отказался, пояснив, что перед тем, как ехать позвонил своему партнеру по бизнесу-москвичу, чтобы тот подыскал ему съемную квартиру и будет очень неудобно, если он откажется от его услуг. Все было сделано, чтобы хозяева Оксаны Тарасовны ни в коем случае не заподозрили, что перед ними никто и звать его никак – обычный нищеброд. Они и не заподозрили…
Уже на следующий день Оксана Тарасовна приехала на квартиру, которую сняла для сына и с радостью сообщила, что хозяйка буквально на днях навестит тех своих знакомых, где дочь почти в сорок лет не может выйти замуж и расскажет им про Богдана.
Приглашения долго ждать не пришлось. Видимо, в той семье вопрос поиска жениха для давно перезревшей дочери достиг, что называется, критической отметки и любой новый кандидат, более или менее отвечавший требованиям родителей, «не откладывался в долгий ящик». И опять Оксана Тарасовна волновалась куда более сына. А Богдан, напротив, после предварительных «смотрин» в семье архитектора, как бы успокоился. Люди этого круга, их уровень жизни не показался ему чем-то запредельным. Да они довольно состоятельны, но до обитателей Рублевки им далеко. И главное, в интеллектуальном плане эти люди ничего особенного не представляли – обычные люди с весьма средними способностями, которым в советское время повезло получить качественное образование, что уже в постсоветское время позволило им устроиться лучше, чем основной массе таких же ничем не выдающихся людей. По всему и их друзья-знакомые примерно люди того же и материального, и интеллектуального уровня.
Прежде чем представить очередного «кандидата» дочери, ее родители решили сначала сами на него посмотреть. Оксана Тарасовна вновь разнервничалась. Богдан же от всего этого почувствовал усталость – ему захотелось, чтобы все поскорее закончилось, все равно как. Он явно начал от всех этих «общений» уставать, прежде всего морально. В назначенный час Богдан, предварительно заучив на память имена-отчества родителей «невесты», подошел к дому на Кутузовском проспекте. В отличие от хозяев Оксаны Тарасовны, то была семья, имеющая советско-номенклатурное происхождение и квартиру, которую унаследовали от предков, сумевших здесь поселиться.
Не совсем уютно чувствовал себя Богдан в новом костюме, еще не разношенных новых туфлях. Сшить такой костюм на заказ было слишком дорого, потому и купили этот, готовый, тоже недешевый, но изрядно жавший под мышками, хорошо хоть брюки оказались впору. Впрочем, консьержке в подъезде почему-то «прикид» Богдана не понравился. Она подозрительно оглядела его, спросила к кому идет, потом стала звонить… В общем, не сразу Богдан добрался до нужной квартиры в этом сохранившем некий номенклатурный «лоск» доме. Но подозрительность консьержки, то оказались еще «цветочки». Откровенное недоверие с первых минут демонстрировал отец и особенно мать. Богдан хоть и не рассчитывал на «торжественный» прием, но и такой подозрительности не ожидал. Видно в чем-то жена архитектора неправильно информировала Оксану Тарасовну. Беседа протекала сначала стоя в просторном холле номенклатурной квартиры. Богдану стали задавать вопросы, не предлагая ни сесть, ни пройти в комнаты.
– Мы наслышаны, что вы на Украине занимались бизнесом, каким, если не секрет? – сразу взял быка за рога отец, обрюзглый невысокий, лет за шестьдесят с нездоровым цветом лица. По всему информации, полученной от жены архитектора, он не поверил и решил сам проверить «кандидата».
– Да, я торговал удобрениями в Виннице, – Богдан стоял чуть не по стойке «смирно», спиной ощущая входную дверь, держа в руках букет цветов, который он собирался преподнести матери «невесты».
– Ну, и как успехи? – продолжал разглядывать Богдана через «призму подозрительности» отец.
В то же время мать не стояла на месте. Она, то отходила чуть вглубь холла, то заходила с боку, явно оценивая с разных «ракурсов» внешность очередного «кандидата».
– Да, по всякому бывало, – ответил Богдан, лихорадочно припоминая все, что знал о торговле удобрениями гражданского мужа своей сестры.
– А сейчас, значит, в Москве рассчитываете пробиться. Что, там не получилось? – на розовато-кирпичном лице отца обозначилась усмешка.
– Да нет, все там получалось, просто спрос небольшой. У нас там земля хорошая, чернозем. Потому наши фермеры и те, кто ведут пригородное хозяйство в основном вообще без удобрений обходятся, там и так все хорошо растет. У вас тут не так, без удобрений хороший урожай не вырастишь, – Богдан экспромтом выдал обоснование своего переезда в Москву.
Похоже, отец оценил этот ответ, ибо смотрел на Богдана уже без усмешки и даже с интересом:
– А начальный капитал у вас есть?
– Кое-что имеется, – Богдан ответил уклончиво, давая понять, что не болтун и коммерческую тайну выдавать не собирается.
И это оценил отец, потому несколько изменил «угол атаки»:
– Но вы ведь совсем не знаете специфики местного рынка, у нас тут частный бизнес чиновник гнобит.
– Ну, этим меня не испугать. У вас в России хотя бы есть хозяин, которого все более или менее слушаются, особенно здесь в Москве, где верховная власть рядом. А у нас полная махновщина, никто никого не слушается. Каждый средний чиновник из себя великого руководителя корежит и свои правила устанавливает. Ну, прямо как шляхта из времен Речи Посполитой.
Родители «невесты» на этот исторический экспромт удивленно переглянулись. По всему, они не имели понятия о чем идет речь, но неожиданная образованность «кандидата», несомненно, произвела на них впечатление. Отец даже несколько растерялся и словно спохватился:
– А что же это мы в дверях-то стоим? Богдан, так кажется вас зовут, снимайте обувь, одевайте тапочки… милости просим, очень, очень приятно… Маша возьми у Богдана цветы, поставь в вазу…
В ходе этих «смотрин», Богдан сумел произвести, прежде всего на отца, впечатление умного и эрудированного человека, к тому же довольно практичного. Его пригласили за стол и уже за оным отец и мать раскрыли секрет полишинеля, что у них имеется дочь, «умная поэтическая натура», но с чрезмерно завышенными требованиями к молодым людям. Богдан, конечно, не признался, что в курсе и требований, и возраста, и внешности «тонкой поэтической натуры». Он с предельным внимание все выслушал, поддержал сетования матери, что таким людям тяжело приходится в этом жестоком мире… Результат «смотрин» оправдал ожидания Оксаны Тарасовны. Богдану пообещали, что поговорят о нем с дочерью и возможно вскоре они познакомятся. Первый шаг к «завоеванию» Москвы, казалось, был сделан.
Богдан все это «судьбоносное» время жил как на автопилоте. Его не радовало, и не огорчало, как развиваются события. Он словно играл роль в каком-то спектакле, не имеющем никакого отношения к реальности. И у него не проходило желание, чтобы «комедия», срежиссированная его матерью, поскорее закончилась. И в то же время, не очень веря в положительный результат этой затеи, он хотел, чтобы она увенчалась успехом.
Тем временем прошла неделя, подошел к концу июнь, а звонка с приглашением вновь посетить номенклатурную квартиру, все не было. И вот, наконец, оное поступило. На этот раз предстояло осуществить непосредственную «стыковку» с потенциальной невестой. В тот день Оксана Тарасовна отпросилась у «архитекторши», примчалась к сыну и стала готовить его к «свиданию». Ее волнение было велико как никогда. Богдан не мог на это не обратить внимания:
– Мама, ну нельзя же так переживать. Успокойся. Не хватало, чтобы ты из-за этого сердце себе «посадила»
– Ох, Богдаша, ты прав, конечно. Но, знаешь, как хочется хотя бы последние оставшиеся годы пожить по человечески, гроши эти не считать, не так, как мы сейчас живем, – Оксана Тарасовна не выдержала и тихо всхлипнула.
Богдану до того, в общем, спокойно готовящемуся к предстоящему «свиданию», стало до боли сердечной жаль мать. Действительно, она всю жизнь старалась «подняться» не столько из-за тщеславия, сколько для того, чтобы обеспечить себе и своим детям достойный социальный статус, достойную жизнь. Сколько усилий с ее стороны оказалось потрачено зря.
– Мама, не плачь. Я сделаю все от меня зависящее. Только не переживай, все это не стоит того…
Как писал Пушкин, она звалась Татьяной. Богдан ожидал увидеть уже немолодую женщину с уродливой, отталкивающей внешностью. Потому, он был готов сохранять бесстрастность, если даже придется узреть нечто вроде Квазимодо женского рода, но… Татьяна действительно оказалась далеко не красавица, особенно на лицо, которое безнадежно портила сильно выдающаяся вперед, лошадиная челюсть. Этот дефект не могла исправить никакая пластическая операция. Но в целом, во многом благодаря дорогостоящим косметическим ухищрениям и удачно подобранным украшениям ее лицо не смотрелось совсем уж отталкивающе. Что же касается фигуры, то для почти сорокалетней старой девы она смотрелась вполне приемлемо: ни худая, ни толстая, с нормальным соотношение ширины плеч и бедер. Разве что ноги имели излишнюю кривизну, но совсем не безобразную. В общем, чувствовалось, что Татьяна не махнула на себя рукой и пользовалась всем, что предоставляли ей финансовые возможности папы: фитнес, косметические салоны и т.д. Но не внешность, хоть он ожидал куда худшего, удивила Богдана. Его поразил ее взгляд. Если родители при первом знакомстве сначала явно выражали свое недоверие, то Татьяна смотрела на него с нескрываемым презрением, едва ли не с ненавистью. Данное обстоятельство позволяло предположить, что на эту встречу она согласилась только после долгих уговоров родителей, чем и была вызвана полуторанедельная задержка.
Видимо, желая сгладить столь «красноречивое» настроение дочери, родители встретили Богдана как долгожданного, дорогого гостя. На этот раз и в комнаты пригласили и цветы приняли сразу, вернее мать приняла, понимая, что дочь букет забирать не будет. Ко всему его уже ждал заранее накрытый стол. За столом Татьяна продолжала сидеть с надменным видом, молча исподлобья рассматривая Богдана все тем же презрительным взглядом. Так что беседовать ему вновь пришлось в основном с отцом. Богдан сделал дежурный комплимент хозяйке за качество приготовления блюд. Мать прогнозируемо ответила, что стол она готовила вместе с дочерью. Татьяна же, за все время не проронила ни слова, даже когда их представляли друг другу, ограничилась равнодушным кивком…