– Ну, наконец-то настоящие бойцы пошли, а то приходит всякая шивота, которая автомата в руках не держала, – удовлетворенно улыбался Петр, не сомневаясь, что Богдан пришел именно с целью записаться в батальон добровольцем.
Богдан удивился, насколько изменился Петр. Он помнил его после ранения жалкого, скулящего и буквально рвущегося поскорее убраться из Чечни. Или уже позже, находящегося в глубокой прострации, клянущий всех этих патриотов, сбивших его с понталыку, из-за которых он лишился руки. И вот теперь он занимается формированием пополнения для добровольческого батальона, которое поедет воевать в Донбасс, и похоже своим положением весьма доволен, ибо чувствовалось, что обязанности свои он выполнял с большой охотой и рвением. А то как же, он то безрукий, его уже воевать не пошлют, пусть теперь другие руки-ноги теряют.
– Да я вообще-то, просто хотел узнать, как там обстановка, на фронте. Бабушка у меня там под Донецком. Не знаю, что с ней, – попытался, как можно более нейтрально, поведать о цели своего прихода Богдан.
– Обстановка отличная, несмотря на то, что эти срочники и мобилизованные из ВСУ очень плохо воюют. Но и без них наш брат доброволец скоро всю эту вату расколошматит. Бабушка, говоришь… Ну, так записывайся в батальон, как освободитель в Донецк войдешь, героем перед ней предстанешь, – Петр буквально излучал оптимизм.
– Да, здоровье у меня, сам знаешь… с тех пор так до конца и не восстановился, – выдавил виноватую улыбку Богдан.
– А что здоровье, руки-ноги у тебя целы, стрелять умеешь, гранаты швырять тоже, опыт у тебя есть, сам можешь салаг учить. Мы с тобой вон где были и чего видели. Неужто, за ребят наших, за Порубайло, не хочешь с москалями рассчитаться, – уверенно, словно политработник со стажем говорил Петр.
«Хорошо тебе болтать. Вон, даже то, что руку потерял сумел себе на пользу обратить. Теперь та рука тебя кормить будет. Сидишь тут бумажки строчишь и людей на смерть посылаешь, ветеран хренов. Я-то знаю, какой ты ветеран, в одном бою всего и побыл и в том за спины хоронился. И прозвище твое помню, герой хренов, «кутенок» было твое прозвище», – думал про себя Богдан. Но вслух он этого не произнес, напротив, будто заинтересовался предложением:
– Да, не уверен, будет ли от меня там толк. Я ведь, и бегаю сейчас плохо, и ползти, окапываться не смогу и голова часто болит.
– Будет, Богдан, будет. С твоим опытом ты там очень пригодишься. Ты и ребят наших поведешь и бабушку свою от ватников освободишь, – уже тоном, не терпящим возражений, не то убеждал не то приказывал Петр.
– Да, какой из меня командир. Я же никогда никем не командовал, – продолжал отнекиваться Богдан.
– Не боги горшки обжигают. Я же тебе не батальоном командовать предлагаю. А со взводом любой из наших, кто с москалями в Чечне воевал, вполне справится.
Богдан в очередной раз удивился как «оперился», некогда робкий, пугающийся каждого разрыва и громкого хлопка «кутенок» Петр. Он не дал согласия, сказал что подумает. Петр явно разочаровался, такому решению Богдана, но сказал, что ждет его. Тем не менее, к себе домой, посидеть за столом, поговорить, он «старого боевого товарища» не пригласил.
Конечно, Богдан совсем не хотел воевать. Ведь он уже был далеко не тот девятнадцатилетней давности юный романтик. Тем не менее, он колебался, ибо совершенно не представлял, что же ему делать дальше. А тут Петр сразу обещал, и кормежку, и обмундирование и даже неплохие деньги. Как бы по секрету Петр сообщил, что в добровольцы берут не всех подряд. В тех же военкоматах многих желающих заворачивают, ибо таким образом многие пытаются вместо мобилизации на общих основаниях в ВСУ, где воевать придется фактически задарма, пойти в добробат, где будут платить. Так же между делом Петр поведал, что план мобилизации в ВСУ фактически сорван, ибо мобилизованные делают все, чтобы оную избежать, вплоть до бегства за границу. Нет, Богдан не хотел такого заработка, да и не верил в щедрость больших начальников, в чем его еще раз убедил разговор с Чмутовым. Он помнил, как обошлись с ним после возвращения из Чечни. Тогда кроме матери он оказался совершенно никому не нужен, его даже в армейском госпитале отказались лечить. Но куда идти, что делать? Окончательно подвигла его очередная ночь, проведенная на железнодорожном вокзале. Изрядно продрогший, позавтракав в вокзальном буфете чашкой горячего чая с бутербродом… Расплачиваясь он убедился, что денег у него почти не осталось. Богдан опять поехал в офис, где сидел Петр, изображавший из себя бывалого фронтовика, ветерана борьбы с российской агрессией…
14
Подготовка бойцов добровольческих батальонов проходила под Днепропетровском. Здесь Богдан пробыл две недели. Он помнил, как плохо и наспех их учили тогда в 95-м, перед отправкой в Чечню. Но все-таки тогда занятия проводили опытные инструктора, бывшие офицеры советской армии, и те сборы продолжались больше месяца. Сейчас в группе, в которой Богдана назначили старшим, занятия проводил… он сам, ибо среди инструкторов оказалось немало бывших милиционеров, с некоторыми видами оружия слабо, или вообще незнакомыми. Тяжело вспоминалось то, что он когда-то знал и умел: частичная и полная разборка автомата, его чистка и смазка, заряжание-разряжание, стрельба по мишеням, одиночным и очередями, заряжание гранат и стрельба с подствольника. И самое опасное в учебном процессе: снаряжение ручных гранат и их метание. Тем не менее, Богдан, девятнадцать лет назад несколько месяцев участвовавший в чеченской войне, довольно быстро восстановил свои навыки и оказался лучше подготовлен в обращении со стрелковым оружием, нежели бывшие солдаты, недавно отслужившие срочную службу в украинской армии. Во всяком случае, снаряжать и метать те же боевые гранаты Ф-1 и РГД кроме него мало кто умел. Когда он спросил этих бывших солдат, чему их учили во время службы… Ему ответили, что в основном несли караульную службу и занимались хозработами. Еще их, как правило, регулярно откомандировывали на отхожий промысел на промышленные предприятия или сельхоз работы – воинские части таким образом зарабатывали деньги на собственные нужды.
Впрочем, бывшие срочники хоть умели стрелять. Но не менее половины так называемого учебного взвода вообще в армии не служили и никогда никакого оружия в руках не держали. То были либо совсем молодые парни, либо не молодые но в свое время каким-то образом избежавшие призыва: студенты, рабочие, инженеры, учителя, мелкие менеджеры, охранники… Богдан в этих юношах узнавал самого себя девятнадцатилетней давности – сбитого с толку патриотической пропагандой романтика. Но уже пожившие мужики, они то зачем пошли добровольцами? Этого Богдан понять не мог. Так или иначе, именно с этим «контингентом» пришлось ему немало повозиться, научить за столь короткий срок хотя бы азам обращения со стрелковым оружием. Но больше всего подняло авторитет Богдана его умение обращаться с гранатами. К нему, учиться снаряжать и бросать «ефки» и «ргдшки» приходили из других учебных взводов. Похоже, даже кадровые офицеры, присутствующие в учебном центре в качестве инструкторов, в этом деле оказались не очень сильны. Да и чему тут удивляться, они уже кончали не советские, а украинские военные училища, а это несравнимые величины, небо и земля. Ведь советскую армию и советских офицеров готовили всегда к войне, а украинскую… только не к войне. Таким образом, о Богдане пошла слава, как о имеющим настоящий боевой опыт бойце.
Не будучи официальным инструктором, Богдан фактически уже через несколько дней стал исполнять его обязанности, учить личный состав учебного центра «гранатному делу». Благодаря этому его освободили от занятий по стрелковой подготовке, не сомневаясь, что такой опытный человек, конечно же, отлично стреляет. Таким образом, осталось в тайне, что Богдан на самом деле был очень плохим стрелком. Плохо стрелял он и девятнадцать лет назад, а сейчас к тому же у него уже и зрение стало не то, а главное, он не мог нормально прицеливаться – дрожали руки. Но теперь он не только не стрелял, но и кроссы не бегал и по пересеченке не ползал. И эти его слабости благодаря славе «гранатометчика» остались в тайне.
По окончании учебных сборов, выработалось устойчивое мнение – никто кроме Богдана не может возглавить взвод, в котором он числился. Более того, некоторые добровольцы из других взводов жаждали попасть именно к нему, молодые по романтическому позыву – лестно воевать под началом заслуженного ветерана, другие по практическим соображениям – с таким, понюхавшим настоящего пороха командиром больше шансов остаться в живых.
Богдана не радовало, что с ним произошла такая метаморфоза: из гастера-неудачника он превратился в «бывалого вояку». Навалилось осознание, что если он станет взводным на него ляжет огромная ответственность. Ответственность в первую очередь за таких же, каким он сам был в семнадцать лет романтиков, готовых отдать жизнь за «Вильну Украину». В то же время Богдан понимал, что просто так отказаться тоже невозможно: ведь именно он и по возрасту и по опыту действительно подходит как никто другой. Хоть и существует расхожее мнение, что каждый человек хозяин своей судьбы, но чаще случается обратное. Так же случилось и с Богданом. Поток жизни его нес, как нес до сих пор, независимо от его желаний, куда-то, по всему в очередной водоворот, из которого можно и не выплыть.
Об отправке в зону АТО объявили за день до оной. Настроение у основной массы добровольцев было приподнятое. Из Донбасса приходили хорошие новости: Стрелков со своей москальской бандой и примкнувшими к нему местными полностью блокирован в Славинске и не сегодня-завтра их там всех кончат. У многих не нюхавших пороха добровольцев возникло желание, как можно скорее попасть на передовую – они опасались, как бы война не закончилась до их прибытия. А Богдан позвонил матери и озвучил ей заранее продуманную легенду, про то, что он, наконец, нашел неплохую работу, схожую с той, что у него была в Подмосковье и деньги вроде обещают приемлемые. Поверила ли Оксана Тарасовна? Этого Богдан по телефону определить не мог, но она выказывала крайнее беспокойство и заклинала, быть крайне осторожным, ни с какой политикой не связываться и, самое главное, ни в коем случае не попасть под мобилизацию. Богдан уже привычно успокаивал мать, что с его здоровьем мобилизация не страшна, а добровольно он воевать не пойдет…