Мальчик учился игре на скрипке и фортепиано. Фортепиано он любил больше и, с тех пор как закончил обучение, продолжал заниматься по два часа в день. Иногда он тихонько напевал и понимал всё яснее, что фортепиано не в состоянии выразить все его чувства. Тогда он не знал, что это за чувства, и не в силах был объяснить их окружающим.
Мальчик был необщительным, поэтому одноклассники быстро потеряли к нему интерес и не трогали его. Когда смотришь в его слишком серьёзные глубокие глаза, пропадает всякое желание дразнить или насмехаться. Он походил на птенца, выпавшего из родного гнезда. Через некоторое время, вспоминая о нём, одна из одноклассниц говорила, что его взгляд всегда вызывал чувство вины.
Всё изменилось, когда мальчик подрос. Перемены с его голосом произошли внезапно и неожиданно. В то время он, как всегда, сильно простудился и какое-то время не ходил в школу. Температура была высокая, а горло болело так, что он совсем не мог говорить, кроме того, был сильный насморк, а тело покрывалось испариной. Мама только успевала менять постельное бельё. Когда она меняла простыни в третий раз, у него снизилась температура и перестало течь из носа. Через некоторое время он смог говорить, но мешала сильная мокрота, вызывающая кашель. Выздоровление наступало медленно, но настроение улучшилось. Не слушая возражений матери, он пошёл в ванную и включил горячую воду. Когда ванна наполнилась, он погрузил своё худенькое хилое тело в воду, закрыл глаза и, глубоко вдохнув, наполнил грудь горячим паром. В духоте ванной комнаты он внезапно почувствовал какую-то прохладу и открыл глаза. С ним находился кто-то посторонний. Это был его голос. Через несколько лет после этого он вспоминал тот момент. Голос именно находился там, сидел и наблюдал, прежде чем войти в него.
Он приоткрыл рот, и что-то холодное и гладкое скользнуло в его горло. Испуганный, он осторожно напряг гортань, словно настраивал музыкальный инструмент: «А-А-А…». Звук был приятным и красивым, хоть и казался чужим. И он ему нравился. Мальчику хотелось ещё и ещё раз услышать этот голос. Он положил ладонь на горло, и только тогда до него дошло, что этот голос принадлежит ему. Потом он попробовал запеть. Звуки, богатые и разнообразные, отражались от керамической плитки ванной и растекались вокруг. Он попробовал взять выше — будто кто-то резанул острым ножом по высокой траве, потом попробовал взять ниже — словно кто-то мягко стукнул по замшевой коже барабана. Средние ноты образовывали слои и будто смешивались в дорогое хорошее вино. В этом голосе были дикость и изящество, флейта-пикколо и фагот, и они сливались в сочную гармонию. Но всё-таки невозможно найти слова, передающие красоту его голоса. В нём крылось нечто острое и опасное. Мальчик сосредоточился на голосе и постарался проникнуть в него глубже, но вздрогнул: «Осторожней!» Лес покрылся туманом, похожим на взбитые сливки. Оттуда выскочил олень. Он остановился на дороге со следами машин, повернул голову и стал похож на сказочного единорога. В этот миг, будто специально дождавшись этого момента, на большой скорости из-за поворота выскочил грузовик, сбил оленя, качнулся и исчез в тумане. На дороге осталась только красная кровь. Олень исчез. Куда пропало это благородное животное с ветвистыми изящными рогами?
Мальчик перестал петь, открыл глаза и вытерся полотенцем. Когда он вышел из ванной, он увидел маму, вытирающую слёзы тыльной стороной ладони. «Почему ты плачешь?» — спросил он. На что мама покачала головой: «Сама не понимаю. Просто текут слёзы. В моём возрасте такое бывает». Казалось, она действительно не знала, в чём дело. Затем она подняла глаза на сына, который сильно вырос в последние несколько месяцев: «У тебя изменился голос. Ты становишься взрослым». Он почесал затылок: «Тебе не кажется, что голос стал каким-то странным?» Она нахмурилась, задумавшись, потом произнесла: «Нет. Не кажется. Только ты стал другим. Ты не похож на моего сына». Словно желая удостовериться, что он всё же её сын, она подошла и крепко обняла его, горячего после ванны: «Нет. Ты по-прежнему мой сын. Иди к себе, отдохни».
С тех пор жизнь его круто изменилась. Он стал петь и выступать с концертами. Слухи о нём быстро распространялись. Учителя на занятиях просили его спеть. Девчонки влюблялись в него. Слушая его, люди плакали, хотя он пел совсем не грустные песни. Его голос обладал такой странной магией, что, слушая его, все вспоминали самые трогательные моменты своей жизни. Людей бил озноб от этих звуков. Одна женщина сказала о его пении: «Это самый сладкий огонь в моей жизни».
Как-то раз его вызвали в учительскую. Некоторое время преподаватель не находила себе места, затем протянула руку и прикоснулась к его щеке: «Прости, мне хотелось дотронуться до тебя и проверить, действительно ли ты живой человек. Откуда берётся такой волшебный голос? И почему ты не радуешься этому? Почему относишься к этому так равнодушно?»
Это было начало ненавистного перекрёстного допроса, продолжавшегося до конца его жизни.
Жизнь его оказалась недолгой, но за это время у него было немало женщин. При этом он не обходил своим вниманием и мужчин. Просто он воплощал мечту тех, кто проявлял к нему интерес. Как и ожидали, он стал профессиональным певцом, когда ему не исполнилось ещё и двадцати. Высшего образования у него не было. Для него писали песни, он выпускал диски, выступал с концертами. К этому времени вышло уже пять альбомов с его песнями. Песни не были модными, но его с удовольствием слушали. Можно сказать, что он сделал успешную карьеру. И хотя его пиаром не занимались никакие крупные агентства, поклонников у него было немало.
Как-то осенним вечером, лёжа в постели с очередной тающей от счастья незнакомкой, он размышлял о своей жизни: «Люди восхищаются моим голосом. Но голос — не моя заслуга, просто так вышло. Я получил его просто как подарок на Рождество. И если он вдруг исчезнет так же, как когда-то появился в ванной, наполненной паром, что я буду делать?»
Эта мысль никогда раньше не приходила ему в голову. Всё происходящее с ним он принимал как данность. Так же, как сесть в новую незнакомую машину и выехать на дорогу — с места трогаешься нерешительно, потом привыкаешь и едешь уверенней. Так же точно он свыкся со своим новым голосом, зарабатывал им деньги и покорял людей его звуками.
Он разбудил женщину и выпроводил её из дома. Затем спустился на парковку, сел в свою новую спортивную машину и отправился в клуб в центре города. Иногда, когда ему было одиноко, он бывал в таких местах, сидел где-нибудь в углу за столиком и потягивал текилу. Через густой сигаретный дым он видел, как музыканты на сцене настраивают свои инструменты. Это была никому не известная музыкальная группа, состоявшая из вокалиста, гитариста и клавишника, играющего на электронном пианино. Молодые люди, выглядевшие как школьники, проверяли звук, настраивая усилители. Вокалист казался самым молодым, и было видно, как он волнуется. Зазвучали первые аккорды, певец взял в руки микрофон и закрыл глаза, сосредоточившись на исполнении. Гитарист фальшивил, пианист сбивался с ритма. В общем, это были начинающие музыканты. «Интересно, как они решились выступать здесь?» Но вокалист оказался лучше, чем его коллеги, — преодолев волнение, он потихоньку набирал голос. Техника исполнения была неправильной, голос «сырой», но у этого голоса была свежесть. Воздух в клубе стал меняться. Женщины, от природы более чувствительные к прекрасному, перестали болтать. Затем подняли головы мужчины, одурманенные экстази. С началом второй песни внимательно слушали уже все посетители клуба. Он снял тёмные очки. Лицо мальчишки на сцене было покрыто прыщами, он был очень худым, и казалось, его тонкой, как стебель подсолнечника, шее трудно выдерживать тяжесть головы. Но голос у паренька был чудесный! Всякий раз, когда он брал высокие ноты, казалось, что температура в зале падает, словно зал заполняется холодной водой. В его голосе чувствовалась опасность, которая была знакома нашему герою. На глаза наворачивались слёзы. В этот момент он услышал какое-то шуршание. В тёмном зале, мимо его стола двигалось что-то большое, ворочающее своим тяжёлым хвостом то вправо, то влево. Глазами, полными слёз, он следил за этим существом. Это был крокодил.
Огромное пресмыкающееся пересекало зал прямо посередине, но почему-то никто не обращал на него внимания. Крокодил мягко проскользнул мимо людей, увлёкшихся исполнением, и скрылся в густой темноте. Перед тем как исчезнуть там, он обернулся и зашипел, будто что-то хотел сказать. «Кого он ищет? Неужели меня?» — Тело героя покрылось испариной.
Группа исполнила пять песен, и музыканты ушли со сцены. Он поднялся и направился в гримёрку. Там, с букетами цветов, уже толпились поклонницы. Некоторые из них, увидев его, завизжали. Пройдя через надушенный строй девушек, он открыл дверь гримёрки. Взмокшие от волнения парни, молодые и неловкие, как подростки, собирали свои инструменты. Он окликнул певца. Мальчик-вокалист обернулся, глаза его были затуманены недавним волнением: «Что вы хотите?» Герой снял тёмные очки, давая музыкантам возможность понять, кто перед ними:
— Я смотрел ваше выступление. У тебя неплохой голос.
— Я знаю.
Мальчишка не понимал, с кем говорит, и было видно, что ему это неинтересно. Герой занервничал, осыпая парнишку комплиментами. Но чем больше он старался, тем больше замечал, как в глазах вокалиста появляется скука и усталость. Было видно, что он хочет как можно скорее избавиться от назойливого посетителя и выйти к своим поклонницам.
— Сколько тебе лет? У тебя была уже мутация голоса?
Мальчик, который порывался уйти, остановился. Было видно, что он хочет что-то сказать, но не решается. Тогда гитарист, с недовольным видом следивший за разговором, спросил, выпятив грудь:
— Что за допрос? Вы гомик?
«Вот сукин сын!» — подумал герой и выскочил в грязь города с чувством, что его с позором выгнали. Домой он ехал, превышая скорость и грубо нарушая правила, дома хорошо выпил и лёг спать.