– Я… мне!? – Леонид был изумлен, продолжая считать, что непосредственно в боевых действиях участия не принимал.
– Конечно тебе. То, что сам не стрелял это ерунда. Ты обеспечил сверхеффективные боевые действия нашего лучшего бойца. Крест без тебя бы и половины тех укропов не положил, что с тобой. А Креста я подал на награждение… какой-нибудь местной наградой наградят… посмертно. Ерунда, конечно, побрякушка, это не звезда героя России, но пусть знают все эти местные, что до власти тут дорвались, кому они этой властью обязаны. Потом будут говорить, что шахтерики из шахт вылезли и всех укропов разогнали. Такие как Крест этих бандер пачками клали, пока они там заседали да портфели делили.
– А деньги, которые Кресту полагались, с этим как?
– С этим у нас строго. Его семья все получит. Там всего где-то больше миллиона будет. Конечно тоже ерунда, разве жизнь этого стоит. Но все же лучше, чем ничего, – горестно вздохнул Грач.
– Товарищ капитан, я еще вот чего хотел… – Леонид смущенно замялся, но все же продолжил.– Вещи Креста, которые на базе оставались, их же тоже семье передадут?
– Да, конечно.
– Там это… у него планшет остался, там есть некая информация… ну, в общем, он не хотел, чтобы о ней его жена знала. Мне бы этот планшет минут на двадцать, я ее удалю.
Грач прищурившись посмотрел на Леонида, и ничего не спросив, согласно кивнул головой:
– Хорошо, дам команду, вещи Креста еще здесь лежат, если считаешь нужным, удали…
– Товарищ капитан, а кто это платит и ребятам, и Кресту, и мне… Россия? – не удержался от вопроса Леонид.
– А вот этого тебе, Малек, лучше не знать. Да и не все ли тебе равно, – Грач до того настроенный весьма доброжелательно, сразу насупился, и будто отгородился от Леонида какой-то незримой стеной.
– И еще… я ведь столько с Крестом тут общался, а имени его так и не узнал… Вы не скажите, как его звали.
– Что… как звали?… Скажу, конечно, Волынцев Александр Федорович было его имя…
Леонид, после того как удалил все порноролики с планшета Креста, пошел в место расположения грачевцев. Нельзя сказать, что там, после более чем месяца проживания и боевой жизни бок о бок, к нему стали относится как к своему. Нет, в свое братство бойцы его, образно говоря, так и не приняли, но в то же время относится стали совсем не так, как в начале и даже не так как к «пушечному мясу». Леонид для них стал чем-то вроде случайного, но заслуживающего уважения попутчика. То, что он до конца оставался рядом с Крестом, тем более добавило ему этого уважения. Поминали Креста без тостов и речей, в этакой суровой боевой обстановке. Для этого случая не стали пить ни коньяк, ни водку, а достали настоящего медицинского спирта. Бойцы с пониманием относились к решению Леонида покинуть их ряды и ехать в Россию. Пожалуй, если бы он решил по иному, они бы были удивлены. Его подробно расспрашивали о том последнем бое. Леонида ни в чем не винили даже в том, что фактически не стрелял и спрятался. Ведь большинство из них не сомневалось, что рано или поздно Крест закончил бы именно так. И то, что Леонид, находясь рядом с ним, сумел выжить, в том находили счастливый случай, за который благодарить надо разве что Господа Бога.
28
В ожидании начисленных ему денег, Леонид полдня проболтался по территории какого-то заброшенного промышленного комплекса, где базировалось несколько подразделений ополченцев. В Донбассе имелось много таких заброшенных бывших предприятий. В советское время все они что-то производили, на них кто-то трудился. Но с распадом Союза жизнь кардинально изменилась и не только люди – много востребованных в советское время предприятий, учреждений, НИИ и т.д. стали в новой жизни не нужны. Присматриваясь к бойцам этих подразделений, Леонид отметил, что среди них стало намного больше местных. Таких групп как «грачевцы», полностью состоящих из россиян осталось немного. Большинство имели смешанный состав. Тут же находился пункт приема и содержания пленных. Содержали их под охраной в полуподвальном помещении. Леонид стал свидетелем, как их выводили из этого полуподвала и сажали в кузов машины с тентом.
– Куда это их? – поинтересовался Леонид.
– В Донецк. Там их проведут колонной по улице Артема, навродь того, как пленных немцев по Москве? – ответил один из конвоиров.
– Как дети ведут себя эти новые главнюки. Аналогию с Отечественной Войной хотят провести. Там провели пятьдесят тысяч, целую армию отборных вояк. А здесь? Пару-тройку сотен каких-то ушлепков, если наберут, – прокомментировал предстоящее действо стоявший рядом боец, по виду явно из профессионалов.
После того как всех пленных, предназначенных для «парада», вывели из полуподвала, часовой громко обратился к кому-то из местного командования:
– А с этими что делать? Их, или лечить, или отпускать надо. Здесь они точно загнутся.
Дверь в местную «тюрьму» была широко распахнута и там прямо на полу укутанные в какое-то тряпье недвижимо лежали еще трое пленных. Один из них, впрочем, зашевелился, с трудом приподнялся и сел, остальные по-прежнему не подавали признаков жизни. Тот, который сел… Этот худой, даже изможденный, давно не брившийся и не стриженный человек показался Леониду знакомым. Он присмотрелся, но местный командир приказал закрыть дверь и отчитал часового:
– Твое дело охранять, а что с ними делать не твоя забота. А подохнут – не жалко, тремя бандерлогами меньше будет.
«Это же Богдан!» – Леонид, наконец, вспомнил, кого ему напоминает этот худой, патлатый и небритый пленный.
Последний раз они виделись где-то больше года назад. Нелегко сейчас было опознать в этом измученном доходяге Богдана. Леонид подошел к зарешоченному окну полуподвала и еще некоторое время всматривался в полумрак «тюрьмы», и у него рассеялись последние сомнения – то был его двоюродный брат. Леонид тут же поспешил к Грачу:
– Товарищ капитан!
Из бойцов никто не называл Грача по его армейскому званию. Такое официально-уважительное обращение сформировало у Грача ответное отношение к Леониду, нечто вроде отношения старика к непутевому, но нравящемуся ребенку. Леонид почему-то уверовал, что может обращаться к Грачу с самыми неудобными просьбами, как в случае его задержания в Луганске, и при этом в ответ он, как минимум не будет «послан». Грач сидел за столом в небольшой комнате, оборудованной по типу ротной канцелярии. Он корпел над бумагами, видимо, «подбивая» какие-то цифры.
– Чего тебе?… Денег еще нет, после обеда привезут, – Грач с явным неудовольствием оторвался от своих расчетов.
– Помогите пожалуйста! У меня тут брат двоюродный в плену, в подвале сидит, только сейчас его увидел. Он из Винницы, видимо под мобилизацию попал. Он там чуть живой, то ли ранен, то ли болен. Помогите его вызволить.
Грач недоуменно воззрился на Леонида, осмысливая услышанное, потом изрек:
– Ну, Малек, с тобой не соскучишься… Точно брат?
– Точно, его Богданом зовут, а фамилия Панасюк. У него и так со здоровьем проблемы, а тут… Умрет он в этом подвале. Помогите.
Леонид знал, что Богдан уже с полгода жил в России и шабашил по Подмосковью. Он не сомневался, что брат добровольно пошел воевать, ибо знал его взгляды и «чеченское» прошлое. Но сейчас для него стало целью спасти его любой ценой. Все равно, что место бабушки, которую он спасти не успел, занял Богдан, которого спасти он мог успеть. С недовольной гримасой Грач поднялся из-за стола… и вновь стал помогать этому случайно попавшему в его подчинение постороннему парню. Чем-то он сумел понравиться не только до мозга костей «псу войны» Кресту, но и этому не снискавшему чинов и наград в российской армии, и не сумевшего найти себя на гражданке бывшему офицеру. Грач пошел к местным командирам.
Леонид не очень надеялся, что ему просто так отдадут Богдана. Он очень боялся, что брата взяли в плен, зная, что он боец добровольческого батальона, а добровольцев местные ненавидели и вряд ли бы отпустили. Грач появился где-то спустя полчаса:
– Счастливый ты по жизни человек Малек, да и брат твой тоже. Представляешь, когда я с твоей просьбой пошел к коменданту, думал, что меня и слушать не станут. Но выслушали. Имя, которое ты мне назвал, совпало с его, и он действительно с Винницы. Ну, я все, что ты говорил, им пересказал, что по мобилизации, больной совсем. Они там и так и эдак, видно, и отпускать боятся, и возиться с ним неохота. Так вот, брат твой не ранен, только сильно болен, вроде простуда. Их там еще и врач не осматривал. От врача многое зависит. Его сегодня как раз должны привезти, он осмотрит этих лежачих пленных, там еще двое таких и засвидетельствует, кто ранен, кто болен, а кто прикидывается. Они тут никого лечить не хотят, так, что вполне возможно его тебе и отдадут, как родственнику. Так что ждем врача…
Но прежде чем приехал врач, привезли деньги. В группе Грача, кроме тех уцелевших бойцов, с которыми Леонид пересек границу, сейчас числились еще четверо профессионалов и трое, как ни странно, оставшихся в живых «нариков». Последние, не скрывали, что как только «получат денюшку», сразу свалят в Россию. Один из них, зная, что Леонид тоже собирается «отчаливать», обратился к нему:
– Может, вместе поедем?
– Да, нет, у меня еще здесь дела, – сразу уклонился от столь нежеланного попутчика Леонид.
Деньги выдавали строго конфиденциально, и кто сколько получил публично не оглашалось. Стоимость полезности того или иного бойца определял Грач. «Профессионалы» в целом остались довольны полученной суммой, «нарики» явно ожидали большего. Но Грач не дал им возможности выразить претензии:
– Радуйтесь, что в живых остались. Берите, что дают и шуруйте отсюда, и больше не приезжайте. В следующий раз уже так не повезет.
Леонид, открыв конверт, который вручил ему Грач, откровенно удивился – там оказалось сто тысяч рублей. Он никак не ожидал, что его двухнедельное таскание «РД» и снаряжение пулеметных лент оценят достаточно высоко. О том, что все эти сумасшедшие дни он косвенно участвовал в самых кровопролитных боях и рисковал жизнью, не говоря уж о здоровье… Леонид это пока как-то не воспринимал. Не воспринимал, что он способствовал самому настоящему убийству, как минимум нескольких десятков, а может быть и более сотни человек. Точн