В комнату заглянул Коко.
– Я прикотовил, можно кушать, – сказал он.
– Иду, – ответила Ульяна.
– Куда? – спросила Света.
– Мне пора.
– Я же ещё не всё рассказала.
Ульяна нажала отбой. Стало немножко неудобно. Но она переборола это чувство, включила «режим полёта» и воткнула в телефон зарядное устройство.
Коко накрыл на стол. Достал водку. Выпили по рюмке. Памятуя о прошлом вечере, Ульяна решила, что чуть позже можно будет выпить ещё одну и на этом остановиться. Она попробовала суп. Он был горячий, вкусный, острый и немножко сладкий.
– Нравится? – спросил Коко.
– Очень! Очень! Я такое даже в ресторанах не ела.
Ульяна задумалась, когда она вообще была ране последний раз. Не к месту вспомнился Аркадий, который как-то раз попытался сварить яйца, но опрокинул кастрюльку и чуть не ошпарил свои собственные. Стало смешно, в то же время грустно и противно от того, как всё в итоге закончилось. Хотя ещё ни черта не закончилось. Она подумала о похоронах свекрови и не смогла подавить жалости к мужу. Потом подумала о Виталике. О Ефиме. Все эти тяжёлые мысли вставали перед ней как стена, через которую невозможно перелезть.
Коко тронул её за руку.
– Задумалась, – сказала Ульяна.
– Про плохое?
– Нет, нет, просто так.
– Про плохое, – заключил Коко.
Он разлил по второй.
– Ладно, ещё одну и всё. А то будет как вчера.
– Вчера всё было хорошо.
Ульяна вспомнила перебитую инсультом свекровь и вздохнула:
– Кому как.
– А? Что? Не понял.
– Выпьем за твоё здоровье, Коко.
– Но я сторов.
– Тем более.
Они выпили. Ульяна вдруг вспомнила сон фрами.
– Коко, ты веришь в нумерологию?
– А? Что это есть?
– Цифры. Ты веришь в цифры?
Он неуверенно пожал плечами.
– Та, цифры – это точная вещь, та.
– А в сны веришь?
«Господи, какую чушь я несу!»
– Я не помню сны.
– Недавно мне приснился сон. Странный. Но что-то в нём есть. Надо купить лотерейный билет.
«Это в тебе уже водка говорит, пьянь ты», – сказал внутренний голос.
– Хорошо. Я куплю, – сказал Коко. – Завтра. Та? Та?
Ульяна встала, обошла стол и села к нему на колени. Они стали целоваться. Ей показалось, что теперь это по-настоящему. Она держала его за голову. Он гладил её спину. Откуда-то вывалился Аркадий, схватился за голову, заплакал и стал лупить себя кулаками по лицу. Ульяна засунула Коко в рот язык, со вкусом водки и рыбного супа. Он немножко застонал.
Потом она трахнула его прямо на стуле. Отскакала так, что он стал биться затылком о стену и скулить. После небольшой молчаливой передышки уже Коко трахнул Ульяну на полу и кончил ей на живот.
Спать они легли вместе. И под утро трахнулись в третий раз.
Ульяна проснулась и посмотрела на часы. Было начало двенадцатого. Коко уже встал. С кухни доносился его голос, он разговаривал с кем-то по-фински и, кажется, ругался. Или просил прощения? Интонации то и дело менялись. Потом стало тихо. Ульяна почувствовала запах табачного дыма. Под подушкой она нашла трусы, разгладила и надела. Бюстгальтер валялся в ногах.
Вошёл мрачноватый Коко и, смущённо глядя на её титьки, сказал:
– Топрое утро.
– Доброе утро, – ответила Ульяна настороженно. – Помоги застегнуть.
Коко легко справился с крючками на застёжке бюстгальтера.
– Встанешь? – спросил он. – Я прикотовил савтрак.
– Да. Но есть я не хочу.
– Похмелье?
– Нет, сегодня нет.
– Хорошо.
Он вздохнул. Посмотрел куда-то в угол.
– Ты чего? – спросила Ульяна. – Случилось что-то?
– Кое-что толшен скасать для тебя.
– Говори.
– На савтраке. Я там.
Коко ушёл на кухню. Ульяна натянула опостылевшие джинсы и футболку. Включила телефон. Никто не звонил и не писал. Что он там собрался сказать? Может, у него ВИЧ, но вчера он забыл в этом признаться? Или он хочет позвать её замуж? Но почему с таким видом, будто проглотил палку?
Она умылась, почистила зубы. Посмотрела на себя в зеркало. Волосы торчали во все стороны. Ульяна собрала их в хвост, нашла в кармане красную резинку и перетянула.
Коко сидел за столом и курил новую сигарету. На завтрак он приготовил две чашки кофе и несколько бутербродов с сыром.
– Теперь говори, – сказала Ульяна.
– Кахви, – ответил Коко и показал глазами на чашку.
– Не хочу я кахви. Говори, что происходит.
– Та, скашу. Хорошо. Ты нерфничаешь.
– Конечно, я нервничаю, ещё бы! Всё вроде было хорошо, и вдруг какой-то непонятный напряг.
– Что? Какой слово? Напраг?
– Не важно. Если хочешь, чтобы я ушла, то сразу скажи, без намеков, полунамеков и прочего.
Коко внимательно смотрел ей в рот, словно это могло помочь ему лучше понять каждое слово. Впрочем, смысл он ухватил.
– Нет, нет, не это, – сказал он. – Не уходи. Ох!
Я несколько времени насат сфонил томой по ватсап.
– Я слышала, как ты говорил с кем-то, – сказала Ульяна.
– Слышала расковор? – испугался Коко.
– Да, но я же по-фински-то не понимаю.
– А, та. Я свонил своя шена.
– Кому? Шена? Что такое шена?
– Мой шена.
– Скажи нормально! Шена? Кто это? Что за слово?
Спереди точно буква «ш»?
– Жжьенна, – выговорил Коко. – Как муш, только наопорот.
Ульяна схватилась за голову.
– Ты женат. Ну конечно! Смешно даже. С чего я вдруг решила, что ты не женат. Вот уж не думала, что опять в это вляпаюсь. Какая же дура, господи, почему я такая дура?!
– Медленно, я не успеваю понять, – сказал Коко.
– Да уже не важно, – отмахнулась Ульяна.
– Всё слошно у меня и шены.
– Ага, знакомые речи.
– Что?
– Ничего, – сказала Ульяна, закуривая. – Говори, говори.
– Слошно, – повторил Коко. – Мы с шена, с жжьенна, у нас плохо. Отшень плохо. Мы не шивём она и я вместе. Мы решили шить не вместе. На какой-то время. И потом решить, делать развод или не делать. Я уехал. Я решил писать книга о России. Мой отец отца другого отца жил стесь. Не в этой квартира. В городе, стесь. До Ленина. Он был этот… как называется, блят… виролайнен. Он уехал в Финляндию после революции. Он протавал тупакко и водка. Там он шенился на мой матери матери другой матери.
От волнения его акцент стал чудовищным.
– Мой матерь матери другая мать была свинопас…
– Стой, – сказала Ульяна. – Про свою родословную расскажешь в другой раз. Ладно? Ты женат. И мне не сказал сразу. Если бы я знала, то ничего бы не было.
– Что не было? Кого?
– Мы бы не трахались, – сказала Ульяна. – Слово «трахались» тебе понятно?
– Та, хорошее слово.
– Ага, прекрасное просто.
– С шена всё закончено, – сказал Коко. – вошусь. Я решил ночью. Мне нато ей было скасать. Тяшело. Я звонил по ватсап. Я скасал, что теперь есть ты. Я тебя люблю. Она всё поняла.
– Прям так и поняла?
– Та. Я тебя люблю. Шена поняла. Я с ней шусь. Она не будет против. Она спросила, что за шина, который я влюблен. Я показал тебя. Она скасала, хорошо, Коко, хорошо.
– Да уж. А завтра я выйду в парадную, будь чокнутая финская толстуха выльет на меня банку кислоты.
– Нет, нет, нет. Так не будет. И шена не толстуха.
И не чокнутая. Она понимала.
– Погоди-ка. Ты говоришь, показал меня? Как это?
– Ой, это просто. По ватсап. Ты спала.
Ульяна хлопнула себя по лбу.
– Ты считаешь, это нормально?
– Та. Шена ошень попросила.
– А меня можно было спросить перед этим? Ты дурак, что ли?
– Нет. Но я попоялся будить, ты так нежно спала.
– Только поэтому? Что ты мелешь? Ты не будил, потому что ситуация вышла бы пиздецовая, если бы я проснулась.
– Как? Что? Пистепсовая?
– Да ну тебя!
Ульяна отвернулась. Коко взял её за руку и не позволил выдернуть. Говорил он твёрдо. И даже акцента стало меньше.
– Я тебя люблю. С шена развод. Я хочу замуж за тебя.
– Жениться то есть?
– Шениться. И мы поедем в Финляндию шить. А сейчас бутем шить здесь, когда я доделаю дела, уедем. – Какие дела ещё?
– Книга. Забыла? Я хожу в архив. Ищу документы. Про мой предок-виролайнен. Он был известный человек.
– Вот ведь приспичило же тебе ехать сюда.
– Приспичило? Это когда хочешь в туалет?
– Не только. Забудь.
Ульяна затушила окурок и вышла с кухни. те она повалилась на кровать и уставилась в потолок. И что теперь делать? Не было ни одной внятной мысли. И совета ни у кого не спросить. Не у Светы же. Аркадий бы нашёл решение, конечно, но вряд ли ему понравится история про любовника-финна. Хотя, может быть, ему уже всё равно. Даже наверняка, так и есть. Она закрыла глаза. Через какое-то время Ульяна услышала, как нату вошёл Коко. Он стоял у кровати. Молчал. «Надо уходить отсюда. Ничего не вышло. Позвонить кову, может, пристроит на время пожить в какое-нибудь ментовское общежитие», – подумала Ульяна.
Коко стал целовать ей ноги. Ульяна открыла глаза. Он лизал ей ступни. Было щекотно и холодно.
– Что ты делаешь? – спросила Ульяна.
– Я тебя люблю очень сильно, – сказал Коко, выпустив изо рта большой палец её правой ноги.
Коко купил ей немного одежды, самое необходимое для дома – пару спортивных штанов, футболки, носки, нижнее белье. Ульяна не могла решиться звонить Аркадию, чтобы договориться насчёт вещей. Подумала, что сделает это попозже. Может, через неделю. Или через две. В конце концов, особой нужды пока не было. Но Аркадий сам позвонил через три дня. – Завтра похороны, – сказал он. – Хочу попросить тебя прийти.
– А ты уверен? – спросила Ульяна. – По-твоему, это будет уместно?
«Я за эти дни трахалась чаще, чем за последние два года», – не к месту промелькнуло в голове.
– Если бы я думал иначе, я бы не позвонил, – сказал Аркадий. – Придёшь?
Он старался говорить равнодушно, сухо, но тихий, больной голос его выдавал. Аркадию было плохо. Ульяна это поняла.