Сам же Леонид, был как никогда весел и улыбчив.
– А ты чего это сияешь, как блин намазанный? – не мог не обратить внимание на состояние брата и Богдан.
– Поговорил я с матерью. Она прямо в телефон чуть не зарыдала. Говорила, что не чаяла уже мой голос услышать. Ну, я моментом воспользовался, и все рассказал, что к бабушке ездил. Ну, о том она и сама давно догадалась. Про бабушку сказал, что погибла, похоронена. Мама вновь разрыдалась… потом успокоилась. Я ей рассказал, что все это время в доме Ларисы жил, от обстрелов прятался и выехать никак не мог. А не звонил и только СМСки посылал, чтобы ее не расстраивать. Она, конечно, меня поругала, но не зло, а так, рассказала, что они с отцом все извелись, не знали, что и думать. Я тогда и говорю, что воспользовался моментом, когда в Донбассе поспокойнее стало и сразу выехал. Сейчас уже нахожусь в Воронеже и скоро в Москве буду. Мама так обрадовалась, ждем, говорит. Ну, я тут смекнул, что момент удобный, надо ковать пока горячо. Сказал, что со мной Лариса едет. Мама там, похоже, в ступор впала. Ну, я ее тут нужной информацией забросал, что бабушка рядом с матерью Ларисы похоронили и погибли они вместе, и хоронила их обоих Лариса, и что одной ей там оставаться очень страшно. Мама помолчала, потом говорит: ладно, вези. Представляешь, у меня как гора с плеч свалилась, – со стороны казалось, что нет человека счастливее Леонида.
Явно улучшилось настроение и у Ларисы, когда Леонид сообщил ей, что Галина Тарасовна про нее, наконец, узнала и вроде бы не против ее появления в их квартире. Конечно, ее радость была не столь всеобъемлющей, как у Леонида. Она женским умом понимала, то всего лишь «предварительное разрешение», и что там ждет ее дальше пока совершенно неясно.
Богдан же себя чувствовал примерно так же, как Леонид перед звонком матери. Он собирался с духом, чтобы позвонить Татьяне. Для этого после того, как поезд тронулся он покинул купе, в котором они ехали и пошел в тамбур, и не без содрогания набрал переданный матерью номер:
– Добрый день Татьяна… Это Богдан. Мне звонила моя мама и передала вашу просьбу вам позвонить. Вот я и звоню, – Богдан уперся лбом в угол тамбура и тем, как бы, огородил этот уголок от остального мира, не желая более никого в него впускать… – Да что вы, мне не за что на вас сердится и тем более вас извинять. Вы просто тогда высказали свое мнение, а я свое – какие могут быть претензии. Во всяком случае у меня к вам нет никаких претензий, надеюсь, и у вас ко мне… Да, я все это время на Украине был, по делам. Сейчас, вот, в Москву еду… Да, нет какая мне может угрожать опасность. Это все российские СМИ раздувают истерию, небылицы передают, а вы им верите. А на Украине, я вам как очевидец говорю, кроме Донбасса, конечно, везде нормальная, спокойная обстановка. Есть конечно проблемы, не без этого, а в общем жизнь как шла, так и идет… Да нет, меня никто и никуда не мобилизовывал. Воюют срочники и те, кто добровольно пошел. А я не доброволец, а для срочника по возрасту не подхожу… Спасибо, что беспокоитесь за меня. Мама мне вот тоже каждый день названивала, тоже беспокоилась. Ну, мама-то понятно, а вот то, что вы… не ожидал. Не скрою мне это очень лестно… Хорошо, как приеду, с делами немного разберусь и обязательно вам позвоню… Пожалуйста, как вам будет угодно, с удовольствием с вами встречусь. Мне тоже кажется, что тогда в первый раз мы далеко не исчерпали все взаимно нас интересующие темы. Излишние эмоции нам обоим помешали… Хорошо, можно и не дома, в любом месте, где вам угодно… Да, я тоже по ресторанам и ночным клубам не любитель ходить. Что вы скажете насчет театра или какой-нибудь галереи?… Да нет, это уж вы выбирайте. Я ведь в Москве неважно ориентируюсь. Стыдно признаться, но даже в Третьяковке и Пушкинском музее ни разу не был… Как вы сказали, галерея на Крымском валу? Слышал, конечно, но и там ни разу не был… Если вы согласны быть моим гидом и экскурсоводом с удовольствием приму ваше предложение… И вам всего хорошего… Да, как только приеду и немного определюсь, сразу вам позвоню…
Через тамбур, время от времени, проходили пассажиры, но Богдан их не замечал, не чувствовал. После окончания разговора он несколько минут стоял в том же углу тамбура, только опираясь о него уже спиной, стараясь унять участившиеся сердцебиение – впереди, после многолетней не просматриваемой тьмы жизни, вдруг вроде бы забрезжил, пока еще неясно просматриваемый лучик света – лучик надежды.
Когда вернулся в купе, застал о чем-то оживленно переговаривающихся Леонида и Ларису. По всему девушка, чем ближе подъезжали к Москве, тем сильнее волновалась. Леонид ее успокаивал, но без особого успеха. Леонид же по-прежнему излучал сверхоптимизм, и со своей «колокольни» никак был не в состоянии до конца прочувствовать, почему Лариса так страшиться встречи с его родителями.
– Ты же их знаешь, и маму мою и отца, – приводил, как ему казалось, железный аргумент Леонид. – Неужто, ты думаешь, что они не будут тебе благодарны за бабушку, да и за то, что твоя мать для нее делала? Во всяком случае, за маму я ручаюсь. Она так бабушку любила, как никого.
– Потому и боюсь, что маму твою знаю, – женская жизненная логика всегда отличается от мужской.
В конце-концов Леониду надоели эти препирательства, и он обратился к Богдану:
– Пойдем в вагон-ресторан, купим чего-нибудь. Лар тебе что принести?
– Что себе возьмешь, то и мне принеси, – отмахнулась Лариса, для которой вопрос о еде был сейчас третьестепенный.
Едва вышли в коридор Богдан, кивнув в сторону купе, в котором осталась Лариса немного «просвятил» брата:
– Ты на нее особо не наезжай, она-то как раз все очень даже правильно понимает.
– Не понял, о чем ты?
– О том, что ты же с ней спишь. Это для нас сейчас вроде бы ничего существенного, а для наших родителей парню с девчонкой спать до свадьбы, это знаешь ли нонсенс. Потому Лариска так и боится. Кем она будет выглядеть в глазах твоей матери, да и моей тоже?
Леонид задумался и поскреб затылок – в этом вопросе Богдан действительно был куда опытней его, ибо застал еще советское время, в котором Леониду жить фактически не пришлось. Но его настроение омрачилось лишь на короткое время. Братья шли в вагон ресторан оба, в общем-то, в приподнятом настроении, совсем не думая, а главное, совсем не желая вспоминать то, что с ними случилось совсем недавно. Простые житейские вопросы мирного времени для них были сейчас на первом месте. Они оба хотели жить, и поезд мчал их навстречу городу, который они оба по разному не любили, но который сейчас, тем не менее, вселял в них надежду на любовь и счастье…
В оформлении обложки исползовано изображение с сайта https://pixabay.com/ru/vectors/солдаты-военные-армия-милиция-311925/ по лицензии Public Domain