На закате я бродил по берегу моря, как вдруг услышал за спиной голос, звавший меня. Я оглянулся, но сзади никого не было. Намереваясь идти дальше, я отвернулся, но вдруг опять услышал голос, умоляющий о помощи. Приглядевшись, я увидел на песке чью-то голову. И эта голова говорила со мной.
— Умоляю, вытащите меня отсюда.
Я подошёл к говорящей голове.
— Что с вами? Что случилось?
— Мои друзья подшутили надо мной, зарыли в песок и ушли, оставив меня в таком положении.
— Разве друзья поступают так, ради забавы закапывая друг друга? Не верю.
— Это очень злая шутка. Прошу вас, помогите, мне тяжело дышать. Помогите мне выбраться.
Я не знал, что предпринять.
— Может быть, вы провинились в чём-то? Например, взяли в долг деньги и не хотите возвращать, или соблазнили замужнюю женщину? Если вы не сделали ничего подобного, вам не о чем волноваться, они придут и вытащат вас.
— Наверное, они напились и забыли про меня.
— Ваши друзья живут в этой гостинице? — И я указал на здание гостиницы на холме.
— Я прошу вас, не расспрашивайте меня, а просто помогите.
— Извините.
Я поклонился ему и вернулся в мотель. Жена спросила, где я был. Она не поверила мне, когда я рассказал, что встретил на пляже человека, закопанного в песок. Я лёг, но никак не мог уснуть, поэтому поднялся и вернулся на пляж. Но там уже никого не было, осталась только пустая яма. Когда я вернулся, жена рыдала, упрекая меня в том, что я разлюбил её.
СЛУЧАЙ НА БЕРЕГУ
Я сидел на берегу и глядел на волны. Пляж был почти безлюден, только в отдалении снимали какой-то фильм. Мужчина и девушка падали на песок, поднимались и опять падали. Девушка была в свадебном платье, а мужчина в рубашке поло, и Они хорошо смотрелись вместе. «Интересно, о чём может быть этот фильм? Вероятно, о том, как девушка сбежала со свадьбы со своим бывшим парнем?» — Я сидел и придумывал сюжет фильма.
Эпизод снимали довольно долго, затем переустановили осветительные приборы и продолжили съёмки. Теперь снимали, как мужчина и девушка сидят на песке и смотрят на море, а статисты ходят по берегу. Я с интересом наблюдал за происходящим, как вдруг ко мне, задыхаясь, подбежал мужчина с мегафоном.
— Простите, я вам мешаю? — спросил я.
— Нет, — ответил мужчина, — я просто хотел попросить вас принять участие в съёмках. Ничего сложного. Вам просто нужно ходить по пляжу с другими статистами.
Я поднялся, последовал за ним и стал ходить по пляжу с другими участниками массовки. Мы множество раз ходили то в одну, то в другую сторону. В камеру ни в коем случае нельзя было смотреть, и я шагал, глядя только вперёд. Прошёл примерно час. Мужчина с мегафоном объявил, что сцена снята, и заплатил всем нам небольшие деньги.
Я вернулся на место, где сидел, опустился на песок и опять во все глаза стал наблюдать за процессом съёмки. В конце концов съёмочная группа ушла, я остался на пляже один, поднялся и побрёл по берегу. При этом старался ни в коем случае не смотреть в камеру.
ТЕЛЕИГРА
1
Запись на телевидении началась сразу после обеда и продлилась до вечера. В студии было пыльно и жарко из-за осветительных приборов, болели глаза и хотелось пить. Я сразу узнал Ыни, но она ни разу не глянула в мою сторону, мне было непонятно — то ли она специально игнорирует меня, то ли успела забыть. Итак, конкуренты выбыли и в последнем туре телеигры остались только я и Ыни. Ведущий, пока работали камеры, разговаривал с нами подчёркнуто вежливо, но как только камеры отключались, орал на нас, как на школьников.
— Назовите город, который ассоциируется со следующим — Пабло Пикассо, театральный фестиваль, Римская курия.
Дзынь! Я первым нажал кнопку.
— Чон Донгук нажал первым. Скажите правильный ответ.
— Авиньон?
— Правильно, Авиньон.
На электронном табло, закрывающем нижнюю часть моего туловища, появились баллы, которые я получил. Ведущий стал комментировать ответ:
— Картина Пабло Пикассо «Авиньонские девицы» написана в 1907 году. Город известен театральными фестивалями. Когда-то здесь находилась Римская курия. Особенность Авиньонского фестиваля заключается в том, что его устраивают в глубине двора бывшего Папского дворца.
— Чон Донгук, какой сектор вы выбираете?
Я сглотнул и глянул на Ыни. Опустив голову, она ждала следующего вопроса.
— Сектор «История». Пятьдесят баллов.
— Кажется, вы хорошо знаете историю, Чон Донгук. Чхо Ыни, а вы? Вы любите историю? Готовы к следующему вопросу? Мне кажется, вы излишне напряжены.
Ыни не ответила, только слегка улыбнулась. Если рассматривать каждую деталь её внешности, то изменений не видно, но в совокупности она стала гораздо женственнее, чем была. Понятно, мы ведь ровесники, значит, ей тоже уже двадцать четыре.
— Теперь вы должны назвать имя двадцатого короля династии Чосон. Он является сыном знаменитой королевы Чон Хибин и правил страной всего четыре года.
Дзынь! В этот раз Ыни нажала первой.
— Ыни опередила. Назовите имя.
— Кен Джон.
— Правильно.
Ей аплодировала вся телестудия. Ыни, слегка приподняв веки, проверила баллы на табло передо мной. В этот момент наши глаза встретились, но она сразу отвела взгляд.
Чхо Ыни — сильный конкурент. Атмосфера в зале напряжена. Ведь это последний тур. Теперь Чхо Ыни выбирает сектор.
Без колебаний Ыни выбрала «Географию», сорок баллов. Ответ на вопрос был — «Мадагаскар». Ыни опять опередила меня. С этого момента она стала опережать меня по баллам. Несколько раз подряд она выбирала «Географию». Ответом на следующий вопрос был «Варанаси» — один из священных индийских городов, Ыни опять нажала на кнопку быстрее меня. Правильным ответом на следующий вопрос был «Гранд-Каньон», но Ыни ошиблась и ответила «Йосемити» и мне удалось перехватить инициативу. Мы оба стремились к победе, до последнего тура имея почти одинаковые шансы, и было неясно, кто же выиграет. Ыни в самый подходящий момент воспользовалась кнопкой «Шанс», ухватила меня за загривок и стала опережать. Разница перед последним вопросом была в восемьдесят баллов, цена правильного ответа — сто баллов, и если я отвечу правильно, то смогу победить. Но последний вопрос оказался нелёгким.
— Назовите имя австрийского психолога. Он окончил медицинский факультет Венского университета и учился у таких известных психологов, как Адлер и Фрейд. Во время Второй мировой войны его родители, жена и двое детей были арестованы и отправлены в Аушвиц. Основатель экзистенциального анализа и логотерапии. Автор известной книги «Человек в поисках смысла».
Дзынь! Я нажал первым. Я не читал книгу «Человек в поисках смысла», но на первом курсе у нас были лекции по психологии и я слышал об этом учёном. Я это чётко помню. У меня была не очень хорошая память на числа, но имена я запоминал хорошо.
— Чон Донгук первым нажал кнопку. Если он правильно ответит на этот вопрос, то станет победителем в этой драматической игре. Победитель получит двадцать миллионов вон. Вы готовы к ответу?
Ведущий особо подчеркнул сумму, которую получит победитель, и у меня появилось ощущение, что от этих денег зависит моя жизнь. Впрочем, для студента, коим я являюсь, даже два миллиона были хорошими деньгами. Я почувствовал, что глаза отца, мамы, брата и сестры, сидящих в зале, устремились на меня. На эти деньги я куплю цифровой фотоаппарат, поменяю сотовый телефон, накуплю кучу книг, на баллы с дисконтных карт накуплю ещё книг…
— Да.
— Уверены?
Ведущий смотрел на меня, улыбаясь, хитро прищурив глаза. Зрители в студии затаили дыхание. Ыни медленно подняла голову, наши взгляды встретились. Лицо её было спокойно. В голову вдруг пришло воспоминание о трагедии, которую Ыни пришлось пережить: «Как она может так спокойно стоять здесь, играть как ни в чём не бывало после того, что произошло в её жизни?»
— Прошу вас, отвечайте.
Ведущий торопил с ответом, это заставило меня прийти в себя. Но, как монетку, завалившуюся куда-то на дно сумки среди беспорядочно засунутых туда вещей, я никак не мог отыскать ответ. Изо всех сил сосредоточившись, мне удалось вспомнить, что имя психолога Виктор. Я точно помнил его фамилию, она была не такая уж сложная, довольно распространённая в Европе, типичная еврейская фамилия, Ф… Чем больше я старался, тем сильнее запутывался. В голове вертелись десятки фамилий, распространённых в Европе. Фридман? Фрейд? Франклин?
— Вам даётся пять секунд. Четыре…
В отчаянии я крепко зажмурился. В глазах Ыни читалось равнодушие.
— …Одна!
Я ещё раз нажал кнопку. Но не был уверен в правильности ответа.
— Виктор… Фридман.
Эх, всё-таки я не был уверен. Ведущий с подчёркнуто взволнованным лицом, как он делает всегда перед объявлением победителя, повторил мой ответ:
— Виктор Фридман?
После этого совершенно неожиданно раздалась музыкальная фраза, означавшая, что ответ неправильный. Ведущий крикнул, заходясь от восторга:
— Нет! Очень жаль! Теперь Чхо Ыни имеет шанс! Если она ответит неправильно, у Чон Донгука появится ещё одна возможность выиграть.
Ыни, даже не нажав на кнопку, приблизила свои губы к микрофону и ответила:
— Виктор Франкл.
Точно! Вспомнил! Я опустил голову, Ыни победила. Но почему-то мне показалось, что это справедливо.
— Виктор Франкл! Совершенно верно!
В студии зазвучал торжественный марш. Зрители аплодировали. Я присоединился к ним и поздравил Ыни. Ведущий спросил её:
— Вы, наверное, в курсе, что из суммы выигрыша половину вы должны будете отдать в фонд помощи нуждающимся? Как вы планируете потратить оставшуюся половину? Может быть, отправитесь этим летом в путешествие со своей семьёй?
Ыни молчала, крепко сжав губы. Ведущий, услышав в наушниках приказ режиссёра повторить вопрос, сказал:
— Так как вы намерены потратить призовые деньги?
Слегка нахмурившись, Ыни ответила:
— Накуплю себе летних нарядов.
Ведущий смущённо обернулся. Камеры выключили, зрители зашушукались. Режиссёр, держа в руках портативную рацию, подошёл к Ыни:
— Что случилось?
— О чём вы?
— Вы же на телевидении. Так нельзя отвечать. Сказали бы: «Пока не знаю» или «Отдам родителям».
— Хорошо, я поняла. Мне казалось, что мой ответ нормальный. Простите.
Режиссёру не понравилось то, что она сказала, он хотел что-то ответить, но просто покачал головой и вернулся на место.
Камеры включили, и ведущий опять задал этот же вопрос. Ыни ответила с каменным выражением лица:
— Я пока не решила.
Ведущий поспешно завершил передачу:
— Кажется, Ыни не ожидала, что победит. Поздравляем её и на этом прощаемся с вами. Всем до свидания!
Зрители опять зааплодировали, и на этом запись передачи закончилась. Родители и брат с сестрой кинулись меня утешать. При этом мама всё время поглядывала в сторону Ыни. Ыни не могла этого не заметить, но она мало того что не подошла к нам, она даже не поздоровалась с моими родственниками.
— Может быть, я подойду сама? Всё-таки мы так давно не виделись…
Но отец отговорил маму. Брат с сестрой тоже решили не подходить, издали глянув на толпу людей возле Ыни, и вышли из зала. Чтобы поднять мне настроение, хотя для меня это была огромная сумма, отец сказал:
— Не стоит жалеть. Десять миллионов не такие уж большие деньги. Мама замариновала мясо. Не задерживайся. Мы ждём тебя дома.
— Хорошо.
— А сейчас не можешь уйти?
Отец оглянулся.
— Перед началом съёмок нас предупредили, что заплатят всем участникам передачи. Я должен задержаться.
— Пап, пойдём. Подождём его дома. — Сестра дулась на меня, потому что из-за игры сорвалась её встреча с парнем.
Оставив меня, семья покинула студию. К сожалению, они так и не поздоровались с Ыни. А та диктовала помощнику режиссёра номер своего банковского счёта, домашний адрес, паспортные данные и так далее. Помощник объяснил, что с полученной суммы ей нужно будет уплатить налоги, но Ыни, видимо, это мало тревожило.
— Ыни!
Она подняла голову.
— Донгук?
— Ты помнишь меня?
— Конечно.
— А мне показалось…
— Я специально во время передачи делала вид, что не узнаю тебя, чтобы не мешать тебе играть.
— Надо же. Кстати, поздравляю.
Помощник режиссёра смотрел на нас во все глаза:
— Вы знакомы?
— Мы вместе учились в школе.
— Почему вы не предупредили об этом заранее?
Помощник режиссёра волновался больше нас.
— Мы только сейчас поняли, что знакомы.
— Значит, вы не виделись на отборочных соревнованиях?
Мы с Ыни вместе вышли из студии. Коридор телецентра походил на лабиринт. Я не показывал, что озадачен, но никак не мог найти выход. Ыни молчала. Нам удалось выбраться на улицу только благодаря встретившемуся сотруднику телецентра. На выходе мы вернули пропуска и забрали свои документы.
— Где ты живёшь? — спросила Ыни.
— В Сеуле. В районе Хончедон. А ты?
— Тоже в Сеуле. В Мокдоне.
— Значит, ты живёшь недалеко от Ёидо?
— Да.
У главного входа в здание телестудии мы неловко попрощались.
— Пока.
Ыни повернулась и направилась к стоянке такси. Помедлив, я позвал:
— Ыни!
— Да? — обернулась она.
— Ты не хочешь поесть?
Она окинула меня взглядом.
— Поесть?
— Да. Не хочешь пойти поужинать?
— Почему бы и нет? — Она без колебаний согласилась. — Только я плохо знаю этот район. Вообще я редко выхожу из дома.
— Хочешь, поедем на ту сторону реки, к университету Хоник?
— Мне без разницы.
Мы сели в такси и поехали к университету Хоник. Там мы нашли японский ресторан и заказали суши и японскую лапшу. Ыни настояла на том, что заплатит она, поскольку получила приз. Мы выпили ещё по несколько стаканов пива и расстались. Я не помню, кто предложил, но мы договорились о следующей встрече.
2
После передачи мне позвонило столько народу, сколько не звонило за всю мою жизнь. Звонили одноклассники, начиная с тех, с кем я учился в начальной школе, дальние родственники, имён которых я даже не помнил, однокурсники. Я понял, что известным быть приятно. Все жалели о двадцати миллионах, которые я не выиграл, даже больше меня, хотя на самом деле приз был всего десять миллионов. Все говорили: «Эх, если бы ты вспомнил имя Виктора Франкла!» — словно это было имя какого-нибудь известного актёра. Мне было неудобно перед ними всеми, я пошёл в библиотеку и взял книгу о Викторе Франкле.
Но моих школьных товарищей больше интересовал не я, а Ыни. Они разделились на две большие группы. В первой группе были люди, которые после школы ничего о ней не знали. «Она не похожа на человека, пережившего трагедию»; «Расскажи, она до сих пор сильно переживает? Она изменилась? Ты встречался с ней после игры? С кем она сейчас живёт? Разве она не уехала за границу?» Я не отвечал на эти вопросы, а советовал спросить обо всём у неё. Вторую группу составляли люди, поддерживающие отношения с ней, но редко общавшиеся со мной. Поболтав о пустяках, они сразу приступали к делу, в один голос предупреждая меня, чтобы я был с ней осторожней.
— Почему?
— Она чокнутая.
— О чём ты?
— Например, она присылает эсэмэску, что недавно вернулась из-за границы и хотела бы встретиться. После того как мы уже договорились о встрече, она внезапно присылает сообщение, что не может приехать, так как у неё неотложное дело. Это понятно, такое случается. Но вдруг она звонит и говорит, что обязательно хочет увидеться перед очередным отъездом. Я откладываю все дела, прихожу на место встречи, а она так и не приходит. Звоню, она не берёт трубку, на эсэмэски не отвечает, но через несколько дней пишет у себя на страничке в интернете, что просит прощения за то, что уехала, так и не найдя времени для встречи со мной, мобильный телефон она потеряла, компьютер сломался, а срок паспорта заканчивался, поэтому поездку она перенести не могла. Через несколько месяцев она опять присылает сообщение, что возвращается в Корею и очень хочет увидеться. Я думаю: «Хорошо. В конце концов, я ничего не теряю. На обиды можно забить», договариваюсь, а она в очередной раз меня подводит.
Или вот что рассказала девушка, которая вместе с Ыни посещала курс по какому-то предмету: «Ты же знаешь, иногда мы доклады готовим группами. Ыни тоже должна была принимать участие. В её обязанности входило собрать все нужные материалы. Основное направление доклада она предложила сама, она ведь умница и очень эрудированная. Задание у неё было сложное, но она послушно, без жалоб взялась за него. Но тут она пропадает, и мы все сходим с ума. Я пытаюсь разыскать её только потому, что знаю её ещё со школы. Хотя обидно, я ведь не нанималась! А когда с большим трудом, отправив кучу сообщений на телефон или через других ребят, нахожу её, знаешь, что она говорит? Она говорит, что мы нервничаем из-за пустяков, но и в день доклада она не появляется. Когда мы спросили, почему она так сделала, она ответила, что заболела. Непонятно, зачем она вообще взялась за эту работу».
О личной жизни Ыни ходило множество слухов:
— Говорят, она живёт с канадцем, преподавателем с курсов английского языка.
— Говорят, что у неё на содержании мальчишка, бросивший учёбу в школе. Слышал?
— Она встречается с женатым мужчиной.
Ходили и более подробные слухи о её личной жизни: «Сначала она жила с французским инженером, бывшим здесь в командировке в железнодорожной компании и занимавшимся пуском скоростного поезда, потом, когда он уехал, она жила с австрийцем, импортирующим в Корею европейские вина. Потом некоторое время она встречалась с парнем значительно моложе её. Не знаю, с кем она сейчас…» Как полчища саранчи, ко мне хлынули страшные слухи про неё, которым трудно было поверить, ведь ей было всего лишь двадцать четыре года. Выходило, что у Ыни тяжёлый характер, в её жизни множество мужчин, она безответственная, хитрая и её не за что любить.
Через некоторое время я всё-таки попытался дозвониться до неё. Но по телефону поговорить нам не удалось. Я никак не мог выкинуть из головы то, что о ней рассказывали. Через некоторое время я отправил сообщение ей на телефон, но она не ответила. В голове роились эротические фантазии, связанные со слухами, и я не спал всю ночь. В моём воображении она стонала в объятиях европейца с волосатой грудью либо учила оральному сексу юного парнишку.
3
И всё-таки, вопреки всем слухам, она не обманула меня. Ыни пришла в довольно смелой зелёной юбке и была намного красивее, чем в телестудии. Я волновался ещё больше, чем тогда, когда увидел её на телевидении после долгой разлуки. Мы сидели в баре и болтали совсем не о том, о чём принято говорить молодым людям. Мы пили и закусывали подробностями текущих политических событий, интересными фактами из истории и географии, книжными новинками и всем подобным. Те, кого не интересует это всё, не поймут нас, те же, кто увлекается такими вещами, не найдут более интересных тем для разговора.
— Этот писатель…
Когда она начинает предложение с таких слов, я мысленно собираюсь и готовлюсь нажать на невидимую кнопку.
— …участвовал во Второй мировой войне в военно-воздушных войсках. Я нажимаю кнопку: «Дзынь!»
— Сент-Экзюпери.
— Неправильный ответ. Даю подсказки: «Европейское воспитание», «Обещание на рассвете».
— Не знаю. Подскажи ещё.
— Он получил Гонкуровскую премию лицеистов.
— Значит, он точно француз.
— Ещё раз он получил Гонкуровскую премию лицеистов под именем Эмиля Ажара.
— Дальше подсказывай.
— Прямая подсказка: «Птицы летят умирать в Перу».
— Ромен Гари.
— Дзинь! Правильно!
Следующий вопрос задаю я.
— Этот город…
— Люблю тему про города.
Глаза Ыни блестят.
— …внесён в список объектов Всемирного наследия ЮНЕСКО.
— Значит, это древний город. Подскажи ещё.
— Он расположен на Адриатическом побережье.
— Итальянский город? Подскажи ещё.
— Знаменитый международный курорт в Хорватии.
— Дзинь! Дубровник.
— Правильно!
Мы чокаемся. В таких импровизированных викторинах царит нарциссизм. Когда собеседник отвечает правильно, у меня поднимается настроение, и наоборот. Только между людьми с одинаковым уровнем знаний возможны такие беседы. Например, Ыни молодец, что знает про Дубровник, но для этого я должен был задать такой вопрос, поэтому в свою очередь должен был знать, что Дубровник является объектом Всемирного наследия ЮНЕСКО и находится на Адриатическом море.
— Дамба на реке Соянган.
Я удивился:
— Это продолжение игры?
— Нет. Просто я хотела спросить, знаешь ли ты, что недавно открыли дамбу на реке Соянган.
— Не знаю.
— В последний раз её открывали в 2003 году во время тайфуна «Мэми». Это было великолепно! Я видела по телевизору.
Я вспомнил про эту дамбу.
— С тех пор как построили в 1973 году, её открывали всего три раза.
Ыни щурила глаза в улыбке. Я не вытерпел и спросил:
— При чём тут дамба?
— Когда в последний раз ты спал с девушкой?
— Не помню…
— Случайно не в 2003 году? С тех пор ты стоял без дела, как дамба на Соянгане?
— О чём ты говоришь?
Я разозлился, но подумал, что это вполне возможно, и ужаснулся. В 2003 году мне был двадцать один год и я со своей девушкой ездил в Каннын. Неужели тогда был последний раз?
— Я права?
Ыни улыбалась. Я не волновался, ведь та девушка и Ыни не были знакомы.
— Не думаю.
— Серьёзно?
Я вдруг подумал, что ничего плохого нет в том, что я признаюсь. Может быть, даже наоборот — мне сыграет это на руку?
— А впрочем, ты права.
— Угадала! Видишь, какая я молодец!
Ыни была в восторге, она даже подпрыгивала на месте. Она радовалась даже больше, чем тогда, когда победила в телеигре.
— Чему ты так радуешься?
— Я ведь угадала! Мне показалось, что именно так у тебя и должно быть.
У меня испортилось настроение.
— С чего вдруг я тебя заинтересовал?
— Просто ты так пристально смотрел на меня, будто просил о чём-то.
— Прости. Я смутил тебя?
— Да.
Она допила своё пиво и искоса глянула на меня.
— Неужели я волную тебя? Ты ведь знаешь о моём прошлом.
— Не надо так говорить. Ты очень красивая.
— Ты не боишься меня?
— Почему я должен тебя бояться? Ты была так несчастна…
— Ну и ладно. Я прекрасно тебя понимаю. У тебя уже три года не было женщины. Говорят, в последнее время таких, как ты, становится всё больше.
— Ты ведь знаешь, в Японии книга «Парень из электрички: история настоящей любви» пользовалась большой популярностью. Говорят, в Японии много мужчин, которые по десять и по двадцать лет не спали с женщинами.
— Я тоже об этом слышала. Есть ещё фильм «Сорокалетний девственник».
Ыни прикоснулась пальцем к кончику моего носа.
— Кажется, у нас много общего.
— Мы оба любим викторины.
Ыни вдруг открыла свою сумочку и вытащила оттуда тетрадь. Внутри тетради лежал листок, сложенный пополам. Ыни развернула его и протянула мне.
— Посмотри.
— Что это?
— Список вопросов. Называется «Происходило ли это с тобой?» Пиши просто «да» или «нет». Мы ведь плохо знаем друг друга.
Я достал ручку и начал писать.
Происходило ли это с тобой?
Получал любовные письма? — нет
Брал кредит в банке? — нет
Лежал в больнице? — нет
Были операции? — нет
Обедаешь в ресторане в одиночестве? — нет
Были переломы? — да
Участвовал в выборах? — да
Путешествовал в одиночку? — да
Являешься донором? — да
Имел кошку или собаку? — да
Делал покупки на интернет-аукционах? — да
Терял сознание? — нет
Было путешествие в астрал? — нет
Играешь в шашки падук? — нет
Был женат? — нет
Вспоминаешь прошлое? — нет
Играешь в корейские шахматы? — да
Был развод? — нет
Занимаешься йогой? — нет
Жалила пчела? — нет
Ел сябу-сябу? — да
Умеешь переустанавливать операционную систему? — да
Стрелял из пистолета? — да
Пробовал улиток? — да
Наказывал ли учитель? — нет
Прыгал с «тарзанкой»? — нет
У тебя что-нибудь крали? — да
Выгоняли из класса? — нет
Прыгал с парашютом? — нет
Бил женщину? — нет
Уступал место беременной женщине? — да
Нырял с маской? — нет
Дрался с мужчиной? — да
Ругал чужого ребёнка? — нет
Сдавал экзамены? — да
Устраивался на работу? — да
Участвовал в маскараде? — нет
Выигрывал в лотерею более ста тысяч вон? — нет
Увольняли с работы? — нет
Жил в гражданском браке? — нет
Принимал наркотики? — нет
Менял работу? — нет
Падал с высоты более метра? — нет
Выросли зубы мудрости? — нет
Подрабатывал? — да
Нищенствовал? — нет
Звонил за границу? — да
Путешествовал за границу? — да
Состоял в активе класса? — да
Выступал с речью перед большой аудиторией? — нет
Играешь на гитаре? — да
Есть татуировки? — нет
Переодевался в женскую одежду? — нет
Играешь на фортепиано? — да
Знакомился на улице? — нет
Бываешь на кинопремьерах? — да
Играешь на скрипке? — нет
С тобой знакомились на улице? — нет
Читаешь жёлтую прессу? — да
Носишь очки? — да
Есть родимые пятна? — нет
Менял школу? — да
Носишь контактные линзы? — нет
Летал на самолёте? — да
Ходишь на курсы английского? — да
Любишь оперу? — да
Был в Диснейленде? — нет
Играешь в теннис? — нет
Снимался на телевидении? — да
Жил один? — да
Катался на лошади? — нет
Делал ставки на скачках? — нет
Катаешься на лыжах? — нет
Занимался борьбой? — нет
Играешь в регби? — нет
Катаешься на сноуборде? — нет
Был под арестом? — нет
Снимался на телевидении в прямом эфире? — нет
Занимался виндсёрфингом? — нет
Сидел в тюрьме? — нет
Знакомили ли тебя с девушкой? — да
Делал признания? — да
Были отношения на расстоянии? — нет
Брал комиксы в библиотеке? — да
Признавался ли тебе в любви мужчина? — нет
Путал сахар с солью? — да
Посещал интернет-кафе? — да
Бросал учёбу? — нет
Встречался с двумя девушками сразу? — нет
Рисуешь масляными красками? — нет
Сдавал вступительные экзамены повторно? — нет
Делал переливание крови? — нет
Бегал по эскалатору против движения? — да
Куришь? — нет
Тебя бросали? — да
Пробегал марафонскую дистанцию? — нет
Бросал курить? — нет
Был упомянут в газетах? — нет
Водишь машину? — нет
Напивался до потери сознания? — нет
Играешь в гольф? — нет
Водишь мотоцикл? — да
Водил машину пьяным? — нет
Рыбачил с лодки? — нет
Худел больше чем на десять килограммов? — нет
Бывал на свадьбах? — да
Давал в долг больше пятисот тысяч вон? — нет
Попадал в ДТП? — нет
Бывал на похоронах? — нет
Приводил домой бродячую собаку или кошку? — нет
Падал в метро на рельсы? — нет
Хоронил своих родителей? — нет
Подрабатывал репетиторством? — да
Давал деньги детям на праздниках? — нет
Присутствовал на похоронах в качестве самого близкого родственника умершего? — нет
Получал награды? — нет
Читал Достоевского? — да
Выступал поручителем? — нет
Уступал место пожилым? — да
Читал Гёте? — нет
Видел привидения? — да
В тебя стреляли? — нет
Находил больше ста тысяч вон? — нет
Видел НЛО? — да
Задерживал преступника? — нет
Терял больше ста тысяч вон? — да
Дрался с учителем? — нет
Можешь испечь торт? — нет
Красил волосы? — нет
Дрался с родителями? — нет
Любишь «Битлз»? — да
Носишь серьги? — нет
Делал покупки больше чем на пять миллионов вон? — нет
Есть шрамы? — да
Есть свой сайт? — нет
Были пищевые отравления? — нет
Хулиганил по телефону? — да
Находил вирусы в своём компьютере? — да
Сидел в полицейской машине? — нет
Полиция приходила к тебе домой? — да
Вызывал машину скорой помощи? — нет
Ездил ночью на поезде? — да
Задирал юбки девочкам? — да
Играл в доктора? — да
Пользовался предлагаемыми услугами в номере гостиницы? — нет
Запирали в туалете? — нет
Терпел бедствие? — нет
Обманывали мошенники? — нет
На тебя подавали в суд? — нет
Имел пейджер? — да
Ходил в одиночку в караоке-клуб? — нет
Посмотрев мои ответы, Ыни сказала:
— Ты совсем не изменился.
Мне стало жаль себя. Ничего интересного я не сделал в своей жизни, разве только заигрывал с девчонками.
— Ты права.
— Счастливый. — Ыни смотрела на меня с завистью, а я смущённо почёсывал голову.
— Это ты сама составила?
— Зачем мне это? Я нашла в интернете. Правда интересно?
Ыни сложила пополам листок с моими ответами, убрала его в сумку и достала красивый длинный кошелёк, кармашки которого были заполнены карточками.
— Я заплачу.
— Нет, я.
— Всё-таки я выиграла приз. И мне совершенно не на что тратить деньги.
Я не стал настаивать. Ыни встала и пошла платить. Мимоходом она сказала:
— Приезжай ко мне, когда найдёшь время.
— Ты серьёзно?
Ыни остановила такси. Я попытался проводить её, но она, не слушая меня, села в машину и махнула мне рукой: «Звони».
По ночным улицам бродили влюблённые пары. Только дамба, открывавшаяся в последний раз несколько лет назад, оставалась одинокой. Бредя не торопясь по улицам, я добрался до дома и всю ночь переписывался в интернет-чате с такими же любителями викторин, как я. За болтовнёй незаметно наступил рассвет. У меня было такое чувство, что тело покрылось чешуёй. Лицо казалось чужим, когда я провёл по нему рукой.
4
Раньше мы с Ыни жили в Ильсане. Когда Ыни уехала оттуда, моя семья ещё некоторое время жила в районе под горой Чонбальсан, где было множество дорогих одно- и двухэтажных домов. Наши матери дружили и ходили в один теннисный клуб. Моя мать была слишком худой, а мать Ыни была настоящей красавицей с упругой молодой кожей. Однажды во время игры в теннис она повредила локоть, ушла из клуба и стала ходить в бассейн, но продолжала дружить с моей матерью. Мать Ыни занималась благотворительностью, два раза в неделю она с другими женщинами из их организации помогала детям из неблагополучных семей. В то время моя мать была как файлообменный сайт Сорибада или бесплатный сетевой ресурс, типа Напстера. Через неё проходили и распространялись дальше множество слухов. Создатели Сорибады на суде говорили, что они всего лишь помогали пользователям обмениваться файлами, а в том, что нарушались авторские права, были виноваты не они, а пользователи. Моя мать была такой же. Дело в том, что она не преувеличивала и не выдумывала, она просто передавала другим то, что услышала сама. Когда из-за этого возникали конфликты, она ловко уходила от ответа. Её спрашивали, зачем она распространяет сплетни, на что она отвечала: «Да об этом и так все знали. Не я первая начала разносить эти слухи». Или когда просили рассказать, откуда до неё дошли сплетни, она говорила: «Я уже и не помню. У меня такая плохая память!» В общем, благодаря матери, которая целыми днями висела на телефоне, я был в курсе всех событий, происходящих в округе.
Мать Ыни не походила на других женщин, бывавших у нас в доме. Она заходила к нам после игры в теннис с раскрасневшимся лицом, в шортах, в футболке с глубоким вырезом, садилась, пила апельсиновый сок, и её ноги, небрежно закинутые одна на другую, выглядели очень соблазнительными, и это меня возбуждало. По сравнению с ней дочь её казалась совсем ребёнком.
По словам матери Ыни, её муж был человеком целеустремлённым и ответственным, следил за собой и заботился о своей семье. После окончания престижного университета, будучи ещё совсем молодым, он устроился на преподавательскую работу в один из университетов Сеула, и в жизни у него всё было гладко. Период ухаживания у родителей Ыни был таким же спокойным и гладким. Они познакомились в университете, а когда он поступил в аспирантуру, то поженились. Почти сразу у них родились дети. Ыни была старшей, её брата звали Чонсу. После смерти дедушки Ыни, который скончался от инфаркта, её отец бросил курить и пить, хоть и увлекался этим изрядно. Мать тогда сказала: «В этой семье все умирают рано». Я запомнил её слова, они меня смущали, и я ждал каких-то неприятных событий. После этого отец Ыни сильно изменился, он купил участок земли, где выращивал овощи без химических удобрений. Его жена частенько приносила нам выращенные им морковь и тыкву. В свободное время он в красном велокостюме катался на горном велосипеде по дорожкам горы Чонбальсан.
Когда Ыни было одиннадцать, вся семья уехала в Филадельфию и прожила в Америке некоторое время. Там её отец был профессором в университете. Возвращаться в Корею Ыни не хотела, и отцу пришлось буквально силой заставить её вернуться с ними, когда работа закончилась. Жизненным кредо отца Ыни было: «Семья всегда должна быть вместе». В то время пошла мода учить детей за границей, но отца Ыни это не волновало. Университет и аспирантуру он закончил в Корее, и Филадельфия была его первой поездкой за границу, но манера говорить у него была чисто американская. Моя мать рассказывала, что он всегда говорит детям: «Это мой дом, а вы мои дети и должны меня во всём слушаться!» — и фальшиво хохотала, поглядывая на моего отца, мол, большей глупости я не слышала. Я уже не помню, зачем мне нужно было позвонить Ыни, в общем, однажды я позвонил ей и испугался. На мой вопрос: «Это квартира Ыни?» — её отец ответил: «Нет, ты не прав, это мой дом, а Ыни моя дочь!» Мне было очень неловко. С улицы наш дом и дом Ыни выглядели очень симпатично, но на самом деле всё было не так просто. В то время, когда люди покупали здесь участки у Корейской земельной корпорации, они рассчитывали построить красивые необычные дома. Им приходилось от многого отказываться и усердно работать в отличие от тех, кто покупал жильё в новых многоквартирных домах в городе. Но, когда строительство было завершено, почему-то оказалось, что все дома похожи. Это были обыкновенные симпатичные домики, какие можно было часто видеть по телевизору. Конечно, я сам не мог знать этого, но говорили, что наш район похож на богатый пригород американского мегаполиса. Белые заборчики из штакетника были такими низкими, что через них могла перепрыгнуть собака, а люди, живущие рядом, могли видеть друг друга и разговаривать, когда возились у себя в садиках. Мужчины с работы возвращались поздно, в выходные валялись на диване с пультом от телевизора и в садах встречались редко. Домохозяйки днём были заняты. Утром, отправив детей в школы, некоторые шли в спортклубы, некоторые в бассейны. После этого встречались с подружками, занимались на каких-нибудь курсах или в благотворительных организациях и возвращались домой к приходу детей или мужей. Отец Ыни вёл образ жизни европейца среднего класса: рано приходил с работы, играл в саду с детьми или катался на велосипеде в своей замечательной каске. Он строго следил за тем, чтобы дети не задерживались в школе, приходили так же рано, как и он, и уделял им много внимания.
У брата Ыни была лёгкая форма аутизма, когда он был маленьким. Отец наверняка не знал, как вести себя с таким ребёнком, так как в его планы по воспитанию детей не входило воспитание ребёнка с аутизмом. Несмотря на то что он получил степень профессора, когда был ещё молодым, и построил прекрасный дом, ему и в голову не приходило, что у него родится такой сын. Но ему удалось решить и эту проблему. Оберегая и успокаивая жену, он сам отвёл мальчика к лучшему врачу, проштудировал кучу статей в научных журналах. Отец беседовал с врачами и прилагал все усилия, чтобы вылечить ребёнка. Его жена говорила, качая головой: «Я до сих пор помню, как нам было тяжело»; и было непонятно, жалуется она на своего мужа или хвастается им: «У него такая сила воли! Он ведь в один день бросил пить и курить! Я даже опасаюсь, что, когда надоем ему, он так же, в один день, бросит и меня». Подружки хохотали в ответ, будто услышали смешной анекдот, а мне было непонятно, что здесь может быть смешного. В общем, состояние Чонсу, братишки Ыни, улучшилось к тому времени, когда нужно было идти в школу, настолько, что даже специалист не смог бы определить, что когда-то он был болен. Больше того — со временем у него обнаружились большие способности к математике. Несколько раз он выигрывал математические олимпиады и был гордостью своей школы. Его лёгкий аутизм забывался, и учителя относились к нему с большим вниманием.
Преодолев жизненные неурядицы, семья Ыни стала ещё сплочённей, по крайней мере мне так казалось. Моя мать, умеющая разглядеть плохое даже в самых счастливых семьях, только и могла сказать: «Отец Ыни очень принципиальный человек». Следовательно, семья Ыни потихоньку удалялась из Сорибада моей матери и люди в нашем районе интересовались её жизнью всё меньше и меньше. Кроме этой семьи хватало тех, чьим несчастьям можно было уделить внимание: кому-то изменил муж и жена пыталась покончить с собой, кто-то потерял своё благосостояние из-за необдуманного поручительства… То есть моей матери всегда находилось о ком посплетничать и что растрезвонить на всю округу.
Но в один из вечеров, после появления в нашем районе одного человека, все эти беды оказались ерундой и жители нашего района благодарили Бога, что это случилось не с ними. Он вылез из своей старенькой «элантры», открыл багажник, вынул оттуда инструменты и уверенно зашагал к ярко освещённому дому Ыни. В это время я смотрел сериал «Не насмотришься», который показывали с понедельника по пятницу. Это был очень популярный сериал, и наверняка остальные тоже сидели у своих телевизоров. Мужчина подошёл к стене прачечной, сломал решётку на окне и проник в дом. Отец Ыни был человеком ответственным и позаботился о том, чтобы все двери были тщательно заперты, но в тот раз это не помогло. Как человек может предугадать все поступки других людей? Мы все считаем, что остальные люди похожи на нас. Вряд ли отец Ыни мог предполагать, что в его жизнь влезут так грубо. Мужчина проник в дом и вошёл в гостиную, где работал телевизор. Сначала он ударил молотком по голове отца Ыни, вскочившего ему навстречу, и тот упал. Затем убийца вошёл в спальню, где спала мать Ыни, и тоже ударил её. После этого он поднялся на второй этаж в спальню Чонсу и задушил мальчика. Затем спустился на первый этаж и добил ещё живых родителей.
Моя мать так подробно рассказывала об этом, будто видела всё собственными глазами. Она умела хорошо рассказывать. Спустя какое-то время она, кажется, и сама поверила в то, что присутствовала при убийстве. Наш телефон звонил не переставая, а рассказ матери обрастал всё большими подробностями.
Убийце понадобилось всего несколько минут, чтобы расправиться со всеми.
Затем он налил себе виски «Гленфиддик», кинул в стакан лёд и неторопливо выпил, закусывая арахисом и вяленой говядиной, найденной в холодильнике. При этом он зачем-то завесил одеждой все зеркала в доме, закрепив её жёлтым скотчем, чтобы не упала.
Только наутро следующего дня, когда Ыни вернулась из лагеря с острова Чеджу, где совершенствовала свой английский, и открыла дверь своими ключами, люди узнали о страшной трагедии. В полицейском участке Ыни говорила, что у неё было плохое предчувствие, потому что на её звонки никто не отвечал. Девочка открыла входную дверь и увидела на пороге спальни окровавленную мать. Она выбежала во двор, дрожащими руками достала из кармана мобильный телефон и набрала номер матери (только не надо упрекать её в глупости). Конечно, её мать была не в состоянии ответить. Из дома доносились звонки телефона. Лишь тогда она поняла, что звонить бесполезно, и набрала номер службы спасения 119. Из службы спасения позвонили в полицию, и две машины — службы спасения и полиции — примчались одновременно, обгоняя друг друга.
Некоторое время после этого события женщины нашего района, включая и мою мать, употребляли такие непривычные выражения, как «вскрытие трупа», «выяснение причины смерти», «показания свидетелей», «подозреваемое лицо», «мотив преступления». Соседи поставили решётки на окна и охранную сигнализацию в дома. Возле школы всегда было скопление машин — это матери забирали из школы своих детей, которым не разрешалось нигде задерживаться и было велено приходить домой вовремя.
После похорон мы долго не видели Ыни. Было такое ощущение, что все жители затаились в ожидании возвращения девочки. Поэтому было неудивительно, что все собрались у её дома буквально через пять минут после того, как она опять появилась. Неудобно говорить, но мы с матерью тоже там были. Там уже находился дядя Ыни.
Девочке пришлось, осторожно обходя высохшие лужи крови, подняться к себе в комнату и упаковать вещи. Тётка Ыни, собирающаяся в это время вторично замуж, зашла с ней, но тут же выскочила на улицу, так как не могла справиться с приступами тошноты. Дядя Ыни ждал на улице у открытого багажника машины отца. Ыни спустилась с вещами, тётка кинулась к ней, обняла и расплакалась. По сведениям моей матери, в следующем месяце она должна была выйти замуж за мужчину, владеющего супермаркетом в Канаде. Правда, потом выяснилось, что он не был владельцем, а только собирался им стать. Хотя мне было всё равно, но мать, видимо, это очень волновало. Девочка прожила у тётки месяц, а потом уехала к своему дяде.
Ыни старалась не расплакаться, крепко сжав губы.
— Что же с тобой будет, бедняжка моя? Я никуда не поеду! И замуж выходить не буду!
Но Ыни вела себя как взрослая:
— Тётушка, не надо беспокоиться обо мне. Всё будет в порядке.
— Ыни, я вызову тебя. Когда мы устроимся как следует и подзаработаем, ты приедешь и будешь учиться в университете. Договорились?
— Хорошо, тётушка.
Соседи цокали языками и жалели Ыни, с подозрением поглядывая на её дядю и с осуждением на тётку. Отец Ыни и его брат были совершенно разными. Невозможно было представить, что их родила одна мать. Дядя был в кожаных сапогах, рваных джинсах и с длинными волосами, завязанными в хвост, как у рок-музыканта. По словам моей матери, он был отщепенцем в своей семье, валял дурака под предлогом, что пишет музыку, и до сих пор не был женат.
— Пойдём, Ыни.
Дядя подошёл к племяннице, всё ещё прощающейся с тётей. У него на лице читалось смущение: всё это было слишком неожиданно, он не знал, как обращаться с племянницей-подростком. Ему было неловко от пристальных колючих взглядов соседок. Но особенно не по себе ему было от того, как неожиданно погибли брат и его семья, он переживал из-за этого, как ребёнок.
Ыни попрощалась с тётей и подошла к машине, соседки загалдели: «Держись! Всего тебе хорошего! Приезжай к нам!»
Ыни уехала, так и не проронив ни слезинки. Моя мать сказала: «Какая же она равнодушная!» — и побежала к телефону транслировать отъезд. В сплетнях матери Ыни была чертовски везуча. Мне это было непонятно, и я не мог разобраться — то ли мать жалеет Ыни, то ли завидует ей. Не только наши соседки говорили об Ыни странные вещи, но и ученики нашей школы. Дело в том, что она являлась единственной наследницей. Пока ей не исполнится двадцать лет, её опекуном являлся дядя, потом наследство полностью переходило к ней и она могла с ним делать всё, что захочет. Её ждал дом в Ильсане, земельный участок под строительство, участок леса в Нонсане, деньги от страховой компании и счета в банке. «Когда ей исполнится двадцать, когда ей исполнится двадцать…» — ребята повторяли эту фразу, как заклинание.
Ыни удобно расположилась на диване:
— Я знала, что мне завидуют. Сначала мне было так горько от этого, что я не могла спать. Я и так чувствовала постоянный испуг, а от бессонницы мне становилось ещё страшнее. Даже когда окна тряслись от ветра, я замирала от страха. Мне долго пришлось лечиться. У меня были приступы паники. Некоторое время я даже боялась выходить из дома. Меня ведь не было дома, когда всю мою семью убили. Что бы мне ни говорили, как бы ни успокаивали, меня съедало чувство вины. Я понимаю, что моё отсутствие и убийство никак не связаны между собой. Тем не менее, когда я выходила на улицу, у меня темнело в глазах и я не могла сделать ни шагу. Мне частенько звонили подружки. Я не понимала ни их любопытства, ни что они хотят от меня. Собрав волю в кулак, я выходила из дома, но, не дойдя до автобусной остановки, возвращалась. Мне было так страшно! Тебе не понять. Я знаю, что говорят обо мне ребята, какие слухи ходят обо мне. Наверняка, что я капризная и безответственная. Однажды я всё-таки пошла на встречу, но разговор свёлся к деньгам, которые достались мне. Они завидовали, что я могу не работать, могу учиться где угодно за границей, покупать что угодно… Они считают, что у меня есть всё, кроме родителей и брата. Конечно, напрямую об этом не говорится, но догадаться нетрудно. В конце концов все сделали вывод, что у меня мания преследования. Ты тоже считаешь, что я сумасшедшая? Впрочем, мне теперь всё равно. Теперь я ничего не боюсь. Я могу бывать за границей, летать на самолётах. Но я не могу сказать, что в восторге от этого. Поэтому в основном я сижу дома и листаю словари. Меня это успокаивает и мне хорошо.
Через три месяца после совершения преступления камерами наблюдения было снято, как преступник снимал деньги по украденным кредитным карточкам, и его задержали. В результате расследования выяснилось, что он убил шестнадцать человек. В основном он орудовал возле железнодорожной ветки Кённи, соединяющий Сеул с Кесоном, Пхеньяном и Синыйджу, то есть от города Ильсана до сеульского района Сусек. Преступник колесил на машине и останавливался, когда какой-нибудь дом «вдохновлял» его, как говорил он сам. Он убил трёх женщин, живших на цокольных этажах, владельца большого дома с кучей магазинов, его жену и бухгалтера — одинокую женщину, поздно возвращавшуюся домой. Полиция, расследующая убийство последней, считала, что она была замешана в каких-то финансовых махинациях, поэтому от неё избавились. Во время расследования этого преступления раскрыли случайно, совершенно не связанное с этим, дело о коррупции компании, производящей запчасти для машин, где эта бухгалтерша подрабатывала. В некоторые дома преступник попасть не смог, так как не удалось молотком открыть дверь. Но деревянный дом семьи Ыни, похожий на дом из богатого пригорода Америки, оказался для него слишком лёгок. На преступление этого человека толкала не жажда денег, не половое влечение, а просто жажда убийства. По ночам его мучило разъедающее мозг желание убивать. В тот день он ехал на своей старой «элантре» и анализировал все предыдущие неудачи, когда увидел дом Ыни.
И хотя его поймали, Ыни никак не могла успокоиться. Кто знает, может, он не единственный в стране. Вероятность встретить серийного убийцу дважды мала. Чтобы вычислить вероятность второй встречи, нужно вероятность одной встречи возвести в квадрат. Если вероятность одной встречи равна 0,01 %, то второй — 0,0001 %. Ещё меньше вероятность пострадать от рук маньяка, если уже один раз пострадал. С другой стороны, всё возможно. Где гарантии, что ты не войдёшь в эти доли процента? Больше всего Ыни боялась того момента, когда нужно было открыть дверь и войти в дом.
Я сидел тихо, стараясь не влезать со своими комментариями, боясь, что она подумает, будто я, как и другие, интересуюсь только её деньгами и завидую ей.
— Тебе, наверное, было очень тяжело? Как ты попала на телевидение? Теперь ты не боишься выходить на улицу?
— Это долгая история.
К нам подошла домработница, чтобы забрать наши чашки.
— Что ты хочешь?
Ыни по-свойски обратилась к домработнице.
— Хотите печенья? — спросила домработница.
— У нас есть киви? Принеси их тоже.
Ыни повернулась ко мне:
— Выпьешь пива?
— С удовольствием.
— Какое тебе принести?
— А что у тебя есть?
— Почти всё. По вечерам мне одиноко и я иногда пью пиво.
— Я предпочитаю «Бекс».
— Светлое, тёмное?
— Тёмное.
Домработница кивнула, пошла на кухню, достала из холодильника бутылку пива и принесла нам на подносе, поставив туда тарелки с сушёными кальмарами и арахисом. Я открыл бутылку и налил пиво в стакан.
— Тебе налить?
— Не хочется. — Ыни мельком глянула на меня.
— Тебе не кажется эта квартира слишком большой?
— Не кажется.
Я обвёл взглядом квартиру. Дом был большой, на первых этажах располагались магазины, квартира тоже была немаленькой, на мой взгляд, её площадь составляла как минимум 50 пхён.
— Те, кто бывали здесь, говорят об этом. Им непонятно, зачем студентке такая большая квартира. Но, с другой стороны, кому плохо жить в большой квартире? Неудобно жить в маленькой и студентке и старику, согласись!
— Да, конечно, ты права.
— Я стала старухой в двадцать лет. Вряд ли кто-нибудь поймёт меня. В день, когда мне исполнилось двадцать и я официально стала совершеннолетней, дядя собрал все банковские книжки, документы, подтверждающие право собственности, сложил всё в один конверт и отдал мне. Я не понимала, что со всем этим делать. После ухода дяди я открыла конверт и глянула, что там. Денег оказалось гораздо больше, чем я могла предполагать. С этих пор я не стала себе ни в чём отказывать. Мне не надо было работать, помогать родителям, не за что обижаться на государственную систему. Моей основной задачей стало тратить деньги, ни о чём не заботясь. Зачем мне учиться и работать? Мои родители не были баснословно богатыми, но на деньги, что достались мне, я могла жить двадцать лет, не зная забот. Они копили деньги, чтобы дать своим детям образование и самим обеспеченно жить в старости.
Я не знал, что ответить на это.
— А чем занимается твой дядя?
— У него было кафе возле университета Кёни, но бизнес не удался.
— Разве он не музыкант?
— В его возрасте тяжело быть рок-музыкантом. В первую очередь, тяжело физически. Поэтому он открыл кафе, куда толпами валили его друзья выпить и покурить марихуану.
— А чем он занимается сейчас?
— Сейчас он в Непале. Они с другом открыли там гестхаус. Я немного помогла деньгами. Думаю, это то, что ему надо.
— Как-то раз я видел его в музыкальной передаче на канале EBS, он играл на гитаре в какой-то группе. Голова его всегда была опущена, и я бы не узнал его, если бы меня не предупредили о его выступлении заранее.
— Откровенно говоря, дяде было непросто заботиться обо мне эти три года. Одно время я даже побаивалась его, особенно по ночам, когда мы оставались дома одни. Конечно, я надеялась, что ничего страшного не случится, мы ведь родные люди, но ты же знаешь, всякое бывает… Некоторое время он даже бросил пить ради меня, рано возвращался домой, готовил еду, но, как ни странно, от этого он казался мне ещё опаснее. Я ведь до этого редко видела его трезвым, у него всегда было угрюмое невыразительное лицо. Чуть выпив, он выглядел добрее. Не знаю, как я не чокнулась тогда. Мне было страшно выходить из дома, но оставаться дома с дядей наедине было ещё страшней.
— Я понимаю тебя.
Я опустошил бутылку пива. Ыни сама отправилась на кухню и принесла ещё две банки, одну тёмного «Бекс» и себе банку «Гиннеса». При этом она продолжала говорить:
— Вот что интересно: я боялась, что дядя наложит руку на моё наследство и скроется со своими друзьями-наркоманами, но, вопреки моим опасениям, он старался не трогать мои деньги даже в самые сложные периоды своей жизни. Он не воспользовался ими, когда прогорело его кафе и когда попал в аварию и мог бы всё уладить с помощью денег…
— Попал в аварию?
— Он ездил без прав и на пешеходном переходе сбил ребёнка. По его словам, ребёнок бросился под его машину, когда для пешеходов горел красный свет. Но это маловероятно: каким бы безумным ребёнок ни был, он не станет перебегать дорогу с двусторонним движением в восемь рядов. К счастью, ребёнок пострадал несильно, у него был только перелом руки, но дядя заупрямился и не стал платить, чтобы мирно урегулировать происшествие, и сел в тюрьму. В общем, за три года много чего произошло. В итоге дядя передал мне наследство родителей полностью. Благодаря этому я могу сейчас так жить. В отличие от дяди, тётка, сестра моей матери, меня удивила. Она была моложе дяди, поэтому не могла стать моим опекуном. Перед отъездом в Канаду она так плакала и обнимала меня, а когда я окончила школу, упрашивала, чтобы я быстрее приехала к ней. Но мне не хотелось в Канаду. Если уезжать из Кореи, так лучше на восток США, в Новую Англию или в Нью-Йорк, но никак не в Торонто. Что там делать? Но тётка была настойчива, я бы сказала — чересчур настойчива. В конце концов она приехала в Корею сама. Она уговаривала быстрее оформить документы на наследство и уехать с ней, при этом говорила, что я смогу жить с ними, или, если мне этого не хочется, можно купить для меня небольшую квартирку с одной спальней. Там мне можно учиться в университете. Она так настойчиво уговаривала, что я уже собралась ехать с ней, но вовремя узнала, конечно случайно, что супермаркет её мужа близок к банкротству. Многие корейцы, уехавшие в Канаду и не очень хорошо изучившие местные реалии, открывали там супермаркеты или круглосуточные магазины. Магазин мужа моей тёти находился в не очень удачном месте, было много конкурентов, поэтому он прогорел. Я узнала об этом в «Гугле», когда набрала в поисковике название этого супермаркета. Конечно, я понимаю, что она не собиралась делать мне ничего плохого. Она бы позаботилась обо мне, но сначала за мой счёт хотела уладить свои дела. Всё равно, она меня неприятно удивила. Дядька не трогал мои деньги, несмотря на то что ему пришлось сесть в тюрьму, а она, живя всё это время вдали от меня, решила воспользоваться моими деньгами при первой же возможности. Обидно, потому что я её очень любила, когда была маленькой.
У меня было такое ощущение от истории Ыни, что она рассказывает про принцессу, неожиданно взошедшую на престол. Слабость королевской власти, скрытая борьба за трон, предательство высокопоставленных чиновников. Какой же выход найдёт моя милая в этой ситуации?
— Хочешь, я покажу тебе квартиру?
— Давай.
Держа в руках стакан с пивом, я двинулся следом за Ыни.
— Что это? — Я остановился перед громадным металлическим шкафом.
— Это холодильник для вина.
— Вот это да!
— Вино нужно хранить при определённой температуре, иначе вкус меняется. Иди сюда…
Следом за ней я вошёл в библиотеку. Её она оборудовала в самой большой комнате и в коридоре. Эта комната соединялась с гардеробной, которую она тоже уставила книгами.
— Супер!
— После того, что со мной произошло, я доверяю только двум вещам.
Я всмотрелся в её лицо, на котором эмоции менялись одна за другой. Когда она касалась таких философских тем, её лицо становилось как у человека, очень много пережившего.
— Каким именно?
— Книгам и религии.
— Религии?
— Да, пережив такую потерю, понимаешь, что всё, что происходило раньше, — пустяк. Тогда я поняла, что человек слаб, и попросила дядю отвести меня в католическую церковь в нашем районе. Теперь у этой маленькой церкви есть свой сайт в интернете.
— Что ты чувствовала, когда впервые пришла туда?
— Конечно, сначала пришлось заставлять себя ходить туда. Но когда я появлялась там, становилась спокойней. У меня возникало чувство, что там со мной не случится ничего плохого. А главное, там я познакомилась с интересным человеком. Это монахиня. Она хороший психолог, хоть и непрофессионал. Ты же знаешь, при церквях есть курсы подобного рода. Например, есть практический семинар для супругов и другие курсы по психологии. Видимо, она их посещала. Когда я рассказала ей о том, что случилось в моей семье, она стала мне помогать. Наверное, я была первым человеком, с которым она постаралась применить все свои знания. Я не сопротивлялась, и её помощь была на удивление действенной. Как-то раз она даже была у меня дома, мы посидели и выпили пива. Она говорила мне, что нельзя подчиняться страху, его нужно преодолевать, то есть пробовать ездить на метро, на такси, находиться в местах, где много людей, учиться входить в квартиру, в которой выключен свет, и включать свет самой. Последним этапом был конкурс на телевидении.
— Понятно.
— Она видела, что я люблю смотреть викторины по телевизору, и как-то предложила мне самой принять участие. Она сама подала заявку. Удивительно, но меня это заинтересовало. На отборочный тур монахиня меня привела, а дальше я могла уже ездить сама.
Вошла домработница и спросила, не нужно ли нам ещё чего-нибудь. Ыни поблагодарила её и сказала, что она может ехать домой.
— Купи мне завтра, пожалуйста, «сама знаешь что».
Мне стало любопытно, но домработница ответила, что обязательно купит, придёт утром пораньше, и ушла. Ыни проводила её, о чём-то ещё поговорив на прощание, а я в это время разглядывал кабинет. В центре на стеллажах стояла 27-томная энциклопедия корейской культуры, изданная Академией корееведения. Кабинет Ыни больше походил на кабинет профессора, а не студентки двадцати четырёх лет. Ыни вернулась и села на стул для чтения, похожий на сплющенную букву S, было видно, насколько он удобен, и мне захотелось самому посидеть на нём.
— В этом кабинете только специальная и научная литература. Здесь мало интересного. Художественная литература в соседней комнате. Знаешь что…
— Что?
— Скажи, о чём ты мечтаешь?
— Мечтаю? Ну, не знаю…
— Ты же скоро закончишь университет, что ты думаешь делать дальше?
— Сначала пойду в армию на альтернативную службу.
— Почему на альтернативную?
— В следующем году призыв. У меня проблемы со спиной. А вообще-то моя мечта…
— Победы в викторинах? — Ыни подсмеивалась надо мной.
— Нет. Работа в книгоиндустрии. Хочу стать литературным критиком.
— Книжным обозревателем?
— Да. Хорошая профессия. Я смогу много читать и записывать свои мнения о прочитанных книгах. Издательства будут бесплатно снабжать меня книжными новинками.
Ыни как-то странно глянула на меня.
— Эй, Чон Донгук! Оказывается, ты милый.
— Почему ты так решила?
— Ты…
— Что?
Ыни выпрямилась на стуле. Я невольно сделал шаг назад.
— Хочешь жить у меня?
— Что ты сказала?
— По ночам тут страшно. Когда домработница уходит, мне становится не по себе.
— Понимаю.
— Хочешь пожить у меня, пока будешь служить в армии? Ты сможешь тут читать, сидеть в интернете, общаться со мной.
— Не знаю, как к этому отнесётся мать.
— Всё ясно. Тогда не надо.
Ыни обиженно отвернулась и вышла из кабинета. Не зная, что предпринять, я двинулся за ней.
— Ыни!
— Что?
Не глядя на меня, она опустилась на диван и включила телевизор. Мне было неловко.
— Прости.
— За что?
— Твоё предложение слишком неожиданно.
Ыни выключила звук. Затем решительно произнесла:
— Вот что я поняла в шестнадцать лет: если хочешь что-нибудь сделать, сделай это сейчас, не откладывая, иначе будешь жалеть. Мой отец был слишком предусмотрительным.
Переход от решительности к слезам был мгновенным, она заплакала.
— Не плачь, Ыни.
Я сел на диван и попытался её утешить. Но я не знал, как это сделать. Я ни разу никого не утешал, и этого вопроса не было в списке «Ты пробовал?»
— Это и есть жизнь, даже такой предусмотрительный человек, каким был мой отец, не мог знать, что случится в следующее мгновение. Тебе этого не понять!
Её слова показались мне несправедливыми, но я промолчал. Она всхлипывала и вытирала рукой слёзы.
— Будь другом, принеси салфетки.
— Где они?
— Вон там.
Коробка с салфетками стояла на китайской консоли в десяти шагах от меня. Ыни вытащила салфетку, высморкалась, скомкала и бросила на пол. Её слёзы высохли, и она стала дышать ровнее. С виду спокойная, она уставилась в молчащий телевизор. Мы сидели рядом на диване, очень близко друг к другу. Мне даже показалось, что слишком близко.
— Ты как река Соянган, — сказала Ыни, — нет, не река, ты плотина… — Ыни, улыбаясь, расстегивала пуговицы на блузке. В вырезе показалась её смуглая, как у матери, грудь. Меня это возбуждало.
— Тебе не жарко?
Она вела себя как героиня старой мелодрамы, такой, какие показывают по телевизору, чтобы выполнить квоты на демонстрацию корейских фильмов. Но, оказывается, такие вещи действуют. В моём мозгу раздался звонок из службы по контролю за наводнениями: «Скорее спускай воду! Немедленно! Иначе плотину прорвёт!» Ыни встала на колени на диване и повернулась ко мне. Её грудь была видна полностью. Медленно она поползла ко мне. Я неожиданно вспомнил те сплетни, которые рассказывали знакомые. Но внутри меня так трезвонила служба по контролю за наводнениями: «Открой плотину, придурок!» — что я стал совершенно беспомощным. Я протянул руки и обнял её. Она выгнулась мне навстречу. Её грудь коснулась моих губ, и я уткнулся лицом в ложбинку, в эту таинственную выемку. От неё сладко пахло. Она обняла меня и провела рукой по волосам:
— Пойдём в спальню.
Взявшись за руки, мы отправились в роскошную комнату, обставленную дорогой мебелью. В центре комнаты стояла низкая двуспальная кровать. Между прикроватной скамьёй и туалетным столиком лежали книги. Ыни включила лампу. Мягкий неяркий свет наполнил комнату. Мы упали на кровать, уронив книги с тумбочки. Ыни легла на спину и раздвинула ноги, я опустился на неё сверху. Мои движения напоминали отжимания на физкультуре. Всё произошло так быстро, что шлюзы моей плотины мгновенно открылись. Мне было до того стыдно, что хотелось выпрыгнуть в окно. Но Ыни спокойно уложила меня, села сверху и принялась целовать мою грудь. При этом одной рукой она ласкала меня внизу. Ах, если память меня не подводит, она даже целовала меня там. Я опять возбудился. Я поднялся и лёг на неё всем телом. Вскоре плотина реки Соянган спустила воду до конца. Несколько часов мы ласкали друг друга. Наконец наступил момент, когда я не мог шевельнуть и пальцем.
Обнажённые, мы лежали рядом на влажной постели. Я подумал: «Хорошо было бы жить здесь, с Ыни, в этой большой квартире. Устраивать викторины и заниматься сексом». Ыни сказала капризно:
— Мне теперь всё время, что ли, нужно ходить в церковь?
— Почему?
— Монахиня из этой церкви привела меня на телеигру…
— Поэтому я там встретил тебя…
Она застеснялась и спрятала лицо у меня под мышкой. А я спросил, пощипывая её сосок:
— Хочешь, я останусь сегодня у тебя?
— Да. Если ты сам хочешь.
— Ты уверена?
— Конечно. Мне страшно по ночам одной.
Я просунул руку ей под голову, но она отстранилась:
— Примешь душ?
— Это обязательно? Я могу не мыться.
— Что? Это немыслимо!
Впервые в жизни я слышал, как таким капризным голосом можно говорить столь решительно.
— Ну хорошо.
Я неохотно поднялся с кровати. Ыни не разрешила воспользоваться ванной комнатой в спальне:
— Донгук, извини, иди в ванную в гостиной.
Я развернулся, открыл дверь спальни и вышел в гостиную.
— Рядом с ванной есть комната. Может быть, ты поспишь там? До завтра, спокойной ночи.
Я замер, затем обернулся и осторожно спросил её:
— Ты хочешь, чтобы мы спали отдельно?
Ыни ответила с таким выражением, будто я спрашиваю о чём-то немыслимом:
— Я с детства и до сих пор всегда спала одна. Я так привыкла.
Я вернулся в спальню, собрал одежду и бельё, разбросанные по всей комнате, и вышел. Ванная комната в гостиной была неплоха. Сначала я хотел просто принять душ, но мне очень понравилось джакузи, поэтому я наполнил ванну водой и лёг в неё. Я долго лежал в ванне, а когда вышел оттуда, свет в спальне Ыни был выключен и дверь закрыта. Я пошёл в комнату, про которую сказала Ыни, она располагалась рядом с прихожей. Это была очень простая и скромная комната, не похожая на спальню принцессы.
Я лёг и накрылся лёгким стёганым одеялом. С одной стороны, мне было обидно, с другой — я ничего не терял. Меня угостили вкусным ужином, пивом, а самое главное — я открыл плотину. Я был доволен, что участвовал в телеигре. Можно было пойти на кухню и достать из холодильника банку пива. Интересно, сколько видов пива у неё? Нет, не пойду. Ещё подумает, что я алкоголик. Я с трудом подавил желание выпить и погрузился в размышления. Я думал о всякой всячине и не заметил, как крепко уснул. И спал до утра, не просыпаясь.