– Да, Малек, в данном случае, как говориться, ничего личного. Для меня это просто работа, которую я умею хорошо делать. Здесь я наемник и воюю за деньги. Ты, кстати, тоже. Ты так же, как и я официально числишься в штате, числишься вторым номером расчета ПКМ. И не делай вид, что не знаешь, что тебе за это платят.
– Я… я действительно не знаю, – несколько растерялся Леонид.
– Ну, это твое дело, но думаю, когда тебе эти деньги выдавать будут, ты от них не откажешься, – после этих слов Крест отвернулся, давая понять, что разговор его утомил, и он желает подремать перед маршем.
Леонид же не мог спать. Последние слова Креста возбудили в нем бурный мыслительный процесс. Он никак не ожидал, что у этого, на первый взгляд, не далекого «пса войны», есть свое мировоззрение, основанное на вполне философском фундаменте. Но сам Леонид, в силу своего двойного русско-украинского менталитета эту философию как свою принять никак не мог. Он предчувствовал, что завтра и в последующие дни погибнет очень много людей. Он не хотел этого, но понимал, что никак не может повлиять на грядущий порядок вещей.
26
Слухи продолжали ходить иной раз самые нелепые, вселяя надежду в души окруженных. Оптимистично звучало известие, что вроде российское командование и сепаратисты согласны дать окруженным добровольцам в Иловайске и частям ВСУ в его окрестностях «зеленый коридор», по которому они будут выходить из окружения. Правда, не могли договориться, как выходить. Украинская сторона настаивала на выходе с техникой и вооружением, и вроде бы российская сторона не против. Но руководство сепаратистов решило показать, что они тоже не «твари дрожащие, а право имеют». Они потребовали, чтобы из окружения вышел только личный состав и раненые, но без техники и тяжелого оружия. В свою очередь между командованием ВСУ и добровольческих батальонов тоже возникли разногласия. Прошел слух, что в помощь окруженным создана мощная деблокирующая группировка из свежих частей ВСУ. Потом этот слух почему-то заглох. В конце-концов вроде бы утвердили согласованный график выхода войск из района Иловайска по маршруту: Многополье – Старобешево – Комсомольское. Все уперлось в вопрос, как выходить, с оружием или без оного… В это время в Киеве отпраздновали День независимости, и похоже, там мало кто догадывался, что в «иловайском котле» окружены и находятся в критической ситуации ударные подразделения украинской армии. Украинское командование, видимо, решило воспользоваться различным подходом к вопросу выхода из окружения своих противников. В штабе АТО не без основания считали, что введенные в Донбасс российские части стремятся, как можно раньше завершить операцию и поскорее вернутся на свою территория, дабы не вызвать негативной реакции международных наблюдателей. То есть они стрелять вряд ли будут, не зависимо от того, как будут выходить окруженные, с оружием или без него. А то, что сепаратисты без поддержки своих спасителей то же не решаться открыть огонь – в этом вообще никто не сомневался.
Приказ гласил: до Многополья выходить одной колонной. Затем колонны разделяется: ВСУ уходит по одной дороге, добровольцы по другой. С раннего утра Богдан с остатками взвода загрузились на броню выделенного для них БМП. Остальные разместился на других БМП, БТРах, Мотолыгах и транспортных автомобилях… Все были готовы к маршу в тот день, 29 августа…
Колонна добровольческих батальонов начала свое движение в седьмом часу. По пути следования до Многополья в нее вливались подразделения ВСУ, которые размещались на блокпостах вокруг Иловайска. Выходящая из окружения колонна по составу техники оказалась весьма разношерстной. Тут кроме старых советских БМП, БТРов, Мотолыг с тонкой броней, имелись бронированные инкассаторские машины, монструазного вида, обшитые железными листами КАМАЗы, транспортные грузовики с кузовами под тентом, всевозможные легковушки, от старых потрепанных УАЗиков, до современных ДЖИПов. Возглавляли колонну два танка Т-72. Техника в основном побитая, многие единицы не на ходу и их тянули на сцепках, у некоторых клинили коробки передач, башни, ходовые. Пока ехали до Многополья, то одна, то другая машины под палящем солнцем «закипали», останавливались, водители выскакивали, поднимали капоты и поливали из бутылок и канистр раскаленные бензонасосы, а колонна, не останавливаясь, обходила их и шла дальше…
Почему ВСУшники и добровольцы уверовали, что им со всем оружием и техникой беспрепятственно позволят покинуть «котел»? Предположить невозможно, но именно из-за этой патологической уверенности можно объяснить наличие в колонне большого количества небронированной и слабо бронированной техники. Впрочем, возможно, если бы «зеленый коридор» обеспечивали только российские части, так бы оно и вышло. Но украинское командование явно переоценило количество российских войск пересекших границу, в уверенности, что они и только они нанесли столь большие потери их армии. На самом деле российских частей вступивших на территорию ДНР было совсем немного. И они не хотели особо светится и после того, как основные задачи разгрома ударных частей ВСУ были решены, выполняли строго вспомогательные функции, осуществляя большей частью лишь моральную поддержку армии ДНР. Таким образом, если на внутреннем обводе «кольца» вокруг иловайского котла действительно стояли подвижные тактические группы армии РФ… То сразу за ними еще одно кольцо образовали подразделения армии ДНР, в рядах которой сражались уже набравшиеся опыта и обозленные местные уроженцы и наемники, для которых война являлась профессией и многие из них этой профессией владели в совершенстве. И те и те уже не первый день воевали с «укропами» и не собирались поступать с ними по-рыцарски благородно. Это относилось, как к личному составу, так и к командованию. Потому, увидев, что как и ожидалось, окруженцы выходят с оружием и боевой техникой, они готовились незамедлительно открыть уничтожающий огонь…
А стрелять ополченцам было из чего. За время боев весной и летом огневая мощь армии ДНР увеличилась на несколько порядков. Разгром украинских колонн начали ГРАДы, после того как они разделились после поселка Многополье. Слабая бортовая броня старых советских БМП, защищала лишь от пуль и сколков. Снаряды прошивали ее насквозь. Впрочем, подбить БМП можно было и из гранатомета. Граната, если и не пробивала броню, то ее фугасное действие оказывало настолько сильное воздействие, что вызывало почти стопроцентную частичную контузию в ней сидящих. В результате БМП выходила из строя, останавливалась и люди выскакивали из нее, мало что соображая. Они тут же попадали под автоматный, пулеметный и снайперский огонь, залегших параллельно шоссе ополченцев. В таких идеальных условиях ПКМ Креста работал с высочайшей эффективностью. Леонид едва успевал подавать новые короба и укладывать ленты из своего РД в опустевшие. За все время боев в городе Крест, наверное, не выпустил столько патронов, сколько за эти полтора-два часа непрерывного… нет не боя, избиения.
– Ух ты… получи… куда ползешь… не уйдешь… все равно не жилец, не мучайся!… – Крест вдохновенно комментировал свои действия, как всегда совсем не думая о том, что убивает людей.
Леонид почти не смотрел на расстреливаемое шоссе, но слыша «комментарии» Креста и зная, как он стреляет, не сомневался, что на дороге творится нечто ужасное, там ад. Эту адскую работу Крест прервал только, когда ствол ПКМ раскалился и стал не стрелять а «плеваться» пулями. Не более трех минут, едва не обжегшись, он менял ствол и вновь возобновил «работу»…
Стрельба стала стихать, когда колонну частично уничтожили, частично рассеяли. На шоссе горели БМП, автомашины, валялись в различных позах недвижимые тела в комуфляже с желто голубыми шевронами. Какие-то транспортные средства съехали с шоссе и либо застревали и накрывались огнем, либо, буксуя, уходили прямо по полю. Многие из них останавливались по непонятным причинам, из них выскакивали люди и, если им удавалось избежать пуль и осколков, они искали спасения в близлежащих лесопосадках. Лишь небольшая часть добровольческой колонны, ее головная часть, успела проскочить. Таким образом, организованный выход из Иловайска вскоре превратился в прорыв рассеянных маленьких пеших групп. Примерно то же самое происходило и со второй колонной, составленной в основном из частей ВСУ. Но если добровольцы упорно пытались прорваться, то срочники и мобилизованные бойцы, не долго думая, поднимали руки и сдавались. Добровольцы сдавались только в крайних случаях, когда альтернативой плена была неминуемая гибель.
Богдан и еще с десяток бойцов находились на броне БМП, когда миновали первое кольцо окружения. Они увидели БМП без номеров с белыми кругами на бортах, свидетельствующими о принадлежности к ополчению ДНР. Но чувствовалось что прежняя символика и бортовые номера спешно закрашены, а круги тоже нарисованы совсем недавно. Но главное, по находящимся рядом с этой техникой бойцам сразу становилось ясно, что это не ополченцы: во первых слишком молоды, однообразно и качественно экипированы… и главное у них не имелось никаких шевронов и ни на рукавах ни на груди ни каких колорадок, георгиевских ленточек, что в обязательном порядке носили все ополченцы как местные, так и российские наемники. То были явно срочники армии РФ, которых забыли в спешке снабдить этими колорадками. Мимо них колонна проехала беспрепятственно, многие расслабились, в уверенности, что и дальше все обойдется без «приключений». Но, увы, «приключения» начались когда колонна миновала поселок с многозначительным названием «Победа»…
Едва переехали мост через небольшую речушку, из близлежащих зеленок начался прицельный обстрел, вскоре превративший шоссе в кромешный ад. Узкую дорогу, стоявшие в засаде гранатометчики, пулеметчики и минометчики буквально прошивали насквозь. При попадании в борт БМП гранат из «мухи» или мин, сразу детонировал боезапас и все кто находился внутри и на броне неминуемо погибали. Леонида и тех, кто с ним находился на броне спасло то, что таким образом взорвалась БМП шедшая впереди них метрах в тридцати. Их механик водитель инстинктивно затормозил, а командир БМП заорал откинув люк: