Коек в камере десятка два, а народу намного больше. Надо ли говорить, что все места заняты. Душный, липкий от вони воздух наэлектризован злостью, которую рождает в людях чудовищная теснота, помноженная на духоту и табачно-сортирную вонь.
Уж лучше бы Стас оставался в сборной камере. Там голые нары без матрасов и постели, зато людей гораздо меньше. Да и духота не такая жестокая.
А еще лучше, если бы он уехал с Женей на юг, не дожидаясь, когда по его душу заявится проклятый участковый. В Сочи сейчас тоже жарко и душно, но там есть освежающее море и свобода. Купался бы сейчас, загорал. Неплохо было бы место под гостиницу присмотреть. Деньги у него были, вложил бы их в строительство мини-отеля.
Но он не уехал, потому теперь у него казенная гостиница с жуткими, совершенно невыносимыми условиями. Свободных место здесь нет, как, увы, и возможности повернуться и уйти отсюда. А хотелось бы…
В камере было шумно. Арестанты о чем-то переговаривались между собой, и эти голоса сливались в зудящий гул. Кто-то лежал, кто-то сидел, за столом шумная компания забивала козла. До Стаса никому не было дела. А ему требовалось приткнуться, куда-нибудь положить свернутый матрас, бросить сумку с вещами.
На ближайшей к входу шконке с понурым видом сидели двое. Один совсем еще молодой, другой уже в годах. Внешне они ничем не были похожи друг на друга, но их объединял страх перед своей судьбой. В их лицах было столько страдания, что смотреть на них было неприятно.
– Слышь, мужики, я брошу вещи на вашу койку? – спросил Стас, обращаясь к ним.
Молодой кивнул, а старый отодвинулся в сторонку, освобождая немного места.
Стас уже собирался бросить на койку свой матрас, когда кто-то схватил его за руку.
– Ты что делаешь, чудила? – На него смотрел чернявый паренек с азиатским раскосом глаз. – Это же опущенные!
– Я не понял, Бабай! Ты здесь что, центровой?
Из массы потных, распаренных лиц выплыла изрытая оспой физиономия. Злые глаза, полные дурного куража, хищный, глумливый оскал, тусклый блеск золотой фиксы. Тощие плечи, впалая грудь, под ключицами татуировки: рука с кинжалом и голая баба, обвитая розой.
– Ты чего здесь раскомандовался?
– Так зашкварится же пацан. – Чернявый паренек посмотрел на этого фрукта виновато, но без особого страха.
– Какой он пацан, если понятий не знает? – Фиксатый тип презрительно глянул на Стаса и хмыкнул.
– Да ладно тебе, Крыло! Потерялся пацан, не въехал в ситуацию. – Чернявый посмотрел на Стаса и постучал себя по голове. – Врубаться в ситуацию надо, а то к тебе самому въедут без вазелина! Это ж петухи, а ты хабар свой хотел к ним поставить!
– Может, он сам из них? – Фиксатый тип гадливо ухмыльнулся.
– Нет, я из нормальных. И утухни, не мылься! – Стас угрожающе глянул на него.
– Смотри, залупается!.. Тебе что, прописочку забацать, фраерок?
Чернявый паренек развел руками, осуждающе глянул на Стаса. Мол, не надо было тебе варежку на блатного разевать.
– А ты что, паспортный стол?
Стас и сам понял, что дал маху, но отмалчиваться уже было поздно. Заклюют ведь, если он язык в задницу засунет.
– А ты сомневаешься? – Крыло развел руки, делая движение, каким закатывают рукава.
– А печать не сломается?
– Хочешь проверить?
– А давай печать на печать!
Чернявый Бабай вдруг решил оказать Стасу хоть какую-то помощь. Он забрал у него матрас и сумку, потом отошел в сторонку.
За фиксатым собралась толпа. Арестанты хотели зрелища, а оно как раз назревало.
– Чего?
– Ну, чья печать чью перебьет! – Стас тоже закатал несуществующие длинные рукава на футболке. – Сначала ты бьешь меня, потом я!
У него на левой руке еще белела повязка, но рана уже затянулась, потому он и попал сюда, а не в камеру на больничке. Да и бить Стас будет с правой.
– А ты кто такой, чтобы печать ставить? – озадачился Крыло.
Похоже, перспектива подставиться под чужой кулак совсем его не вдохновляла.
– А не надо отмазки выставлять! – Стас куражливо ухмыльнулся.
– Слышь, братва! Тут какие-то фраера возбухают!
– Где возбухают, Крыло? Чувак сам подставляется! Срежь его, чтобы не встал!
– Не вопрос! – Фиксатый тип сунул руку под штанину и вытащил из-под нее заточку.
Дело запахло керосином, но Стас и не рассчитывал на благородство здешних сидельцев. Он готов был ко всему, хотя и казнил себя за неосторожное слово.
– Это не печать! – Сдерживая страх, он мотнул головой. – А полное западло!
– Я не понял, ты что, предъявляешь мне?
Крыло водил заточкой перед своим лицом и в любое мгновение был готов пустить ее в ход. Движения у него были резкими, уверенными. Он запросто мог убить Стаса.
– Нет. Раз такое дело, давай западло на западло. Сначала ты бьешь меня заточкой, потом я тебя!
– Да я тебя наглухо уделаю!
– Ну, если повезет, то да.
– Лады, давай!
Крыло выкинул руку вперед, собираясь пырнуть Стаса в глаз, но тот уклонился, перехватил руку противника и ударил его локтем в челюсть. Фиксатый тип подался назад, заточка выпала у него из руки, но Стас не позволил ему затеряться в толпе. Пользуясь замешательством врага, он обрушил на него свой коронный удар. Крыло без чувств рухнул на грязный пол.
Глядя на него, Стас нагнулся, поднял с полу заточку и заявил:
– Эй, давай, поднимайся! Теперь моя очередь!
– Ты что, фраер, какая очередь? – возмущенно спросил длиннорукий коротыш с заячьей губой. – Ты его уже срубил!
– Так с руки же срубил! А теперь баш на баш!
– Ша, братва! Что там за шухер? – донесся хриплый булькающий голос откуда-то из глубины камеры.
Коротыш суетливо метнулся к шконке, стоявшей в ближнем от окна углу. Кто там лежал, Стас разглядеть не мог, мешало цветастое покрывало, свисающее с верхней шконки. Судя по всему, это был смотрящий по камере. Надо было видеть, как лебезил перед ним коротыш, объясняя ситуацию.
Ширма наполовину отодвинулась, человек, лежащий за ней, глянул на Стаса и снова спрятался. Новичок не особо заинтересовал смотрящего. Тот не захотел тратить на него свое время, но шестерке что-то сказал.
Коротыш подошел к Стасу и заявил:
– Перо давай!
Стас вернул ему заточку и предусмотрительно отступил на шаг. Неизвестно, что на уме у этого пассажира.
– Давай устраивайся тут! – небрежно сказал коротыш. – И не залупайся, понял?
Парень кивнул. Если его оставляют в покое, то буянить он не станет. Это не в интересах Стаса.
– Давай сюда!
Бабай взял его за руку и отвел к своей шконке, на которой сидел какой-то тщедушный паренек с большими выпученными глазами.
– Я не понял! – возмущенно протянул он, вздохнул и полез на верхнюю койку, кем-то уже занятую.
– Прикинь, не успел я в сторону отойти, как тут уже тело нарисовалось! – заявил Бабай.
Стас пожал плечами. Ему самому фактически некуда было деваться.
– Давай располагайся! Я тут один живу, но все равно ведь кого-то подселят и не уберут. – Бабай вздохнул и с усмешкой добавил: – А вот тебя подвинуть могут запросто.
– Почему? – в недобром предчувствии спросил Стас.
Он смотрел на Крыло, который уже пришел в себя и перебрался на свою шконку возле смотрящего. Коротыш подсел к нему и стал что-то нашептывать.
– А посадят тебя на перо, и все дела. Завтра вперед ногами вынесут.
– Почему завтра?
– А ты хочешь уже сегодня? Нет, у нас такие дела по ночам делают, а по утрам выносят. Зря ты с Крылом связался, он обид не прощает. Молчать надо было.
Стас кивнул. В этот момент Крыло нащупал его взглядом. Он еще не совсем оклемался после удара, но ненависть в его глазах была уже осознанной.
– Тут у нас на днях одного вынесли. Думаешь, это плохо? – с усмешкой глянув на Стаса, спросил Бабай.
– Не думаю я ничего.
– А зря. Надо было. Ты этого не сделал, когда рот раскрывал. Сейчас тебе вдвойне думать надо. Для тебя даже хорошо, что Жирафа вперед ногами вынесли. Прохарю внушение сделали, он сейчас на стреме, потому и братву осадил. Прохарь – наш смотрящий, он на корону метит. Ему беспредел на хате не нужен, а тут Жирафа на перо поставили. Если такое повторится, то Прохарю по ушам дадут. Понимаешь?
– Понимаю.
– Но ты все равно ухи на макухе держи! И на выгуле не зевай. Здесь тебя Крыло не тронет, а на продоле может отыграться. Дурдом у нас тут, да?
– Не спорю.
– Ты думаешь, что нормальный, а на самом деле уже дурной. Здесь все такие. Кто-то больше, кто-то меньше, но крыша у всех плавится. Ничего, скоро жара спасть должна.
– Скорей бы.
– Я смотрю, ты прикинут неплохо.
Футболка на Стасе была недорогая, но новая, и спортивные брюки только что из магазина. Это ему Женя в дальнюю дорогу собирала. Правда, свидеться с ней Стас не смог. Майор Губков сделал все, чтобы они не встретились. Но сумку с вещами ему передали.
Его этапировали в Изгорск, два дня держали в КПЗ, а вчера отправили в следственный изолятор. Здесь он и узнал, что это такое – ад на земле. Черти уже появились, и костер, можно сказать, разведен. Как бы его не поджарили на нем. А все именно к этому и шло.
– Это ты к чему?
– С воли тебя подогревать будут?
– Будут.
– Кто?
– Родители у меня, сестра. Подруга.
Женя при деньгах – есть на что собирать передачи и отправлять их в тюрьму. Именно этот вопрос и волновал Бабая.
– Значит, будут дачки? – с нескрываемой надеждой спросил он.
– Будут. Хоть каждый день.
– Каждый день – это хорошо.
– Только недолго.
– Почему?
– Так меня же вперед ногами вынесут.
– Если грев будет, то не вынесут. Блатные тоже жрать хотят. Станешь их подогревать, и Прохарь Крылу ноги повыдергивает, если он тебя тронет. Ну, будем на это надеяться. Ты за меня держись. Пацан ты вроде не стремный. Чем по жизни занимаешься?
– Из армии вернулся, – уклончиво ответил Стас.
– За это не закрывают.
– Ну, если ствол при себе держишь, то закрывают.