывала его, все еще хмурилась и все еще бросала недовольные взгляды на каждого, кто просил сначала попробовать разные вкусы. Не на кладбище, где я лишь быстро нашла свою могилу и сразу отвернулась. Не на почте, где я засунула открытку и конверт с деньгами в другой конверт побольше, не подписав его и не оставив обратного адреса. Я бросила его в ящик, а потом засомневалась, стоило ли это делать. Я задумалась, чего я боюсь больше: что он не поймет или наоборот.
Никто не видел Лиззи. Но я забыла, что Адриенн в этой идиотской шляпе и гигантских очках привлекала всеобщее внимание так, как мне никогда не удавалось.
Я не понимала, что она едет за мной, пока не остановилась заправить «Мерседес» на выезде из города. Я не услышала ее шаги сзади; я не поняла, что «Эй, ты» относилось ко мне. Но потом мое плечо сжала рука, и я повернулась, обнаруживая Джениифер Веллстуд, расставившую ноги, упершуюся руками в бока и смотревшую на меня с чистым презрением.
– Помнишь меня? – сказала она, и мне пришлось сдерживать смех, потому что конечно же я ее помнила. Я помнила и хотела сказать: «Я все помню, сука».
Я помню, как ты закусывала внутреннюю поверхность щеки, завивая мне волосы в день моей свадьбы, и сказала мне, что у меня красивое платье, хоть и не белое.
Я помню глупое выражение на твоем лице, когда я застукала тебя с моим мужем, и когда я перестала злиться, я не могла прекратить смеяться, думая, с чего ты взяла, что тебе нужно две руки для дрочки.
Я помню тот раз, когда ты напилась на вечеринке и поспорила с Джорданом Гибсом, что он не разрешит тебе эпилировать воском его спину, а он был настолько пьян, что согласился это сделать.
Я помню, как тащила тебя домой, несмотря ни на что.
Я помню, что ты вела себя порядочнее других.
Но Адриенн Ричардс не запомнила бы Дженнифер, а если да, она бы никогда в этом не призналась. Поэтому я одарила ее напряженной улыбкой Адриенн, не сняла очки и самым заносчивым тоном Адриенн ответила:
– Нет, прости, не помню.
Дженнифер грубо хохотнула и процедила сквозь зубы:
– Зато я тебя помню. Гребаная высокомерная стерва. И тебе еще хватило наглости вернуться сюда. Как будто ты мало натворила.
– Что?
– Лиззи и Дуэйн умерли из-за тебя! – закричала она. – Никто не хочет тебя здесь видеть. Так что садись в машину, уезжай и никогда не возвращайся!
– О, я и так собиралась, – язвительно ответила я, хоть сердце у меня панически колотилось. – Не беспокойся, дорогуша. Ты меня никогда больше не увидишь.
Я отвернулась и забралась в машину. Когда я поворачивала ключ в зажигании, она стукнула по окну с моей стороны так, что я вскрикнула. Дженнифер стояла возле машины, гневно глядя на меня сквозь стекло. Ее лицо странно исказилось, и на одно безумное мгновение я подумала, что она меня узнала. Но она открыла рот и завопила:
– И волосы у тебя до сих пор хреновые!
Я смеялась большую часть дороги на выезде из города.
И немного поплакала.
Как сильно бы меня ни ненавидел Коппер Фолз, чужаков местные все равно ненавидели больше.
Но я могу с этим жить. Я в этом уверена. В этом плюс быть мертвой. Мне больше не нужно переживать ни о ком из них, не считая одного – а с ним все будет в порядке. Я убежусь в этом. Я думаю, он знает, что я в лучшем месте.
Я просто хотела бы, чтобы мне было не так одиноко.
Я не солгала Иэну Берду в том, что ездила навестить мать Адриенн. Это правда. Я хотела этого. Пресса перестала меня донимать незадолго до Дня благодарения. К середине декабря выпал снег, и на моем пороге в нем оставались только редкие следы ног журналистов, надеявшихся меня сфотографировать. Это было превью момента, который неизбежно настанет, когда в один прекрасный день никого больше не будет интересовать Адриенн Ричардс. Курт Геллер странно на меня посмотрел, услышав мой план, но я начинала привыкать к тому, как люди в жизни Адриенн вздрагивали, если она делала что-то неожиданное. Я училась давать отпор.
– Есть причина, почему мне не стоит навещать мать? – спросила я, и он поджал губы.
– Полагаю, нет, – наконец ответил он. – На вашем месте я бы не выезжал из страны, но в Южную Каролину…
– Северную, – немедленно поправила я.
– Конечно, – невозмутимо ответил Геллер. – Ошибся.
Я сказала, что не нужно извиняться, но задумалась. Подозревал ли он что-то, испытывал ли меня. Игрался ли со мной. Я не думаю, что Курт Геллер доверяет мне. Кто знает, может, он и Адриенн не доверял. Я также не думаю, что его это сильно заботит, пока он продолжает обналичивать чеки и получит комиссию за распределение наследства Итана. Но я все еще вспоминаю его слова, сказанные перед моим уходом в тот день:
– Вы выглядите усталой, дорогая. Конечно же, трагедия всегда старит. Может, вам подумать о ботоксе? Просто чтобы снова стать похожей на себя. Я могу порекомендовать отменного косметолога.
Я снова улыбнулась. Поблагодарила за предложение, игнорируя скрытое оскорбление и вес (или мне показалось?) слов «похожей на себя».
По крайней мере я теперь, знаю почему у Геллера нет мимических морщин.
Путешествие на юг было моим первым полетом в самолете, и когда шасси оторвались от взлетной полосы, я ощутила смесь ужаса и восторга. Невесомость. Я летела первым классом, потому что так поступила бы Адриенн, но также и потому, что хотела. Стюардесса налила мне бокал шампанского и спросила, возвращаюсь ли я домой на праздники. Я сказала, что лечу навестить мать, и забавно, но это не показалось такой уж ложью. И до сих пор не кажется. Глава лечебницы встретила меня у входа и предупредила, что визит может быть сложным, и это оказалось правдой, но не в том смысле, которого она опасалась: Маргарет Свон заключила меня в объятия и воскликнула: «О, это ты!», а я обняла ее в ответ, крепко, ощущая, будто внутри меня что-то треснуло. Я прижалась щекой к ее плечу. Услышала, как надломился мой голос: «Мама», хоть в тот момент я вспомнила, что Адриенн называла ее матерью.