ированной рисовой и гречневой кашей, тушенкой, пакеты с сухарями. В общем, его РД был намного легче, чем у Леонида.
Набить ленты патронами и уложить их в РД Крест заставил Леонида заранее, на первых порах помогая ему в этом деле, пока тот не приобрел определенную сноровку. Таким образом, в Иловайск они ехали имея тысячу двести патронов уже снаряженные в ленты. Увидев, как подготовился к бою расчет ПКМ, даже Грач изумленно покачал головой, и адресовал им свою скупую похвалу:
– Да… а я все понять не мог когда ты мне говорил, что тебе никакие цинки не нужны, что вы в двух РД уложите столько боекомплекта, сколько у отделение не бывает. Даа молодцы, вы теперь с этим боекомплектом дня два воевать можете.
В семье Прокоповых жизнь как бы остановилась. Внешне все вроде бы шло как прежде. С утра Галина Тарасовна с мужем шли на работу. Она стояла за прилавком, он рубил и таскал мясные туши. Вечером шли домой, считали выручку. Но, то была некая инерция, заданная предыдущей жизнью. На самом деле супруги, особенно Галина Тарасовна не жили, а ожидали очередной СМСки от сына. Получив оную, в которой лаконично сообщалось, что у него все в порядке, они убеждались лишь в том, что он жив, и таким образом получали импульс к продолжению какой-то деятельности на этом свете, до следующей СМСки. Поскольку сообщения от Леонида приходили с разной переодичностью, а в конце июля имел место почти недельный перерыв, Галина Тарасовна очень часто себе просто места не находила, до тех пор пока не приходила-таки очередная СМСка. Конечно, при таком методе «общения», оставалось совершенно неясно, где Леонид находится конкретно, добрался ли до бабушки. Но в том, что он находится в Донбассе, сомнений не возникало, ни у отца, ни у матери. Сказать, что Галина Тарасовна переживала – ничего не сказать. Она не могла спокойно ни спать, ни есть, все время напряженно прислушиваясь к телефону, постоянно ожидая сигнала поступившей СМС, иной раз по нескольку раз просыпалась среди ночи, с надеждой вглядываясь в лежащий рядом на тумбочке телефон. Только сейчас она осознала, как много для нее значит сын. Она уже не переживала о матери, а про себя молила Бога, чтобы только сохранил Леонида.
От сжигающих изнутри переживаний, ненадолго отвлекала работа и повседневные заботы. За своей обычной мздой приходил участковый. Даже он обратил внимание, что Галина Тарасовна очень плохо выглядит. Участковый решил, что она переживает за деньги, которые он вынуждал их платить ему:
– Да бросьте вы так беспокоиться, деньги в жизни не главное, тот же навоз, сегодня нет – завтра воз.
Галина Тарасовна позвонила сестре и поделилась с ней своим горем. Оксана Тарасовна не очень ей посочувствовала, зато поведала о своей «головной боли». Она рассказала, что ее Богдан уехал на Украину и там вроде устроился на работу, но тоже уже несколько дней не звонит и она очень боится, что сын попадет под мобилизацию. С большим трудом Галина Тарасовна сдержалась, чтобы не закричать в трубку: «Да кто твоего калеку мобилизует, кому он нужен! Вот у меня горе так горе, мой сам поехал в этот огонь и неизвестно что там с ним!» В общем, пожалела, что позвонила. Муж тоже переживал, но, конечно далеко не в той степени. Видя, как жена буквально тает на глазах и чернеет лицом, всячески пытался ее поддержать, или отвлечь. Но это у него не получалось, ибо Галина Тарасовна пребывала в постоянном ожидании самого худшего. В выходной Галина Тарасовна пошла в церковь, хоть, как и ее мать, даже с возрастом не отличалась особой религиозностью. Тем не менее, СМСки от сына, словно тонущему спасательные круги, позволяли ей держаться «на плаву». Сам собой назрел разговор с мужем.
– Если Бог Леню убережет, надо что-то в нашей жизни здесь изменить, – не то просто сказала, не то спросила совета Галина Тарасовна.
– Да, я и сам о том давно уже думал, только тебе боялся говорить, да и кто же знал, что Ленька такое отчебучит, – осторожно признался муж.
– Кто знал, кто знал, – передразнила Галина Тарасовна. – Ты же отец, а не посторонний дяденька и все время рядом с ним был. Неужто не чувствовал, что у него на уме!?
– Да кто же его разберет… молодежь сейчас, не то что в наше время, она вон на компьютерах вся повернута. В наше время танцы да гулянки отвлекали, а у него-то ничего этого. Шесть дней в неделю рынок с утра до позднего вечера, по выходным в компьютере сидит. А он же молодой, ему погулять охота. Да и деньги надо ему давать, он их заработал. Черт с ней с квартирой, годом раньше, годом позже, а у парня молодость проходит,– позволил себе, наконец, высказать и свое мнение муж.
– Только бы живым вернулся, господи сохрани. Ну, почему ты до сих пор то молчал? Мог бы и сказать. Разве бы я не поняла, – Галина Тарасовна в очередной раз начала тихо рыдать.
Кроме этой постоянной боли, нервная обстановка возникла и на работе, хоть напрямую тот конфликт Прокоповых и не коснулся. Источником его стал некий торговец в мясном ряду, решивший для привлечения покупателей водрузить над своим торговым местом голову свиньи, этакую развеселую хрюшку, чем-то напоминающую телевизионного Хрюшу. И действительно покупателей ему хрюшка привлекла, и уже другие торговцы подумывали сделать то же самое. Но через несколько дней к тому торговцу подошли несколько пожилых азербайджанцев из «овощного» ряда. Азербайджанцы вежливо попросили убрать эту веселую хрюшку. Но торговец, приехавший из Липецка и торговавший мясом оттуда же заявил, что на своем торговом месте волен делать что захочет. Потом к нему подошли уже азербайджанцы помоложе и покрепче, местная азербайджанская «крыша». Они разговаривали уже не столь вежливо. Возникла перепалка, причем глава «крыши» говорил нарочито громко, чтобы слышали в первую очередь русские торговцы за соседними прилавками:
– Ты, что думаешь, ты здесь хозяин, что это твоя земля. Да если мы захочим тебя уже завтра здесь не будет и все мясо твое сгниет. И никто тибе не поможет. Это в Кремле Путин хозяин, а во всей остальной России Кавказ хозяин. Потому, что мы тибе говорим, то и делай. И если ты не уберешь свою поганую свиную башку, мы тебе такое устроим…
Конечно, то была всего лишь угроза, но на рынке сразу возникло напряжение. Азербайджанцы среди торговцев составляли абсолютное большинство, к тому же если русские торговцы были в основном женщины и мужики среднего и пожилого возраста, то среди азербайджанцев имелось немало молодых людей, не говоря уж о «крыше». Положение усугублялось тем, что липецкий торговец не испугался и «хрюшу» снимать не собирался. Испугалась администрация рынка, куда пошли жаловаться азербайджанцы. Владельца «хрюши» тоже вызвали туда. Оттуда он вернулся злющий, матерясь на всех и вся:
– Вот суки, все местное начальство под азеров легло. А вы чего все молчите? Сегодня им свиная голова не понравилась, а завтра они нам вообще свининой не то что торговать, но и есть ее запретят. И в самом деле, кто в России хозяин русские, или Кавказ!?
Тем не менее, «хрюшу» он все-таки снял. От очередного напоминания того, что все и без того понимали, что на всех московских рынках негласно «рулят» азербайджанцы, всем русским торговцам, конечно, стало не по себе. Но Галина Тарасовна воспринимала это как происходящее где-то в параллельном, второстепенном мире. А в ее основном мире, было постоянное ожидание очередной СМС.
23
Иловайск город железнодорожников и шахтеров, трудившихся на одноименной шахте. Он располагался в 35 километрах восточнее Донецка. Бои здесь начались девятого августа со штурма города подразделениями добровольческих батальонов. И до того и особенно с началом боевых действий начался массовых исход гражданского населения. К двадцатому августа в городе с восемнадцатитысячным населением осталось не более трети жителей. Тот первый штурм 9-10 августа был отбит, а в украинских СМИ его именовали разведкой боем. В течении следующей недели Иловайск окружили части ВСУ и добровольцы. И хоть кольцо окружения получилось неплотным, это создало проблемы со снабжением обороняющих город ополченцев. Второй штурм начался 17-го, когда к добровольцам подошли крупные подкрепления. В ответ командование ополченцев, понимая стратегическое значение Иловайска, пробила в кольце коридор и бросила туда все имеющиеся у него резервы… Добровольцы наступали при поддержки артиллерии ВСУ. Взаимодействие меж ними налажено было плохо в результате частенько и добровольцы оказывались без огневой поддержки, и артиллеристы палили в белый свет, поражая не противника, а многоэтажные дома и дома частного сектора.
Город разделяли железная дорога и балка, которые в некоторых местах являлись и линией фронта. Добробаты закрепились на южной, или как ее еще называли нижней части города, ополченцы на северной или «верхней». Обе стороны постоянно обвиняли друг друга в нарочитых обстрелах жилых районов и гибели мирных жителей. На самом деле, ни те, ни другие без особой нужды по жилым домам не стреляли, но война есть война и разрушения, как частным, так и административным зданиям оказались немалые. Впрочем, Крест ожидал «большего»:
– Иш ты… странная здесь какая-то война. В Чечне другая была, там ни они нам, ни мы им пощады не давали, ни дома их, ни хозяйства, ничего не жалели. Они нас за людей не считали, мы их. А здесь… чудно, я думал увижу одни развалины, как в Грозном, а город-то в основном цел. Нее, так долго не продлиться, интеллигентно воевать нельзя, не то занятие.
Только когда доехали до железной дороги, стало ясно, что здесь шли интенсивные бои. Здание станции и вагоны, стоящие на путях, как пассажирские, так и товарные были, или сожжены, или посечены осколками. Группу Грача, именуемую теперь ротой, придали ополченскому батальону, воевавшему с первых дней АТО и за это время сменившего не один состав, как бойцов, так и командиров. Причем смена происходила не только по причине потерь, но и потому, что многие бойцы повоевав, кто день, кто два, кто больше, втихаря уходили. Местные бежали по своим домам, россияне в сторону границы… На их место приходили другие, кто-то так же уходил-бежал, но кто-то и оставался… В общем, батальон был многострадальный, невезучий и обычно им затыкали все образовавшиеся в ходе наступления противника дыры. Тем не менее, Крест обрадовался, что их не придали другому ополченскому батальону, который, напротив, имел хорошую рекламу, ибо являлся в некотором смысле придворным, так как подчинялся непосредственно новому лидеру ДНР из местных, пришедшему к власти после отставки выходцев из России Бородая и Стрелкова: