Они присели на автобусной остановке, Леонид молчал, не говоря ни да, ни нет. Чтобы еще потянуть время он спросил вроде бы то, что к сегодняшнему дню уже не имело отношения:
– А как же… тебе за тех бизнесменов, ничего?
– А чего мне будет… в такой-то обстановке. Может кто-то из ихних родичей меня и ищет. Тот спонсор, у которого мы тогда в ресторане были, он куда-то срыгнул вместе с семьей. В Донецке пока Стрелков командовал, он всем этим атаманам укорот дал, и все их армии под свое командование определил. Так что я теперь официально числюсь бойцом армии ДНР со всеми вытекающими. А про тот случай… да забыли уже все. Шума, во всяком случае, поднимать никто не стал. Спонсора нет, а мы уже не его наемники, а ополченцы. А такие как я, это штучный товар, такими не разбрасываются. Но, помнишь, я тебе говорил, моя эффективность как боевой единицы возрастает как минимум вдвое при наличии второго номера…
Леонид не хотел развивать эту тему и вновь перевел разговор:
– Слушай, Крест, я тут прослышал, что вроде какой-то самолет не то голландский, не то малазийский здесь сбили. Это что, правда?
– Правда. Весь интернет по этому поводу гудит. Россию обвиняют, что де это она «Бук» ополченцам пригнала, и они с него этот самолет шарахнули, – с явной неохотой и неприязненно скривив лицо, ответил Крест.
– И много там жертв было, и кто в самом деле его сбил?
– А черт его знает, кто сбил. Вроде почти триста человек летели. И какого черта их здесь понесло, неужто не знали, что тут война внизу идет? Ты на это не заморачивайся, как говорят, лес рубят – щепки летят. Ты сам только в эту щепку не превратись…
Они сразу же сторговались с первым, тормознувшем возле остановки частником. Он повез их в Донецк по хорошо уже знакомой дороге – Леонид никак не мог предвидеть, что столь скоро по ней придется возвращаться. Крест продолжал уговоры уже в пути:
– Пойми, тебе да еще с девчонкой никак не проскочить, не в Донецке, так в Луганске загребут. А если не приведи бог к укропам попадешь, тебе кранты, с твоим российским паспортом тебя сразу шпионом объявят, и девчонка из-за тебя ох как пострадать может. А со мной тебе ничего не грозит. Я тебе откровенно скажу, нравишься ты мне, чем, не знаю, но нравишься. У меня брата нет, сестра, а я всегда брата хотел младшего. Вот ты мне что-то вроде того младшего брата. Я тебе обещаю больше ты никакие дорожки мести, никакие сортиры чистить не будешь. Будешь все время при мне, рюкзак с лентами носить. А как отобьемся, я тебя сам до границы довезу с девчонкой твоей.
– А отобьетесь ли? – вдруг вклинился в разговор водитель «Жигулей», мужик лет пятидесяти с обветренным лицом человека много работающего в поле. – Укры, вон, всерьез за дело взялись.
– Они-то всерьез, да мы еще всерьез не брались, – резко ответил Крест, чем сразу отбил у водилы охоту задавать вопросы.
Почти всю дорогу до Донецка Крест уговаривал Леонида, и в конце-концов тот сам уверовал, что это судьба, от которой не уйти. К тому же, во время ареста в Луганске он почувствовал себя настолько бесправным и беспомощным, что хотелось, наконец, обрести какую-то стабильность даже в этом зыбком жизненном бытие, которое имело место летом 2014 года в Донбассе. Такую относительную стабильность здесь вроде бы собой олицетворяли Крест и группа Грача, с которыми он случайно встретился на российско-украинской границе. Когда подъезжали к Донецку, все слышнее становилась кононада с северо-запада со стороны Аэропорта, и с юго-востока, со стороны Иловайска. Тревожные предчувствия охватили Леонида. Тем не менее, он отправил очередную СМС матери, что у него все в порядке. Потом позвонил Ларисе, наказал сидеть дома и при бомбежке быстрее бежать в бомбоубежище. А сам… сам он по-прежнему на базе в Луганске, занимается хозработами, и ему даже вот позволили звонить со своего мобильного, в общем все у него нормально…
Из-за чего возник конфликт в Донбассе, переросший в полномасштабную войну? Если смотреть на ситуацию эдак глобально, то толчком послужили события, имевшие место незадолго до того, весной, в Крыму. Там большинство населения составляли русские, и они все двадцать лет незалежности с трудом переносили невразумительную внутреннюю политику киевской власти, не сумевшей за все это время построить по-настоящему жизнеспособное государство. А русские это государственноориентированный народ, для них крепкая власть залог всего. Сыграло свою роль и наличие в Севастополе базы российского Черноморского Флота. Все это привело к тому, что в краткосрочный период безвластия на Украине, вызванного бегством из страны президента Януковича… В общем, в этот момент с молчаливого согласия России начались массовые выступления русского населения Крыма, что и привело к быстрому и бескровному свержению украинской власти на полуострове, проведен референдум о вхождении Крыма в состав Российской Федерации.
В Крыму все прошло быстро и гладко, активного сопротивления никто не оказал. Крымский «пример» оказался заразительным для определенных, как слоев населения, так и властных структур в Донбассе. Казалось, парализованная киевская власть и здесь не решится на силовое подавление сепаратизма, так же, как не решилась на таковое в Крыму. Но Донбасс оказался далеко не Крымом. Если на полуострове русские составляли почти две трети населения, то в Донбассе не более половины. К тому же здесь не было российской военной базы и прорусские силы с самого начала не имели столь подавляющего преимущества как в Крыму. Более того, число политически активных дончан разделилось примерно пополам, а большую часть жителей составляли политически пассивные, которые вообще все едино под каким флагом жить. А так как они жили рядом с Россией, то знали материальное положение рядовых россиян по ту сторону границы и не находили, что оно на много лучше чем у них.
В общем, ни то, ни то не стоило того, чтобы за то или это воевать – так думало подавляющее большинство жителей Донбасса. Но поначалу погоду делали именно «политически активные». Особенно в тех семьях, где имелась «советская» основа, прорастали семена, имевшие благодатную питательную среду. Здесь старшее поколение пыталось заложить в сознание молодежи то, как хорошо и справедливо жили в советское время: и страна была великая, мощная и жили куда лучше, и порядок был. И эти высказывания имели под собой определенный фундамент, особенно в среде потомственных шахтеров, весьма многочисленной на территории старейшего угледобывающего региона. Ведь на Украине в целом и в Донбассе в частности, последние лет тридцать существования советской власти народ жил сравнительно неплохо. Во всяком случае, заметно лучше, чем в большинстве прочих регионов СССР. Тут и промышленность развитая, и климат хороший, и земля плодородная, да и во главе СССР долгие годы стояли выходцы с Восточной Украины, свою малую родину любившие и втихаря о ней заботящиеся. О высоких заработках донецких шахтеров во времена Хрущева и Брежнева ходили легенды. Не так здесь ощущался и продовольственно-промтоварный дефицит, буквально душивший ту же российскую провинцию. О Донецке и Луганске говорили как о городах, где уровень жизни значительно превышал среднесоюзный. То же самое можно сказать и о более маленьких городах и поселках Донбасса. Не мудрено, что старшее поколение дончан вспоминало советское время с определенной ностальгией. Тем более, что в постсоветской Украине качество жизни заметно понизилось. Они, конечно, мечтали не столько о присоединении к России, сколько о восстановлении Советского Союза, где они когда-то сравнительно неплохо жили. О том, что та же Россия жила в то советское время совсем не так хорошо как Донбасс, они либо не знали, а те кто знал… Они тем более хотели вновь вернуть то время, когда они жили значительно лучше большей части своих соотечественников. «Бежать» в Европу, где Украина наверняка бы стала одной из беднейших стран, они не хотели.
Та часть дончан, что была настроена антироссийски, в основном тоже не являлись сторонниками киевского руководства. Да, Киев они не любили, но Москву ненавидели еще сильнее. Та ненависть имела глубокие исторические корни, ибо зародилась во второй половине 19 века, когда сюда завезли для работы на шахтах людей из центральных губерний России. С тех пор прошло больше чем полтора столетия и население вроде бы смешалось… Но старая неприязнь оставалась незримо раскалывая регион на хохлов и москалей.
В тех семьях, где превалировало «москальское» мировоззрение… они были не прочь последовать примеру Крыма и присоединиться к России. А там, где доминировало «хохлацкое», там радели за интеграцию с Европой, и чтобы как можно меньше контактировать с Россией. В той среде очень надеялись на экономическую помощь Евросоюза. А почему бы и нет? Вон в Грецию Евросоюз вливает несметные миллиарды евро, и живут греки припеваючи, гораздо лучше, чем в России и на Украине, при этом особо не утруждаясь, лежа на пляжах и попивая кофе. Или еще более «заразительный» пример. После развала Союза вступили в Евросоюз страны Прибалтики и вот результат: Эстония страна вообще безо всяких природных ресурсов, с неплодородной землей и промозглым климатом, заняла 42 место в мире по уровню жизни. А Россия с ее несметными ресурсами еле выскреблась на 55-е, а Украина с ее черноземами и благодатным климатом – на 90-е! Так что путь ясен, вперед в Европу и будет нам счастье. Это если глобально…
А если «спуститься пониже» и рассмотреть конфликт пристальнее, то можно разглядеть детали, которые на глобальном удалении никак не видны. И тогда вполне может создастся впечатление, что весь сыр-бор получился в результате цепи непредвиденных случайностей, и никакой Крым, никакие пророссийские и антироссийские силы не играли никакой решающей роли, во всяком случае на начальном этапе. А все дело в желании олигархического клана, которому фактически принадлежало большинство промышленных предприятий Донбасса. Этот клан всего лишь хотел после бегства своего ставленника Януковича и предвидя, что следующий президент уже наверняка их человеком не будет… Они хотели добиться от пока еще не укрепившейся новой власти в Киеве, некой ограниченной авто