лодежного времяпровождения у него не предвиделось в обозримом будущем. Квартира, на которую копили деньги… В лучшем случае это будет малогабаритная двушка в не престижном районе, и когда это будет…
В то же время плюнуть на все, уйти от родителей и пуститься в «свободное плавание»… На это Леонид тоже не мог решиться, но понимал, скорее всего, рано или поздно это придется сделать. Иногда у него возникало желание плюнуть на Москву, вернуться в поселок, где он родился, жить у бабушки, найти работу в Донецке и стать, наконец, самостоятельным. Но сейчас и этот вариант оказался неприемлем – там шла настоящая война. Более того, возможно, дом разрушен и неизвестно, что с бабушкой. Леонид, вроде бы никогда не ощущавший особой духовной связи с тем домом, вдруг остро почувствовал, что во всем мире у него только дом бабушки его родной, его наследственный. И если дом разрушен, то у него вообще нет ничего своего…
Решение в сознании Леонида созревало медленно, но неотвратимо. В тот день у отца заболела спина, и ему пришлось в одиночку таскать, а потом разрубать говяжьи полутуши. Эта однотипная, тупая, но тяжелая работа «подтолкнула» окончательно. Когда они как обычно с отцом вечером вернулись в свою съемную квартиру, Леонид, едва сели ужинать, заявил:
– Я думаю, все-таки надо съездить в Донецк, узнать, что с бабушкой и домом.
– Опять двадцать пять, – в негодовании всплеснула руками Галина Тарасовна.
– Мне все равно в Курск в военкомат скоро ехать. Оттуда рукой подать, смотаюсь туда-обратно, разузнаю, – как можно спокойнее, не отрываясь от тарелки, предложил Леонид.
– Леня, ты что такое говоришь!? Да я тут с ума сойду! Там же ни пойми что творится, власти никакой, бандитов полно. Нет, я тебя никуда не отпущу! – Галина Тарасовна почти сорвалась на фальцет.
– Это куда ж ты собрался ехать? А на рынке, я что один останусь? У меня, вон, спина отнимается, – тут же поддержал жену Михаил Николаевич.
– А если бы я не на рынке, а по специальности работал, как бы ты управлялся? – слегка повысил голос Леонид.
– Нет-нет, и не думай. Пока там все не успокоится, туда ни ногой, – не терпящей возражений тоном попыталась подвести итог спору Галина Тарасовна.
– А вдруг бабушке помощь нужна? – Леонид слышал, как мать неоднократно произносила эти слова, беспокоясь о бабушке, и решил ими же воздействовать на нее.
– Что будет, то будет. Да и чем ты там ей поможешь!?… Мама-мама, бедная мама, никому такой старости не пожелаешь, – Галина Тарасовна вдруг «сломалась», переживания о любимой матери, спровоцированные словами Леонида, вызвали ее слезы, и она ушла вглубь квартиры и там уединилась.
Ужин отец с сыном заканчивали молча, не возобновляя, так расстроившего Галину Тарасовну, разговора. Леониду ничего не оставалось, как включить компьютер и уйти в свой любимый виртуальный мир. Хоть и говорят – не живите в придуманном мире, а как же иначе, если в реальном так тяжело?
Раз в год Леонид ездил в Курск, чтобы там, в очередной раз засвидетельствовать в райвоенкомовской медкомиссии свою «негодность» к службе в армии. «Негодность» тоже стоила денег и эти расходы предстояло нести до тех пор, пока Леониду не исполнится 27 лет, и он выйдет из призывного возраста. Там все было хорошо «подмазано» и Леониду требовалось лишь показаться, даже деньги передавал не он, а работник военкомата, знакомый двоюродного брата отца. Дабы не тратится на дорогу, Леонида отправляли не поездом, а попутным рефрижератором, доставлявшим мясо из Курска в Москву. Сейчас этот вояж на возвращающемся в Курск порожнем рефрижераторе предстоял Леониду в конце июня. Галина Тарасовна не без оснований опасалась, что сын после Курска не вернется в Москву, а рванет на Донбасс, куда сам напрашивался. Она буквально выходила из себя:
– Леня, не вздумай из Курска к бабушке поехать! Ты что, моей смерти хочешь!? У меня и без того сердце хватать стало… Сколько мы в тебя вложили, учили, от армии отмазали…
«А я просил вас!? Лучше бы не вкладывали», – рождались в ответ мысли в голове Леонида. Впрочем, служить в армии страны, гражданином которой он являлся, ему совсем не хотелось. Он со слов отца знал насколько тяжела военная служба в России:
– Если блата нет, попадешь, либо сопли морозить, либо к чуркам, где за КПП выходить опасно, а кормят везде плохо. В России хороших мест мало. В этом плане Украина намного лучше, там везде климат и природа хорошие и черных нет.
Хоть мать умоляла, заклинала, плакала… Леонид все более склонялся к мысли, чтобы на свой страх и риск из Курска не возвращаться в Москву, а ехать в Донбасс. В Курске уже никто не будет его останавливать. Думать думал, но решиться не мог. Он гнал от себя эту мысль, оставлял на потом. Галина Тарасовна позвонила в Курск, умоляла, чтобы там с сына не спускали глаз, чтобы обязательно отправили назад и посадили на московский поезд. Леонид, видя, как страдает мать, обещал обязательно вернуться, но она не верила. Тем не менее, не пускать его на медкомиссию было слишком рискованно.
Слезы и уговоры матери, конечно, действовали на Леонида, но не имели решающего значения. Он особо не считал себя чем-то особенно обязанным родителям. Да, они заплатили за его учебу, за диплом, который скорее всего ему не понадобится. Да, отмазали от армии, но делали это не в его, а скорее в своих интересах, чтобы под рукой всегда был бесплатный помощник. А что у него нет никакой своей личной жизни – ни мать, ни отец этим никогда не интересовались. Сын сыт, одет, обут – что ему еще надо? Потому Леонид морально готов был плюнуть на все, что составляло смысл жизни родителей: на мясную торговлю, бесперспективное накопление денег для покупки московской квартиры. Для вида он успокаивал мать, а сам собирался с духом для совершения «самоволки», поездки в Донбасс с благородной целью, выяснить, что с бабушкой и домом, и если потребуется вывезти ее оттуда. На самом деле бабушка и дом являлись лишь предлогом, он просто давно уже хотел совершить что либо, что круто изменит его однообразную и совершенно бесцельную жизнь.
Галина Тарасовна не могла успокоиться – предчувствия ее не покидали до самого отъезда сына. Михаил Николаевич, как и полагалось второстепенному члену семьи, вторил жене, но сам особого беспокойства не испытывал. На прощание, пожимая руку сыну, он как обычно просил передать привет родне. Леонид же, даже когда сел в просторную кабину рефрижератора не был до конца уверен, куда поедет после Курска, назад в Москву, или в Донбасс. Но чем дальше он отъезжал от Москвы, тем больше в нем крепла решимость, не возвращаться назад… к прежней жизни.
В Курске все прошло как обычно. «Подмазанный» врач лишь взглянул на него и, не производя никакого осмотра, подписал нужные документы – деньги ему уже передали. Двоюродный брат отца на просьбы регулярно ему звонившей Галины Тарасовны заверял, что все сделает, как она просит, но на самом деле «пасти» Леонида он не собирался. Видимо волнения родственницы казались ему пустой бабьей блажью. И в самом деле, разве тот, кто только что заплатил деньги за «отмаз» от службы в армии, поедет в Донбасс, где идет настоящая война? На такое решится разве что сумасшедший, а Леонид на сумасшедшего никак не походил. Брат отца лишь поинтересовался, как Леонид собирается ехать назад поездом или будет ждать очередного рефрижератора с мясом. Тот ответил, что ждать не будет, поедет поездом. Леонид действительно поехал на вокзал, но билет взял не до Москвы, а до Воронежа, чтобы оттуда уже на автобусе доехать до Ростова.
9
Оксана Тарасовна готовя сына к «смотринам» волновалась куда более самого Богдана. В дело приведения его в «божеский вид» она вложила немало скопленных ею денег, не говоря уж о душевных муках. Конечно, превратить сына в «денди» за столь короткий срок не получилось. Но то, что еще неделю назад он являлся подсобным рабочим в бригаде украинских гастарбайтеров… Нет, Богдан сейчас смотрелся самим собой: интеллигентный, в то же время уже немало повидавший в жизни не молодой, но еще и не старый человек.
Именно на внешнюю интеллигентность сына более всего рассчитывала Оксана Тарасовна, надеясь на успех смотрин и дальнейшую положительную динамику событий. А на что еще рассчитывать, если ни богатства, ни крутости у сына в наличии не имелось. Но сначала пришлось представить Богдана хозяевам Оксаны Тарасовны, то есть хозяйке, ведь именно она должна была сообщить о появлении «на горизонте» нового потенциального жениха родителям потенциальной невесты. Здесь уже Богдану пришлось немало «попотеть», чтобы убедительно сыграть роль только что прибывшего с Украины «бизнесмена». К счастью хозяйка оказалась не сильно проницательной, а как говорила Оксана Тарасовна, обычная глупая москалька из провинции, которой повезло, будучи студенткой, удачно выйти замуж за москвича из влиятельной семьи. Богдан делал вид, что впервые попал в эту квартиру, отпускал комплименты подбору мебели, цветовой гамме колера стен. В общем, он произвел хорошее впечатление. Точно так же когда-то к хозяйке «мягко» вошла в доверие и сама Оксана Тарасовна. Она угодила хозяевам, прежде всего своим образованием, педагогическим стажем, грамотной речью, умением неплохо готовить и в то же время полным отсутствием гонора (что очень тяжело давалось Оксане Тарасовне). Не каждая дама того круга могла похвастать: а у меня прислуга не простая хохлушка, а бывший педагог, которая все может, и борщ вкусный сварить и в квартире убраться, и в магазине не лоханется – дрянные продукты никогда не купит. Ближе к вечеру домой пришли и прочие домочадцы, муж хозяйки – высокооплачиваемый архитектор, по совместительству преподающий в ВУЗе и их сын, пошедший по стопам отца, год назад окончивший МАРХИ, и пребывающий в ранге 24-х летнего перспективного жениха.
Здесь Богдану вновь пришлось держать ухо востро, чтобы четко и правдоподобно отвечать на вопросы архитектора и его сына о положении на Украине. Ведь он сказал, что только оттуда приехал, а на самом деле уехал около полугода и знал, что там творится только из разговоров да по тем же телерепортажам. Когда же стали спрашивать о его бизнесдеятельности, Богдан представил «домашнюю заготовку», де он занимался торговлей удобрениями в Виннице. Почему именно удобрениями? Богдан немного знал об этом виде торговли от гражданского мужа своей сестры. Тот как раз являлся неудачливым торговцем теми самыми удобрениями. Когда архитектор спросил, почему он бросил свой бизнес, Богдан с готовностью стал рассказывать о том, какая на Украине коррупция, что необходимо направо-налево всем раздавать взятки… Богдан явно давал понять, что средства, в общем, у него имеются, просто он хочет их вложить в верное дело. Когда он заговорил о коррупции, архитектор сразу закивал головой: да-да, мы в курсе, коррупция на Украине это страшное дело. Правда, сын тут же скептически отозвался и о московских чиновниках, и если Богдан думает, что здесь не придется давать «в лапу», то он сильно ошибается. Правда, его не поддержал отец, сказав, что коррупция в Москве, конечно же, имеется, но до украинских масштабов здесь не доходит. Таким образом, получился довольно предметный разговор. Богдан сумел произвести положительное впечатление на семью архитектора. Хозяин даже предложил ему переночевать у них в квартире. Богдан поблагодарил, но вежливо