– Во, надыбал-таки ПКМ. Хоть и базарят, что новый «Печенег» по всем статьям его превосходит, а для меня лучше машины нет. В этой их оружейке столько рухляди собрано, черт ногу сломит. Этот вроде без видимых дефектов, но еще в деле попробовать надо, пристрелять. И вы ребята АКМы свои как следует проверьте. Оружие это, говорят, ментовское, а там за ним обычно плохо следят.
– Много ты знаешь, нормально менты за оружием следят, особенно в ОМОНе, – ревниво возразил один из бойцов, бывший омоновец у которого и позывной был Омон.
Крест поманил Леонида:
– Видишь, Малек, вот инструмент, которым я в этой жизни лучше всего владею. Сколько же я из такого вот пострелял, и дай Бог еще постреляю, – в словах Креста было столько восторженной удовлетворенности, что со стороны он производил впечатление человека, встретившего после разлуки долгожданного друга, которого с радостью готов обнять. ПКМ Крест, конечно, не обнимал, он его ласково поглаживал приговаривая:
– Ты уж меня, брат, не подведи…
Леонид окончательно убедился, что изо всех бойцов группы Грача, лишь Крест, похоже, искренне готов хоть сейчас идти в бой, остальные… О чем думали остальные бойцы, сказать было трудно, но похоже они не особо рвались воевать и более интересовались, когда же, наконец, объявится спонсор и начнет их кормить ресторанной едой и платить обещанные деньги. С этим спонсором время от времени вел переговоры Грач. Потом он озвучивал их результаты остальным. Получалось, что спонсор не собирался их забирать с базы на все время, а как бы арендовал для охраны его «объектов». И кормить их он обязался, только в то время пока они охраняют его кафешки и ресторан. Таким образом, ночевать и завтракать, а то и ужинать бойцам предстояло опять же в казарме. Страшно матерились все, и Грач, и бойцы. Тут, похоже, разошлись интересы местного командования и спонсора. Местные главковерхи не хотели совсем отдавать спонсору такое фактически боевое подразделение, а на всякий случай предпочитали держать его при себе, позволяя лишь иногда «брать в аренду».
– Во, бардак, он и есть бардак. Это получается мы тут как слуги двух господ, и спонсор нас может использовать, и эти случай чего в любой момент на затычку какой-нибудь дыры бросить, – больше всех возмущался сам Грач.
– Спонсор-то хоть деньги заплатит, и хорошо кормить будет, а эти за просто так на убой погонят,– высказал свое мнение Омон.
– Ну, не так уж за просто так, оружие-то они нам дали, – при этих словах Крест в очередной раз с теплотой посмотрел на свой ПКМ.
Видимо какой-то нестыковкой между спонсором и командованием базы объяснялось то, что на охрану «объектов» в первый день «грачевцы» так и не заступили. О Леониде как-то забыли, во всяком случае местные командиры не вспоминали о нем. Грачевцы ушли на стрельбище опробовать полученное оружие, а Леонид, оставшись один, мучился ожиданием и неведением. В то же время местных добровольцев тоже повели на стрельбище, в которое превратили футбольное поле, располагавшееся неподалеку от казармы. Там их учили стрелять, снаряжать и кидать учебные гранаты. Эти занятия, впрочем начали уже после того как отстрелялись из автоматов и подствольников «грачевцы». «Обучаемых» специально вывели посмотреть, как обращаются с оружием опытные вояки. Так что у них занятия начались, когда уже грачевцы вернулись в казарму. Бойцы тоже с интересом следили за процессом обучения из окон и комментировали увиденное. Крест вновь подозвал скучающего Леонида и, указывая на бывшее футбольное поле, говорил:
– Не думай, что вот так, кидая учебные гранаты, можно кого-то чему-то научить. Пока несколько раз настоящую боевую гранату не снарядишь и сам не бросишь, никогда не научишься. Чушь все это, ананизм… Ну, ты-то как, надумал, что делать будешь. Так же как эти тут ананизмом заниматься, или к нам?… Я тебя к себе вторым номером возьму. Понимаешь, мне без второго номера очень тяжело. Я это по себе знаю. Это в пехоте второй номер по штату положен, а у нас в спецназе все одному приходилось. Ленты патронами набивать, цинки вскрывать, таскать все это. Конечно, и одному можно, но КПД снижается как минимум вдвое. Получается не война в удовольствие, а тяжкий ратный труд без радости. А я люблю с удовольствием воевать. Я уже нашим предлагал – никто не захотел. Они же все профессионалы и цинки с патронами таскать им западло, – Крест с усмешкой взглянул на бойцов, наблюдавших за «ананизмом» на футбольном поле.– А этим я не верю, – Крест кивнул в ту же сторону, откуда уже начали раздаваться трескучие автоматные очереди,– ананизм с метанием гранат сменился на вполне реальную стрельба по мишеням. – Так что, если ты не согласишься, многим укропам жизнь сохранишь и меня мучиться заставишь.
Леонид промолчал. Он надеялся, что его все равно рано или поздно выпустят и он, наконец, займется тем, ради чего сюда приехал, будет искать бабушку. Тем более он вспомнил, как год назад она откровенно ему призналась:
– Льоня, я тебе бильше усих люблю. Як помру, приижджай, будь ласка, хочу щоб ти мене хоронив.
Именно о бабушке думал Леонид, когда уже вечером после ужина, его от этого отвлекло какое-то массовое тревожное переговаривание в казарме. Казалось, что едва ли не все тревожно обсуждают какую-то важную новость. Леонид подсел к Кресту:
– Случилось, что-то.
– Да, хреновы дела. Укропы в наступление перешли, и Стрелкова с его людьми в Славинске отрезали,– лицо Креста, впрочем, вовсе не казалось тревожным, он как всегда смотрелся абсолютно спокойным, может даже чуть веселее обычного.
– И что теперь?– не понял значения услышанного Леонид.
– А то, что нас наверняка скоро в бой пошлют. Повоюем,– казалось, Крест единственный в этой казарме кто доволен новостью. – Ну, ты как, надумал ко мне в оруженосцы? Я тебя быстро настоящим бойцом сделаю. И шансов остаться в живых у тебя рядом со мной гораздо больше будет, чем у этих, – Крест пренебрежительно кивнул в ту сторону, где располагались «обучаемые».
Леонид вновь ничего не ответил, опустил глаза и пошел к своей койке. Неопределенность его дальнейшей судьбы постоянно давила на сознание. Но воевать он по-прежнему не хотел, ни в каком качестве. К тому же уже успела отосточертеть эта казарменная жизнь, где нельзя было толком умыться и даже остаться наедине «с самим собой» в общем сортире – от однообразной концентратной пищи его расслабило. У него уже начала чесаться голова от невозможности ее хорошо вымыть в холодной воде, ввиду отсутствия горячей. Он не знал, сколько еще придется терпеть такую жизнь, но все решилось во вторую ночь…
В Киеве выбрали нового президента, после бегства Януковича и полутора месяцев «турчинского» правления. Новый президент сразу же распорядился прекратить краткосрочное перемирие и возобновить АТО на востоке страны. Результатом совместного наступления частей регулярной украинской армии и добровольческих батальонов стало окружение в Славинске ударных сил ополченцев во главе со Стрелковым и значительные успехи на других участках фронта в Донбассе. Наступление сухопутных войск поддерживалось ударами с воздуха. Бомбовым ударам подвергались в первую очередь базы, где концентрировались резервы ополченцев и проходили обучение добровольцы из местных.
Леонид проснулся среди ночи от страшного грохота. Казарма тряслась как при землетрясении, с потолка и стен сыпалась штукатурка. Где-то совсем недалеко раздался такой оглушительный взрыв, что у Леонида заложило уши, а в открытые в душную ночь окна будто кто то вдавил плотную волну воздуха. На Леонида посыпались осколки разбитого стекла. Дежурный свет сразу отключился, и казарма освещалась только всполохами от разрывов.
– Это бомбежка, укропы нас с воздуха утюжат! – раздался крик кого-то из бойцов.
– Всем вниз, в подвал! – это уже кричал Грач.
– Малек, беги за мной! – Крест уже оделся и едва различимой тенью метнулся к выходу.
Именно этот окрик заставил Леонида сбросить ступор оцепенения. Никогда он так быстро не одевался и не бежал, чудом не налетев на стену почти в кромешной тьме.
– Малек ты где!?
Крест почему-то беспокоился именно о нем, и Леонид спешил на его голос как на свет маяка. Так он добежал до подвала, где еще с советских времен оборудовали бомбоубежище. Там уже находились все «грачевцы» и наиболее шустрые из «обучаемых». Но и бетонные перекрытия бомбоубежища содрогнулись, когда очередная тяжелая авиобомба по всему угодил прямо в футбольное поле, по совместительству стрельбище, а разлетевшиеся осколки секли стены и залетали в окна. По всему, казарму, самое высокое здание подвергшейся бомбежке базы, начали обстреливать УРСами. Они сотрясали стены, дробя панели здания, а то и залетали в окна, взрываясь внутри. В подвал еще время от времени забегали «обучаемые», кто-то из них плакал навзрыд, кого-то рвало, кто-то кричал, что у него наверху остался брат…
– Мда… какая-то здесь не такая война. У чичей самолетов не было, – в темноте раздался голос Креста.
И Леонид вновь пошел на этот голос, задевая и обходя кого-то, интуитивно чувствуя, что рядом с Крестом сейчас будет безопаснее.
– Кто тут вошкается?… Ты что ли, Малек? Садись рядом. Ты это чего в руках-то держишь, кроссовки, что ли не успел одеть? Обувай, тут пол цементный, холодный…
Леонид от пережитого стресса, словно забыл, что бежал в одних носках, держа обувь в руках. Он стал быстро обуваться. Звуков бомбежки уже не было слышно, но тишина отнюдь не наступила. Сверху не прекращалось какое-то движение, топот, там что-то кричали, молили о помощи. Кто-то стал протискиваться к выходу из подвала. Повинуясь стадному чувству, поднялся, было, и Леонид, но Крест его придержал:
– Не спеши, там сейчас такой разгром и неразбериха, двухсотых и трехсотых, похоже отыскивают и выносят. Подожди, пока свет дадут, а то не видно ни зги.
Так же как и Крест, наверх не спешили и остальные «грачевцы», только сам Грач пошел узнать, что и как.
Видимо, к ударам с воздуха будущих ополченцев не готовили. Они, так же как и Леонид, растерялись, когда среди ночи их разбудил грохот, сыплющаяся штукатурка и звон выдавливаемых взрывной волной оконных стекол. А опытных бойцов, с ними рядом не оказалось. Многие из них не догадались как можно быстрее бежать в подвал и оказались погребенными под обрушившимися перекрытиями. Трое из них погибли сразу, еще двое скончались по пути в больницу, больше десятка человек получили различной степени ранения. Когда Леонид увидел во что превращено помещение, в котором он ночевал, где битое стекло и куски штукатурки валялись буквально везде, а там, где находились койки обучаемых явственно просматривались темные пятна крови… ему захотелось немедленно прямо сейчас отсюда бежать. Но стены, ограждавшие базу, не пострадали, дежурная служба продолжала нести свою службу. Тем не менее, желания воевать поубавилось и у оставшихся невредимыми обучаемых, они тоже явно были не прочь немедленно покинуть этот «учебный центр». На такое настроение сразу же отреагировало командование. На утреннем построении, громогласно объявили, что если кто надумает сбежать, будет объявлен дезертиром и с ним поступят по закону военного времени – поставят к стенке.