Маша подбежала к стеклянной двери, откинула щеколду, распахнула створку и выскочила на террасу, выходящую на лес.
Краем глаза она заметила какое-то движение слева от себя, повернула голову и в этот миг незнакомка свернула за угол дома и скрылась из вида.
– Эй! – окликнула Маша.
Никто не отозвался. Маша быстро зашагала к углу дома. Свернув, она никого уже не застала. Но на дощатом полу террасы что-то лежало. Что-то вроде листка с объявлением. Резкий порыв ветра повлек листок по полу. Маша быстро догнала его, нагнулась и подняла. Перевернула и с тихим вскриком выронила из рук.
Листок спланировал на пол. Маша попятилась. Это была ее собственная фотография. Та самая, которую Глеб выпросил в прошлом году и с тех пор всегда носил с собой в бумажнике. Худощавое, чуть вытянутое лицо, подкрашенные губы, небрежно уложенные светлые, волнистые волосы, словно колышимые ветром. Вот только вместо глаз на фотографии зияли две большие дыры.
Маша заставила себя успокоиться.
«Все в порядке, – сказала она себе. – Ты во всем разберешься».
Маша нагнулась и снова подняла снимок. Внимательно его осмотрела. Дыры в глазах были проделаны чем-то ржавым. На краях порывов остались рыжеватые частички.
Любимова сложила фотографию пополам и сунула в кармашек кофты. Посмотрела на темный лес, на видневшуюся безликую улицу, на дворик с фруктовыми деревьями и хозяйственными постройками. Несколько секунд она о чем-то напряженно размышляла, потом повернулась и вернулась в комнату, не забыв запереть за собой дверь на щеколду.
6
– Ну, что, москвич, вот мы и пришли.
Полицейские остановили Стаса Данилова перед решетчатой дверью камеры. Взяли его за руки и повернули к майору Воробьеву.
Майор взглянул на Стаса и свирепо проговорил:
– Ты на меня глазами-то не сверкай. Много я таких перевидал – глазастых.
– Пошел ты, – тихо вымолвил Стас.
– Что ты сказал?
– Что слышал.
Майор подошел к Данилову вплотную. Ухмыльнулся и спросил:
– Тебя сразу пристрелить или хочешь помучиться перед смертью?
– Лучше, конечно, помучиться, – в тон ему сказал Стас.
Воробьев улыбнулся, а затем коротко и резко ударил его кулаком под дых.
Стас хрипло выдохнул и обмяк на руках полицейских, но тут же выпрямился снова и процедил сквозь зубы, преодолевая боль:
– За этот удар ты ответишь, майор.
– Да ну? А кто видел? Парни, вы видели? Сафронов, ты видел?
– Что именно, товарищ майор? – уточнил полицейский-сержант.
– Да вот: говорят, я тут кого-то ударил.
– Никак нет, товарищ майор, я ничего такого не видел. Здесь никто никого не бил. Здесь вообще никто никого и никогда не бьет.
Воробьев снова посмотрел на Стаса.
– Ну? Как тебе такой расклад, москвич?
Данилов усмехнулся и беззлобно произнес:
– Гнида ты, майор.
Воробьев чуть прищурился.
– Никак не уймешься? Ну, ладно.
После второго удара под дых лицо Стаса стало землисто-бледным. Он повис на руках полицейских и несколько секунд висел неподвижно, с хрипом хватая ртом воздух.
Майор вытер кулак о пальто Стаса и брезгливо проговорил:
– Знаешь, сколько я вашего дерьма столичного перевидал? Думаешь, ты один такой?
Стас не отвечал, лишь по-прежнему хватал ртом воздух. Майор скривился:
– Живете там у себя, думаете – вы лучше других. А вы хуже. Слабее, глупее.
– Куда уж… нам… – хрипло проговорил Стас.
Майор Воробьев пристально вгляделся в его бледное лицо и вдруг засмеялся:
– А ты ничего, крепкий! Завтра напою тебя чаем. Знаешь, какой я чай завариваю? Не знаешь. Травяной, пахучий, из бадана, мяты и еще кой-чего. Мой фирменный рецепт. Амброзия и нектар в одном стакане. Завтра попробуешь перед отъездом. Если, конечно, доживешь.
– Спасибо… – прохрипел Стас. – Но я лучше… кофейку.
– Хочешь кофеек? Будет тебе кофеек. Такой крепкий, что волосы на голове дыбом встанут. Как солдатики перед командиром.
Воробьев весело покосился на своих подручных, те с готовностью заухмылялись.
– Может, еще чего-нибудь хочешь? – спросил повеселевший майор. – Есть какие-нибудь пожелания?
Стас выпрямился и сипло проговорил:
– Есть… Пиво, закуску и… красивую бабу… – Он сделал над собой усилие и с улыбкой добавил: – Сделаешь, командир? Или в вашем отеле такой же недобор «звезд», как на твоих погонах?
Майор Воробьев склонил голову набок и посмотрел на Данилова с нескрываемым любопытством.
– Ты всегда такой веселый?
– Нет… – пробормотал Стас. – Только по субботам.
– Что ж, у тебя будет время повеселиться. Парни, покажите нашему клиенту его номер. И пусть он ни в чем не знает отказа.
Полицейские сержанты потащили Стаса в камеру, а Воробьев подозвал к себе молодого старлея и тихо распорядился:
– Не кормить и не поить.
– Слушаюсь.
– По лицу не бить, под дых – можно. – Майор усмехнулся. – К завтрашнему утру он у меня шелковым станет. А когда выпущу – рад будет умчаться подальше и навсегда позабыть сюда дорогу.
Глава 6
1
Люди на улицах таращились на Машу, она кивала им, но редко кто из жителей отвечал ей таким же кивком, в основном прохожие отводили взгляды и спешили по своим делам.
Маша остановилась перед большим магазином с вывеской:
«БАКАЛЕЯ»
Она открыла тяжелую дверь и вошла внутрь. В лицо Маше пахнуло сотней разных запахов – специи, сдоба, кофе, копчености, запах выделанной кожи, пластмассы… В первое мгновение у чувствительной к запахам Маши даже слегка закружилась голова.
Потом в голове прояснилось, и она увидела сидевшего за прилавком, у кассы, человека. Она почему-то сразу поняла, что это и есть «Старик Чадов». Это был высокий, пожилой, очень худой мужчина с тонкой шеей и большой головой. Его волосы – седоватые, свисающие на плечи слева и справа от лысого темени – казались грязными. Темные глаза его были глубоко посажены. Лицо избороздили морщины. Возможно, из-за своей худобы старик производил впечатление очень больного и слабого человека. Это впечатление дополняла ужасно заношенная коричневая хламида, в которую он был одет, – не то пальто, не то длинная шерстяная кофта.
– Здравствуйте! – поприветствовала Маша бакалейщика.
Старик откинулся в кресле так, что голова его почти коснулась плаката, висевшего на стене и бодро призывающего покупать «лучшие товары, какие вы только можете найти в нашей стране».
Бакалейщик оценивающе оглядел Машу, при этом глаза его, тусклые и равнодушные, были холоднее могильных камней.
– Мне рекомендовал ваш магазин Игорь Силович Тихонов, – заговорила Маша. – Он сказал, что здесь я могу найти все, что угодно.
– Доктор Тихонов – уважаемый человек, – проговорил Чадов скрипучим голосом. – Не скажу, что я особо рад знакомству с новыми людьми, но раз уж он указал вам на мой магазин – милости прошу.
Любимова чуть прищурилась и спокойно спросила:
– Вам не нравятся чужаки?
– Я человек привычек. Ценю гармонию порядка превыше всего.
– Я не собираюсь нарушать ваш порядок.
– Вы уже его нарушили, – проскрипел бакалейщик.
– Чем же?
– Тем, что приехали сюда.
Маша придала своему лицу максимально доброжелательное выражение и сказала:
– Мне немного странно это слышать. Обычно люди, живущие в таких глухих местах, как ваше, рады увидеть новое лицо.
– Наше место вовсе не «глухое», – проскрипел Чадов. – У нас есть связь с миром. Но если вам удобнее считать нас дикарями…
– Нет-нет, что вы. – Маша смутилась. – Я не считаю вас дикарями. Но согласитесь: образ жизни, который вынуждены вести жители поселка…
– Вынуждены? – Зрачки старика сузились. – Уверяю вас, девушка, нас никто ни к чему не принуждает. У нас в Хамовичах замечательная жизнь. Никто из жителей поселка не голодает, все пристроены и все довольны жизнью. Если на свете и есть «тихая гавань», то она находится в нашем поселке.
– Что ж, в таком случае я рада за вас, – сказала Маша.
Любимова огляделась. Стеллажи с товарами тянулись в глубь магазина. Здесь и в самом деле можно было найти все, что угодно, – от стирального порошка до бисквитных пирожных.
Маша подняла голову и увидела, что в темном углу что-то висит.
– А это что там у вас? – спросила она.
– Это чучело глухаря, – отчеканил бакалейщик. – Его сделал мой сын.
Маша отвела взгляд и передернула плечами. Старик Чадов заметил это.
– Вам не нравятся чучела зверей? – прищурился он.
– У меня был неприятный опыт общения с чучельщиками, – сказала Маша2.
Чадов внимательно на нее посмотрел. Затем кивнул и сказал:
– Понимаю. В любой профессии есть мерзавцы и негодяи. Впрочем, я вам свой товар не навязываю. Не нравится – поищите себе другой магазин. – Он неприятно, хоть и едва заметно усмехнулся и добавил: – Одна беда: другого такого магазина в нашем поселке нет.
Маша решила сделать еще одну попытку наладить отношения и сказала мягким голосом:
– Простите, я не знаю вашего имени…
– Вам и не нужно его знать, – отрезал Чадов. – Выбирайте товар, платите и уходите.
– Я, собственно, пришла не за товаром.
– Что?
Маша достала фотографию Глеба и показала бакалейщику.
– Скажите, вам знаком этот человек? – спросила она. – Он мой друг и коллега. Приезжал сюда делать репортаж о заводе по розливу воды. Вы его видели?
– Возможно, – глухо проговорил Чадов.
– Он чужак. Вы должны были его запомнить.
– У меня слабое зрение. А память и того хуже.
Маша недоверчиво улыбнулась:
– Вы и меня забудете сразу после того, как я уйду?
– Возможно.
Некоторое время она держала снимок перед глазами старика, затем вздохнула:
– Хорошо. Тогда взгляните, пожалуйста, еще на одну фотографию.
Она достала из сумочки свадебный снимок и показала его Чадову.
– Это свадьба. Невеста выглядит…