— Мы полетим на Чеджудо?
— Не хочешь?
— Зачем? Что там делать?
— Говорят, там стало хорошо. Построили новую дорогу.
— Ты же знаешь, я не люблю ходить пешком.
— Может быть, тогда отправимся на остров Анмёндо? Полюбуемся морем.
— Это слишком близко. Я бы лучше поехала в Инчхон.
— Может, тогда лучше в Тоннён?
— Это слишком далеко.
Как бейсболист на третьей базе, готовый рвануть к финишу, она поглядывала то на вход в свой подъезд, то на Хансона, чтобы поймать момент, когда тот будет готов отпустить её.
— У меня ноги гудят от усталости.
Суджин подняла измученное лицо, чтобы взглянуть на Хансона, он был выше её на двадцать сантиметров.
— Давай посидим в машине.
Суджин замялась в нерешительности:
— В твоей?
— Да. — И Хансон указал на стоящую прямо на дороге машину с включенными аварийными огнями. Когда-то, до своего отъезда за границу, Суджин частенько каталась с ним, поэтому она не почувствовала никакой тревоги.
— Ну что же ты?
— Прошло столько времени, а ты совсем не изменился.
— Я в полном порядке. — Хансон недовольно поморщился.
— Хорошо. Давай посидим в машине, но только недолго. Меня ждёт мама, я отправила ей сообщение, что скоро буду дома.
— Хорошо, недолго.
Они сели в машину, которая стала ещё неряшливее, чем была несколько лет назад. Воздух в ней был пропитан сигаретным дымом. До отъезда Суджин тоже покуривала здесь в открытое окно. Но теперь эта вонь казалась ей гадкой.
— Ты всё ещё куришь?
— Нет.
Тем не менее всё пространство возле пепельницы было усеяно пеплом и давно не убиралось.
— О чём ты хотел со мной поговорить?
Она старалась не нервничать, но никак не могла расслабиться и сесть поудобнее, то закидывая ногу на ногу, то меняя их местами, и пакеты с черепками жалобно звенели при этом.
— Я не хочу расставаться с тобой.
— Ты забыл обо мне, пока я училась в Америке.
— Ты так думаешь?
— Мне кажется, что тебе безразлично всё, что происходит со мной. Не надо сейчас говорить о том, чего уже не вернуть.
— Так мы едем?
Суджин молчала, крепко сжав губы.
— Понятно. Ты не хочешь.
Суджин покачала головой, не соглашаясь с ним:
— Нет, ты меня не так понял. Просто сейчас я очень занята, у меня перед свадьбой много дел.
— Ясно.
— У тебя есть кто-нибудь?
— Нет.
— Не верю. Ты ведь симпатичный.
— Я же сказал — нет.
— Всё это время никого не было? Или только сейчас?
— Не было и нет.
Они помолчали. Сзади раздался гудок. Охранник, светя карманным фонариком, подошёл к их машине. Хансон открыл окно, и охранник потребовал освободить проезд. Суджин при этом отвернулась, стараясь, чтобы её не заметили. Хансон переключил рычаг коробки передач и проехал вперёд. Но на парковке не было ни единого свободного места.
— В наших домах нет подземной парковки, поэтому по вечерам тут настоящая война за место, — сказала Суджин.
— Поедем в какое-нибудь кафе, выпьем чаю?
Суджин хотела отказаться, но промолчала, поняв, что это бесполезно. Они выехали со двора, перед ними появился указатель на хайвей Кёнбу. Неожиданно для самого себя Хансон свернул туда. Суджин заохала, но машина уже была на съезде на автомагистраль в Пусан.
— С ума сошёл? Куда ты едешь?
Хансон молчал, упрямо сжав губы.
— Останови! Отпусти меня! Я хочу выйти!
Она хоть и кричала, но пока не очень беспокоилась. Ей казалось, что в любой момент сможет остановить его. Она только тяжело дышала и то и дело поглядывала в окно. В знак протеста она даже отстегнула ремень безопасности. Должен же он остановиться хотя бы на въезде на хайвей, когда будет брать проездной талон, тогда она сможет выскочить из машины.
Но автомобиль набирал скорость. Час пик давно закончился, и дорога была свободна. К тому же в машине был установлен аппарат автоматической платы за проезд, поэтому въездной терминал Хансон проскочил на скорости пятьдесят километров в час. Она то уговаривала его: «Пожалуйста, давай повернём назад», то умоляла: «Маме станет плохо, у неё слабое сердце, она прислала уже больше десятка эсэмэсок, что я ей скажу?», то угрожала: «Я позвоню в полицию! Это похищение!» И в конце концов, исчерпав все доводы, попросила, чтобы он хоть ненадолго остановился в какой-нибудь зоне отдыха на хайвее, чтобы она смогла сходить в туалет.
Но он будто не слышал её.
— Я действительно хочу в туалет!
Суджин кричала, но Хансон только сильнее давил на педаль газа. Они свернули на шоссе, ведущее на восток. На телефон Суджин сыпались эсэмэски от матери и жениха, словно они устроили соревнование между собой. Когда они подъезжали к Вонджу, Хансон наконец произнёс: «Ответь же им. Напиши что-нибудь. Или выключи телефон».
Звук его голоса успокоил Суджин. Она поняла, что он не сошёл с ума. Только после этого она отправила сообщение маме, чтобы успокоить её, но жениха успокоить не удалось, он писал, чтобы она обязательно позвонила ему перед сном. Ей пришлось связаться с ним:
— Да, это я. Нет, просто я плохо себя чувствую. Немного устала. Да, платье уже готово. Скоро буду дома. Почти всё сделала. Друзья не хотят меня отпускать сегодня. Я позвоню завтра. Из дома? Я приду домой и свалюсь от усталости. Батарейка вот-вот сядет. Да, извини, дорогой. Я тоже тебя люблю.
Она закончила разговор с чувством, что разорвала какую-то тонкую нить, связывающую её с прошлым. Спокойно солгала любимому и дала понять Хансону, что любит другого. Суджин закрыла глаза и откинулась на спинку сиденья. День был тяжёлым: рассылка свадебных приглашений, подгонка платья, покупка мебели для новой квартиры, и к вечеру она так устала, что совершенно лишилась сил. Мама была нездорова, друзья не могли помочь, потому что день был рабочий. Но оказывается, самая большая проблема ждала её в конце дня.
Отношения с Хансоном её не трогали, она думала, что они такие незначительные, как тонкий слой клея на бумажном стикере.
Родители когда-то не очень радовались их общению, и учёба Суджин в Америке должна была поспособствовать их расставанию. Так в общем-то и случилось. Всё было хорошо до того момента, пока она сама ему не позвонила, чтобы сообщить о предстоящей свадьбе. Загадка — зачем она это сделала? Хотела похвастаться, что выходит замуж, или волновалась, что он сможет вмешаться в её новую жизнь?
Автомобиль на скорости мчался по хайвею, перестраиваясь из ряда в ряд.
— Пристегнись. Опасно.
Но Суджин не прореагировала, ей казалось, что если она застегнёт ремень безопасности, то тем самым одобрит его поведение. Прошло всего два часа, как они выехали из Сеула, а перед ними уже плескалось море в небольшом портовом городке. «Море? Мы уже приехали? Не верится!» — У Суджин было ощущение, что они переместились на машине времени. Хансон гнал со скоростью больше ста пятидесяти километров в час, но её это не беспокоило, она знала, как хорошо он водит машину и что они не попадут в аварию: «С нами не может случиться ничего плохого, такого, как случилось, например, с одним парнем, погибшим на шоссе в Канвондо за десять дней до свадьбы. Хансон сейчас не в себе, но он выйдет из машины, вдохнёт морского воздуха, поймёт, что сделал глупость, и мы вернёмся в Сеул. Не такой уж он безрассудный, я хорошо его знаю. Сейчас он упрямится, как ребёнок, взрослый ребёнок, проводящий большее время в университете и не знающий жизни вокруг».
— Ты ведь хотела куда-нибудь съездить, — сказал Хансон, ставя машину на парковку.
Что за чушь он несёт? Суджин пришлось уступить его напору! Но она не возразила. Ведь они не в суде. Сейчас для неё главнее не выяснять, кто прав, кто виноват, а поскорее вернуться домой.
— Не совсем так. Я была не готова к этой поездке. Женщины не любят подобные сюрпризы.
— Ты кричала, что это похищение.
— Это и есть похищение. Ты привёз меня сюда против моей воли.
— Ты ведь сказала, что поедешь со мной, не правда ли?
— Да. Я согласилась, но…
— Суджин, я хочу спросить у тебя…
— Что?
— Бывает, что мужчина похищает девушку; как думаешь, что заставляет его это сделать?
— Ну хорошо. Это не похищение. И ты не сделал ничего особенного. Теперь давай поедем назад.
Хансон выключил зажигание и открыл дверцу машины. На телефон Суджин продолжали сыпаться сообщения.
— Пойдём прогуляемся.
Девушка выбралась за ним следом. С моря дул холодный ветер. Между небольшим портом и курортным городком в море уходил волнорез, защищающий стоящие в бухте рыбацкие судёнышки. В ближайшем здании находились магазинчики, торгующие сушёными морепродуктами и рыбой, и банк кооператива рыболовной промышленности. В ста метрах от здания тянулся ряд пивных баров, в которых горел свет. На просторной автостоянке кроме машины Хансона стояли только два грузовичка с резервуарами для живой рыбы. Других легковых машин на стоянке не было.
Они пошли в сторону волнореза. Далеко в море мелькали яркие лампы рыболовецких баркасов. Внизу липкие волны лизали бетонное основание.
— Полночь.
— Я тебя умоляю, давай вернёмся в Сеул. Мы уже увидели море.
— Море — не главное.
— А что главное?
— Главное — моя жизнь.
— Что случилось с твоей жизнью?
— Моя жизнь — как телесериал, который давно пора прекратить по просьбам скучающих телезрителей. Настолько банальна и неинтересна моя история.
— Ты сегодня странный. Раньше ты был оптимистом.
— Неужели?
— Я помню.
— Когда-то давно я читал рассказ одного кубинского писателя.
— Я и не знала, что ты читаешь такие вещи.
— Сам от себя не ожидал.
— И что?
— Мужчина и девушка сидели в кафе на набережной Маликон в Гаване. Они собирались ехать в аэропорт, чтобы куда-то лететь. Девушка нервничала и торопила мужчину. Шёл сильный дождь, мостовая перед кафе была покрыта водой. Мужчина уверял, что ехать рано, у них ещё масса времени. Девушка рассердилась и, схватив свой чемодан, выскочила на улицу со словами, что будет ждать его в аэропорту, а он пусть решает, когда ему ехать. Мужчина смотрел